Страница 75 из 88
— Да, — после того как он натыкал меня носом в этот клубок противоречий мне проще не стало. Скорее наоборот. Я думал что Настя мне просто симпатична и все такое, а даже он насчитал вон сколько всего. Сиди и собирай мозги в кучу.
— Да я и не надеялся, что ты со мной согласишься. У тебя сейчас в голове пусто, и только ветром несет лепестки яблони. И кровь в другие места ушла, — он ухмыльнулся, беззлобно, с грустью, — Все от оттого, что я на твоем месте был, а ты на мое еще лет через десять только попадешь. И я еще помню, как оно было. Но ты держишься лучше меня, я, помнится, больше шумел и скандалил. Как же, кто-то посмел усомниться во мне и моем предмете обожания. Первая серьезная влюбленность, первые поцелуи, первый секс. Ну и первые конфликты, первые семейные скандалы. Ну и так далее, — он опять криво ухмыльнулся, вздохнул и резко хлопнул ладонями по столу, и поднялся, — Но это дело прошлое. Для меня. А вот ты мотай на ус.
Он вынырнул из своих воспоминаний и сходил помешал свою готовку на плите. Уселся передо мной обратно и снова задумался.
— Давай еще вернемся к нашим проблемам. Как ты уже понял, я не очень доверяю в нашей ситуации Якову. Меня сильно беспокоит его состояние. Он летит в пропасть и надо постараться чтобы он не утащил нас за собой. Ну и его вытащить. Он «зверь в хозяйстве дюже полезный». Есть идеи?
— Пап, я даже не понимаю с чего он так. Настя же самая обычная, почему он так к ней относится? То доверяет, вон, до лаборатории ее повез, то руку на пистолете держит.
— Понимаешь, сына, для него мир так и остался черно-белым, как для тебя сейчас. А на самом деле он фиолетовый в крапинку. Для него есть только один маркер «свои-чужие». И вторые разом вычеркиваются из людей и разумных вообще. Его так воспитывали. В постоянной конфронтации и конкуренции. А у конкуренции и соревнования есть одно большое отличие — в методах. В первом можно не бежать быстрее всех, а сломать ногу сопернику. Ведь победителей не судят. А в неоднозначной ситуации, когда нет конкретного врага или препятствия, он и теряется.
— И как мы можем ему помочь? Я тут персонифицированного врага тоже не вижу. Не с кем воевать. Не Васю-шланга же назначать новым Темным Властелином, с больших букв, ага.
— Да, и что делать с этим представителем славной семьи шлангов я тоже не могу придумать. Мы мало пока знаем, как они устроены. Но знаешь что, мне все больше кажется что все что мы нашли в пещере и чужой лабе — оно чуждое этой планете. Все остальное, что мы видели тут раньше, создано по привычным лекалам. Да, есть отличия в составе белков, сахаров и так далее, но сами принципы остаются прежними. Энергия для жизни отнимается от менее развитых форм. Мы об этом уже говорили. Все кого-то едят, и получают от этого энергию и материал. Но тут… знаешь, я подозреваю что сейчас сюда придет кислая как три ведра лимонов Настя и тоже повесит голову, потому что мох окажется таким же сложным композитом, как и языкастые. Только еще сложнее и интересней. А вся эта пещера с лабой — поле эксперимента.
— Почему ты так думаешь?
— Электричество, Макся, мох постоянно под током. И он зеленый. А тут вылазит несостыковка. Зеленый — это цвет хлорофилла, который поглощая часть видимого цвета из воды и углекислого газа собирает крахмал и сахара. Ты тут свет видел? Кроме как от своего фонаря?
— Нет.
— Да для других, известных нам способов органического синтеза тут нет источника энергии. Нет света, нет другой органики, нет излучения для радиосинтеза, нет материалов для хемолитосинтеза. Ничего нет, а они распространяются. И, судя по форме дорожек, искусственно. Кстати, ты знал что в реакторах встречается паразитный грибок, счастливо лопающий излучение?
— Пап, у меня в последнее время все чаще появляется мысль, что я вообще ничего не знаю, пока обратно в детский сад переселяться, — вскипел я.
— Вместе пойдем. Я тоже все чаще понимаю, как мало я видел и узнал за свою жизнь. Вот только не возьмут. Да и не успею все интересное изучить.
