Право на магию

— А антикварная лавка, а? Представляешь, будут к нам всякие богачи заходить и кучи денег отваливать…

— А товар у тебя сам собой возьмется? Такие вещи очень дорого стоят, да только их прежде самим найти и купить надо, а потом уж продавать…

Разбирая хлам в лавке — а прежде там торговали всякой всячиной — многое утащила к себе. Товар-то неплохой, что-то обновить можно, что-то починить. Много было всякой утвари для дома, полезной и не очень, включая даже старую потрепанную мебель. И все такое разношерстное… Вот если бы все это подать красиво, а не как оно прежде лежало, все сваленное на темных полках, да по углам в корзинах… А так тому и быть! Я хлопнула в ладоши.

— Так, вот какая идея у меня есть! Во-первых, будем использовать что осталось, не выбрасывать же добро. Что надо докупим, но большая часть товара у нас уже есть. Отмоем, починим, что смогу — доведу до ума. А во-вторых, вот как мы товар подадим…

Беата от идеи пришла в восторг. Мне и самой она нравилась все больше, а задумала я вот что. Все лавки, в которых мне прежде доводилось бывать, были устроены по одному принципу: широкий прилавок чуть не сразу от входа и товар за ним, на полках, стеллажах или в корзинах. Сам в руки не возьмешь рассмотреть, только продавец подаст. Двое зашли — уже толпа, для покупателей почти нет места.

Мне же хотелось максимально близко свести возможного покупателя с приглянувшейся вещью и я придумала так. Широченный прилавок убрать вовсе, оставив пространство открытым, а вместо скучных полок сделать… дом. Точнее, имитировать внутреннее убранство дома, поделив его на «комнаты». Например, в «спальню» отлично впишется узкая дубовая кровать, обнаруженная под залежами старого товара. На пол бросить вон тот коврик, что годами простоял в лавке свернутым в углу, скрывая ото всех необычную расцветку, зато и не выцвел со временем. Застелить лоскутным покрывалом, затаившимся в корзине, сюда же поставить многочисленные масляные лампы с абажурчиками. Где-то я видела небольшой стеллаж, на нем отлично разместится набор недорогих подсвечников и всякие безделушки, сваленные в одну из коробок на прилавке.

И точно таким же образом оформить «гостиную», «сад», «гардеробную», "хозяйственную" комнату и даже «уборную»… А у единственного окна в лавке расположится «кухня».

Добра в лавке действительно было много. И носовые платки с шерстяными шалями (их я уже определила в платяной шкаф в "спальне"), и метлы с щетками и ведрами (пойдут в «хозяйственную» часть, такие вещи всегда нужны), и баночки для приправ на «кухню». Выкрасим «комнаты» в разные цвета, разделим их невысокими перегородками, добавим хорошего освещения и пусть покупатели сами ходят да смотрят, что им и по какой части надо. И на все ценники налепить, чтобы сразу стало ясно — все продается. Вот, сами любуйтесь, как оно в ваш дом впишется.

А нам останется только рассортировать эти залежи по назначению, вновь договориться с плотником, докупить еще сколько-то товара да и открыть нашу лавку.

— А назовем что-то вроде «Все для дома» или «Сотня мелочей для дома»…

— Или «Нужные вещи», как тебе?

— А мне нравится, Беата! Пусть так и будет!

***

В Академии все шло своим чередом. История с непутевой безродной первокурсницей быстро забылась, ее вытеснили другие, не менее важные события, коих в студенческой среде происходит по пять на день. Поистерлись воспоминания и о турнире, и о празднествах; на носу была аттестация и первые экзамены, так что большинство сосредоточилось на учебе.

Лекционные залы и тренировочные арены не пустовали даже в выходные. Поток студентов в город по воскресеньям резко сократился — учеба стояла на первом месте. И только в одном зале, куда преподаватели и будущие студенты заходили лишь в летние месяцы, а все остальное время он оставался безлюден, началось что-то странное. В центральной башне, вокруг которой и была выстроена Академия, наглухо запертой девять месяцев в году, вновь забилось ее сердце — Врата.

