Право на месть

Берег быстро сменился рыбацкой деревушкой, затем шумящей редкой рощей. Пейзажи мелькали один за одним, но во снах это нормально. Не знаю, что я искала. Пока я убедилась лишь в том, что эта сказочная страна напрочь лишена опасностей и других мнимых персонажей. И везде оставался закат. Разговор почти не имел смысла, арн Шентия отвечал легко и разумно, но будто через призму непробиваемого счастья и оптимизма. Словно для него не существовало никаких внешних проблем. На пустых улицах столицы я проснулась первой. И снова проспав до обеда.

- Греттен, мне это не нравится, – поделилась я с мансом, резко вскочив с кровати.

Зверек ответил мне согласным ворчанием.

Шестым чувством

Остаток дня я провела в библиотеке, тщетно пытаясь найти объяснение повторяющимся видениям его светлости. Увы, вся доступная литература по сомнологии ограничивалась развитием собственных возможностей во сне. Медитации, техники осознанных сновидений, сплошная вода. Неудивительно, что сомнологию многие считали «ненастоящей» наукой – поди докажи другим, что ты там во сне умеешь.

О том же, как взаимодействовать с чужими сновидениями, ни слова. Оно и понятно, сноходцы давно перешли в разряд сказок. Сказания Дваля Трижды Спящего я изучила вдоль и поперек, но и там ничего полезного не нашла. Тем более, объяснялся он настолько иносказательно, что порой непонятно было, чужой сон он описывал или, простите, свое посещение отхожего места.

О способностях Греттена как проводника и своих ночных путешествиях я сочла разумным не распространяться. И так достаточно внимания вокруг меня с моей магией. К тому же, если об этом узнают, то тот же наследник быстро сообразит, что ночные кошмары у него не на пустом месте появились. Ладно, если только меня обвинит в ментальном запугивании, но если что-то сделает с мансом? Нет, никому.

Но помощь мэтра Друмиса пригодилась бы. Все равно он знает чуть больше, чем можно отыскать в книгах. Дваль называл сны-сферы просто «миры» без внешнего их описания, поэтому расспрашивать мэтра об изменении структуры одной конкретной сферы было бессмысленно – он просто не понял бы о чем речь. Поэтому пришлось спросить максимально обтекаемо: чем объяснить то, что несколько ночей подряд продолжается один и тот же сон? Выдала его за свой.

- Всегда одинаковый? Повторяются одни и те же события, люди, разговоры? – заинтересовался преподаватель.

- Нет, не то, чтобы повторяются… А как бы в развитии. Как будто пауза в спектакле или антракт. А после перерыва, то есть уже в следующем сне, сцена продолжается, а герои помнят все предыдущие реплики и продолжают диалог. И декорации все те же.

- Но хоть что-то меняется?

Я задумалась.

- Время действия. Как будто один бесконечно длинный день, но и он подходит к концу. Сначала был полдень, потом стало вечереть, в последний раз был закат.

- Кто знает, может, это боги посылают нам знаки? – мэтр ухватился за любимый конек, пророчества. – Но Вы правы, Ардинаэль, последовательные связные сны действительно нечто необычное. Так Вы говорите, три ночи подряд? Вы уверены? Просто не стой Вы прямо передо мной сейчас в нашей грустной действительности, я бы сказал, что Вы еще спите и это не разные сны, а всего один, просто очень обманчивый и длинный. Кстати, вечером я уже подам результаты по своим студентам в экзаменационную комиссию. И пусть Вы учились у меня совсем недолго и я не могу присудить Вам много баллов, но Вы хотя бы задаете интересные вопросы…

- Как Вы сказали? – перехватило у меня дыхание. – Один сон? Не разные?..

Про оценки и завтрашние экзамены я уже не слушала – не до того.

- Простите, мэтр Друмис, мне надо бежать! Спасибо Вам!

Стремглав я бросилась из кабинета преподавателя, следом загромыхала тяжелыми ботинками охрана. При них, наверно, не стоило совершать резких движений; тренированные боевики быстрее доверятся рефлексам, чем сообразят, что я в кандалах Тротта и в плане магии не опасна. Перешла с бега на быстрый шаг, махнув мордоворотам, мол, все в порядке.

Шесть вечера. Совсем не время для сна, но если мое подозрение верно… На кровать я рухнула, не раздеваясь, сгребла в охапку негодующего манса, разомлевшего на подоконнике.

