Страница 6 из 230
Она не рассказала Страйку ни одну из этих деталей, ограничившись тем, что у нее появился шанс покататься на лыжах, и она хотела бы им воспользоваться, поэтому ей придется взять в новогодний отпуск чуть больше дней, чем планировалось. Осознавая, что Робин полагается гораздо больше выходных, чем она брала, Страйк без колебаний согласился и пожелал ей хорошо провести время.
Глава 3
Сиянью глаз твоих в цвет зрелого вина Подвластно в один миг меня свести с ума…3
Эмили Пфайффер. Стихотворение для своего времени
28 декабря бывший парень мисс Джонс, который в течение нескольких недель жил, казалось бы, безупречной жизнью, наконец существенно прокололся, купив на глазах у Дева Шаха большое количество кокаина, который он употребил в компании двух эскортниц, прежде чем отвезти их к себе в Ислингтон.
Ликующая мисс Джонс настояла на своем приходе в офис, и после просмотра фотографий, сделанных Шахом, попыталась обнять Страйка. Когда он мягко, но решительно оттолкнул ее, клиентка казалась скорее заинтригованной, чем оскорбленной. Оплатив последний счет, она все-таки поцеловала Страйка в щеку, смело заявив ему, что в долгу не останется и надеется, что однажды он ей позвонит, а затем удалилась в облаке духов «Шанель № 5».
На следующий день мать-корреспондент из дела по Грумеру уехала в Индонезию, чтобы вести репортаж об авиакатастрофе. Незадолго до своего отъезда она позвонила Страйку и сообщила, что ее дочь планирует провести новогоднюю ночь в клубе «Аннабель» с семьей школьной подруги. Она была уверена, что Грумер попытается встретиться там с ее дочерью, и потребовала, чтобы детективы агентства следили за ней этой ночью.
Страйку, который предпочел бы обратиться за помощью к кому-нибудь другому, пришлось позвонить мисс Джонс, которая могла бы провести его и Мидж в качестве своих гостей в этот клуб, куда пускали только его членов. Страйк хотел взять с собой Мидж не только потому, что при необходимости она могла бы проскользнуть за Ножками в женскую уборную, но и чтобы предотвратить мысли мисс Джонс о его намерении переспать с ней.
Поэтому он испытал огромное облегчение, когда мисс Джонс позвонила ему за два часа до предполагаемой встречи и сообщила, что у ее дочки поднялась температура.
— ...и еще эта чертова няня приболела, а мои родители сейчас на Мюстике, так что я влипла, — разочаровано сказала она ему. — Но вы все равно можете идти: я внесла ваши имена в список приглашенных.
— Очень признателен, — сказал ей Страйк. — Надеюсь, вашей дочке скоро станет лучше.
Он повесил трубку, прежде чем мисс Джонс успела назначить какие-либо встречи в будущем.
В 11 часов вечера Страйк и Мидж, одетая в бархатный фрак темно-красного цвета, обосновались на первом этаже клуба на Беркли-сквер, где заняли столик между двумя зеркальными колоннами под сотнями золотых гелиевых шаров, с которых свисали сверкающие ленты. Их семнадцатилетняя цель наблюдения сидела за несколько столиков от них с семьей своей школьной подруги. Она то и дело поглядывала в сторону входа в ресторан со смешанным выражением надежды и нервозности на лице. Мобильные телефоны в «Аннабель» были запрещены, и Страйк мог видеть растущее разочарование беспокойного подростка из-за того, что она вынуждена была полагаться исключительно на свои чувства в получении информации.
— На пять часов. Компашка из восьмерых. — сказала тихо Мидж. — На тебя глазеют.
Страйк заметил их только после слов Мидж. Мужчина и женщина за столиком на восемь человек были повернуты в его сторону и откровенно пялились. На женщине, чьи длинные волосы имели такой же клубнично-золотистый оттенок, как у Робин, было облегающее черное платье и туфли на шпильках со шнуровкой, обвивавшей ее гладкие загорелые ноги до колен. Мужчина в парчовом смокинге и пижонском галстуке казался Страйку смутно знакомым, хотя он и не смог сразу его вспомнить.
— Думаешь, они узнали тебя из газет? — предположила Мидж.