— Ну так у тебя не переворачивается картина мира.
— Не печалься так, сына, вырастет и твоя картина, что этот получившийся ковер не перевернешь. Это пока он маленький его вертеть можно. А когда разрастется, будешь только новые нити в него добавлять. Оттенки.
— Знаешь, пап, я вот одного понять не могу, а почему ты так легко принял, что меня Настя выбрала. Нет, не в том плане, чтобы отбить или еще чего. Почему ты не возражаешь против этого?
— Тут сложный вопрос. И глупый ответ. Как родитель, я хочу чтобы мои дети были счастливы и в безопасности. Вот я тебе и не мешаю. Ты нравишься ей, а уж понравиться тебе она все равно найдет способ. Я всего лишь присматриваю, чтоб это не было для тебя опасным. Что бы мы, мужики, о себе не думали, выбирают все равно женщины. Да, первую оценку можно туда-сюда сдвинуть, но выбор все равно за ними. Это даже охотники до баб признают, просто выбирают из уже клюнувших на них. Сначала высматривает тех, кому он понравился, а потом из этого списка выбирает себе цель.
— И что, совсем никакой возможности на это повлиять нет?
— Почему же, будь лучше, успешнее. Или используй старое доброе физическое насилие и способности психики подстраиваться. Стокгольмский синдром, слышал такое выражение?
— Не слышал.
— Вот ты неуч необразованная. А выражение «стерпится — слюбится», или хоть «Привычка свыше нам дана, замена счастию она».
— Последнее из Пушкина.
— Ну хоть что-то. Все эти слова описывают один и тот же механизм работы нашей психики. Ну чтоб в дебри не лезть. Больше комфорта и обнимашек, и крепость падет. Правда во втором варианте не всегда к твоим ногам.
— А у Насти может быть что-то такое? Ну, что она со мной, — я окончательно замялся. Вот ответит он «да», и как мне потом с этим жить? Или вообще…
— Это ты у нее спрашивай, не задавая глупых вопросов.
— Как это?
— Вслух она тебе ничего не скажет. Никто и никогда не может ответить на такой вопрос. Смотри на реакции, ищи мотивацию, старайся понять поступки. Жесты очень хорошо показывают истинное отношение. И еще. Сына, отношения — это путь, а не результат. По прошествии времени все может поменяться много раз. Вы за час можете семь раз влюбиться-разлюбить, и еще время на тортик останется.
— Да что ж так все сложно-то, — я схватился за голову, а папа откровенно заржал.
— А ты думал оно как в твоих игрушках? Съел конфету на плюс один к силе и навсегда? Нет, дружок, это так не работает. Тем игры и подкупают, что в них все просто и понятно. Да еще и прогресс видно сразу. Сколько вложил усилий, столько и получил. Вот ты сейчас благодаря химии и тренировкам от Василича сколько сил набрал. Как думаешь, на сколько их хватит, если вообще заниматься бросишь?
— Ну… — я задумался, — Может на полгода.
— Скорее меньше. Ты же не чистыми тренировками мышцу добывал. Вот с них дольше уходить будет. Но тоже потерять можно. Ленись, не поддерживай — и потеряешь. Такой вот закон природы. И с людьми так же. Перестанешь общаться — и нет у вас общего настоящего. Прошлое есть, можно оттолкнуться и новое построить, а прямо сейчас — нет. А могут и совсем дороги разойтись.
— Но ты так и не ответил, почему ты не отговариваешь, не возражаешь, не пытаешься задавить авторитетом?
— Да потому что я это прямо сейчас делаю. Я просто говорю тебе правду в глаза. Только ты пока этого не замечаешь. Согласись, начни я давить, ты пошел бы наперекор, искал бы аргументы против и на определенном этапе смог бы убедить себя самого. А так тебе приходится думать и искать подвох. Самому. Без моих подсказок. Думать вообще полезно, я тебе об этом много лет говорю. И еще, что бы я не говорил, но свои шишки ты сам соберешь, сейчас ли, или в будущем. Твоя жизнь это твой танец по граблям. Может быть это жестоко с моей стороны, но я не могу прожить за тебя твою жизнь. Да и никто не сможет. Иди, совершай ошибки и исправляй их. Все что я могу — дать тебе совет. И даже на то, как ты его услышишь я повлиять не могу. Как я сказал, или переврешь в процессе.