- Греттен! Спать! Сейчас!

Мохнатое чудище спорить не стало, но по лбу мне прилетело когтистой лапой довольно чувствительно. Это уже было неважно, через пару секунд мы неслись сквозь черное пространство, разбавленное в этот неурочный час лишь небольшим количеством светлых точек, к одной ярко сияющей сфере.

Чтобы его светлость спал в шесть вечера в такое беспокойное нынче время?! Мне показалось, сфера стала еще больше и свет от нее шел такой плотный, уверенный.

- Давай внутрь. И будь рядом.

Внутрь не получилось. Оболочка мягко спружинила, но не поддалась. Манс глухо заворчал и попытался снова. Но беспрепятственные прежде облака словно превратились в густое желе. Манс полоснул оболочку своими устрашающими когтями, та поддалась легко, но тут же порезы сомкнулись обратно.

- Греттен, миленький, ну же!

И манс, зарычав, быстро заработал лапами, продираясь сквозь препятствие. Внутри была ночь. Та же опустевшая столица, откуда я проснулась в последний раз. И тьма, хоть глаз выколи. Небольшим усилием мысли зажгла фонари на улице и заметила Шентию сидящим за столиком летнего кафе. И снова с закрытыми глазами.

Это действительно один и тот же сон, а не разные. Он просто не заканчивался. А эта сфера даже не исчезала, она всегда здесь…

- Любовь моя, – пригвоздил меня к месту родной голос.

От неожиданных слов пробежали мурашки по спине и в животе все как-то сжалось. Его светлость мягко смотрел на меня, улыбаясь. У меня защипало в глазах от того, что я услышала. Но вместе с тем окрепла уверенность, что весь этот сон какой-то неправильный.

- Вам нужно проснуться, – стиснув зубы, увернулась я от желанных объятий. – Вы спите уже четвертые сутки. Я не знаю, что происходит, но чувствую – что-то не так…

- Ардина, что ты такое говоришь, – рассмеялся Ронард. – Это не сон. А будь и он, кто же в здравом уме откажется от такого прекрасного видения…

- Да проснитесь же! Вы как одурманенный! Здесь ничего не происходит, а так не бывает! Вы даже во сне спите, когда меня здесь нет!

- Без тебя для меня и так не существует остального мира…

- Ронард! Да боги-многие!.. – у меня внутри начала нарастать паника. – Прошу, проснись…

Я замолотила кулаками по широкой груди, и, кажется, даже отвесила пару пощечин – все без толку. Ментальная магия была мне не по силам. Мэтр Серенде научил лишь закрываться от чужих воздействий, а чтобы самой проникнуть в чужой разум – для этого надо иметь особые способности, а у меня их нет…

- Греттен, сделай что-нибудь! – взмолилась я. – Ты же тогда напугал принца, что он сразу проснулся… А Ронарду сейчас необходимо проснуться, я чувствую!

- Не могу, – помедлив, отозвался в голове Греттен. – Он меня не видит. Не хочет. Сама. Совсем плохой сон. Твердый. Можем не выбраться. Надо будить, пока еще может проснуться.

Фонари, зажженные мной, начали потихоньку гаснуть. Сон-сфера не сопротивлялась моему воздействию, но оно будто слабело с каждой минутой. Но один верный способ я все же вспомнила.

- Прости, – всхлипнула я, всадив скимитар – не туманный, здесь он мнеснилсяобычным стальным клинком – чуть правее ряда серебряных пуговиц на груди.

Ночь подумала и разлетелась на тысячи осколков.

Сначала вернулось осязание: вокруг явственно ощущалась промозглая сырость. Затем Ронард резко открыл глаза, но зрение подвело – сплошная темнота. Он проморгался, покрутил головой, ничего. Чутьем догадался посмотреть наверх, там черное пространство было разбавлено толикой света, а ноздри уловили струйку свежего воздуха посреди затхлости.

Ронард попробовал пошевелиться и не смог. Всю нижнюю часть тела до груди словно оплел гибкий, но жесткий кокон, удерживая арна в вертикальном положении. Он вздохнул, собираясь с силами, и с трудом выпростал руки. Кокон заскрипел, сопротивляясь, но распался сверху на отдельные гибкие плети, норовившие вновь обездвижить. Ронард вслепую ухватил парочку, ломались они с сочным хрустом.