— Очень надеюсь, что нет, — проворчал Страйк. — Иначе я не смогу работать.
В прессе, как правило, использовалась фотография Страйка времен его службы в армии, теперь же он был старше, с более длинными волосами и гораздо тяжелее. В тех случаях, когда ему приходилось давать показания в суде, он появлялся с густой бородой, которую всегда мог быстро отрастить при необходимости.
Страйк нашел отражения следивших за ним в ближайшей колонне и увидел, что они о чем-то говорят, склонившись друг к другу. Женщина была очень хороша и — что, казалось необычным для этого места — на ее лице не было признаков внешнего вмешательства: на лбу все еще появлялись морщинки, когда она вскидывала брови, губы не были неестественно пухлыми, и она была еще слишком молода — возможно, лет тридцати пяти — чтобы подвергаться операции, превратившей лицо самой старшей гостьи за ее столом в пугающую маску.
Неподалеку от Страйка и Мидж тучный русский гость клуба объяснял сюжет «Тангейзера» своей спутнице, которая была значительно моложе его.
— ...но Мездрич обновил оперу, — рассказывал он, — и в сцене оргий в пещере Венеры теперь появляется Иисус…
— Иисус?
—Да, и так как церковь очень недовольна, то Мездрича уволят, — мрачно закончил русский, поднося к губам бокал с шампанским. — Он настаивает на своем видении произведения, но попомни мои слова — это для него добром не кончится.
— Легс встает, — сообщил Страйк Мидж, когда молодая девушка вышла из-за стола вместе с остальными членами компании, взмахивая страусиными перышками своего мини-платья.
— Направляется танцевать, — догадалась Мидж.
Она была права. Десять минут спустя Страйк и Мидж заняли удобную позицию в нише рядом с крошечной танцплощадкой, откуда им было хорошо видно свою цель, танцующую в туфлях на чересчур высоких для нее каблуках. Ее взгляд все чаще метался в сторону входа.
— Интересно, нравится ли Робин кататься на лыжах? — Мидж крикнула Страйку, когда Uptown Funk стал заполнять зал. — Мой приятель сломал ключицу, когда впервые попробовал. Ты катался?
— Нет, — ответил Страйк.
— Церматт — прекрасное место — громко сказала Мидж, а затем еще что-то добавила, но Страйк не расслышал.
— Что? — переспросил он.
— Я говорю — интересно, воспользуется ли она ситуацией? Хорошая возможность, все-таки Новый год…
Легс жестом показала своей школьной подруге, что хочет передохнуть. Покинув танцпол, она схватила свою вечернюю сумочку и направилась к выходу из зала.
— Собирается воспользоваться мобильным в туалете, — предсказала Мидж и проследовала за ней.
Страйк остался в нише, держа в руке уже теплую бутылку безалкогольного пива, а его единственным спутником была огромная лепная голова Будды. Подвыпившие люди теснились на диванах рядом с ним, перекрикивая музыку. Страйк только что ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, когда увидел как мужчина в парчовом пиджаке направлялся к нему, спотыкаясь о ноги и сумочки. Теперь, наконец, Страйк вспомнил кто он: Валентин Лонгкастер, один из сводных братьев Шарлотты.
— Давно не виделись, — крикнул он, добравшись до Страйка.
— Да, — сказал Страйк, пожимая протянутую ладонь. — Как дела?
Валентин поднял руку и откинул свою длинную влажную челку назад, показав широко расширенные зрачки.
— Неплохо, — прокричал он сквозь грохочущие басы. — Не жалуюсь.
Страйк заметил слабый след белого порошка в одной ноздре.
— Ты здесь по делу или развлекаешься?
— Развлекаюсь, — солгал Страйк.
Валентин прокричал что-то неразборчивое, и Страйк расслышал имя мужа Шарлотты, Джейго Росса.
— Что? — крикнул он в ответ без улыбки.
— Говорю, Джейго хочет вовлечь тебя в бракоразводный процесс.
— Это будет непросто, — громко сказал Страйк в ответ. — Я не видел ее много лет.
— Джейго так не считает! — кричал Валентин. — Он нашел на ее старом телефоне обнаженную фотографию, которую она отправляла тебе!