Величественная арка, скрытая от проказников-студентов, окуталась красной дымкой и еле заметно пульсировала. Увы, заметить тревожный знак никому не довелось.

38.3. Мы открылись!

Вдохновленные новой идеей, мы с Беатой взялись за ее воплощение с утроенной силой. Позади лавки обнаружился небольшой склад, куда мы перетаскали весь залежавшийся товар. Уже знакомый плотник снес массивный прилавок-стойку, похвалив крепкую дубовую столешницу, и мы без сожаления ему ее отдали, за что он прилично скостил стоимость работ, пообещав еще и резную вывеску в придачу.

Мы не пожалели денег на магические светильники, хотя мне было немного обидно, что такую мелочь я не могу создать сама. Разметили зоны и выкрасили их разными пастельными красками, потолок выбелили, дощатый настил отскребли, обнаружив под слоем грязи светлый ясень. Вскоре и плотник установил нам разделители «комнат» — невысокие белые заборчики. И помещение лавки сразу преобразилось. До этого темную, захламленную лавку освещал лишь естественный свет из единственного окна-витрины. Теперь из каждого угла лилось ровное мягкое сияние, освещая каждый закуток.

Не жалея рук, отмывали, оттирали, отстирывали от скопившейся за годы пыли товары. Видимо, в последние годы управляющий лавкой стал совсем плох и даже не знал, что у него хранится. Например, невзрачная каменная вазочка с мутными разводами и накарябанным ценником «10 ойро» после должных манипуляций оказалась высеченной из цельного куска дирамского гранита, уж я-то наловчилась в камнях разбираться. И стоить такая меньше трех эйрат никак не могла.

Ко мне вернулось чувство, что я испытала впервые в лаборатории мэтра Эрдиса, — это же сокровищница! Но и откровенного хлама было достаточно, тот мы без сожаления выбрасывали, вещи совсем ни на что не годились. Иногда у меня возникало чувство, что прежний хозяин скупал все подряд, не разбирая, где мусор, а где жемчужины.

Когда же в завалах обнаружился ящик с добротными инструментами, я не стала определять их в «хозяйственную» кучу. Мужчин у нас в приюте не водилось, а мать-настоятельница из жадности приглашала работников лишь тогда, когда очередная пристройка грозила обрушиться под постоянными северными ветрами. А все остальное по мелочи чинили мы сами — и курятник подлатать, и прохудившуюся ступеньку заменить. И инструменты оказались все такие ладные, аж сами в руку ложились. И резцы по дереву и камню, и зубила с молоточками, и разных причудливых форм кусачки, и надфили с напильниками… Прям ёкнуло, как захотелось снова руками поработать.

Чем я тем же вечером и занялась. По негласному договору Беата взяла на себя обязанности поварихи, у нее это всегда лучше получалось. Пока она готовила какое-то хитрое рагу, по рецепту, подслушанному в мясной лавке, я на здоровом столе занималась вещами, требовавшими починки.

- Дин, а дар твой на эту шкатулку не наложится? Как бы она нового хозяина не прибила ночью…

— Да ну что ты такое говоришь… Во-первых, у меня редко на какие работы дар накладывается. Во-вторых, а это мне еще мэтр Эрдис говорил, я тебе о нем рассказывала, я злых вещей сделать не смогу. В-третьих, сильные эмоции нужны, чтобы сильные свойства проявились. А тут какие эмоции, — повертела я в руках рассохшуюся деревянную шкатулку красного дерева. — Тут мысль одна — как ей прежний вид вернуть да продать подороже.

Так что я с удовольствием возилась вечерами с особо сложным товаром — поврежденным или целым, но так и просившем, чтобы в него вдохнули новую жизнь. И с этой шкатулкой я уже знала как поступить. Мэтр Эрдис показывал мне амулеты из смолы Плачущего дерева. Слезы его были тягучими, прозрачными, а стоит нагреть при определенной температуре — застывали особым ударопрочным стеклом, сохраняя в себе нужное растение или другой магический элемент. Это у привычных хвойных деревьев смола сотни лет каменеет, прежде чем превратится в драгоценный янтарь, а тут сунул в печку — и готово.