Ретроспектива

глава 11

Тут же скомкано и убрано с глаз.

— Эля… — выскользнул из меня, принялся поправлять свою и мою одежду, — ты ведь знаешь, что я не свободен.

— Ведаю… — зачем язык не прикусила? Дураку же ясно, что письмо то женское, и что не всякая женщина имеет такую бумагу и золочёные чернила. У меня вот, такого сроду не водилось. Дёрнулась встать, но он удержал меня. — Пора мне, — придвинула ему расчёты, что принесла. — Здесь по роще спаленной всё расписано. Что, почём и сколько. Ты сказал, возместишь.

— Я сказал и слово сдержу, — руки на моей талии напряглись, — мне пора собираться, — моё сердце остановилось. — Время ещё есть, но его немного. Я… ты же ведаешь, что я никогда не смогу на тебе жениться… помолчи, послушай. Поехали со мной. Ты не пожалеешь! Нужды у тебя ни в чём не будет, будешь всегда при мне, я поселю тебя в красивом доме…

Он что-то ещё говорит, но слушать я уже не могу. Понимаю, что уедет не завтра, но пошёл обратный отсчёт. Смотрю в его самое красивое лицо и стараюсь высечь этот образ на подкорке памяти, чтобы никогда не забыть.

— Оставь это, — погладила колючую щёку.

— Не хочешь дом, я дворец построю. Такой, какого ещё не было в Келсе…

— Не в том причина, не в дворце. Я не могу уехать, даже если бы и захотела, — сплела пальцы наших ладоней, — а я не хочу уезжать. Ты ничего про меня не знаешь, оно тебе и не надобно, но я не свободна…

— Жениха твоего возьмём. Я ему сразу земли дам, титул. Он будет только рад, — Файлирс обрадовался решению.

— Экий ты… не только жених… да и не по мне такая жизнь — тут муж, там полюбовник. Я не приучена к политессам, мне нужно, чтобы ясно и понятно всё…

— Разве ж то проблема? Никто и ведать о тебе не будет, будешь жить, как здесь, тихо мирно, только со мной, — король принялся усыпать поцелуями мои ладони, — понимаю, что огорошил. Будь времени поболее, я бы подготовил тебя лучше, но нет времени, неделя, и пора в путь.

— Вот и побудем ещё недельку, а после простимся…

— Вот значит как…

Я вскочила с королевских коленок под сердитым взглядом.

— Не гневайся, — протянула ладошку, порываясь погладить, приголубить, но тот лишь дёрнулся от меня, словно от демона. — Как знаешь… мне… приходить ещё?

Он не ответил. Схватил маленький ножичек и принялся остервенело точить очередной колышек. Ну что ж… нет, так нет…

Пошла не оглядываясь, открыла дверь за картиной и шагнула на тайную тропу. Только дверь закрылась, я заколебалась, но не справилась с соблазном и приложила ладони к холодному камню, прося его явить мне, что за ним делает мой ондолиец.

Он явил. Файлирс сидел так же, как и сидел. Только колышки были отброшены, а сильные, красивые пальцы вместо них сжимали виски. Неужто мигрень у него вновь? Быть не может… Усилием остановила себя, чтобы не шагнуть в кабинет. Нельзя! Я ведала, что скоро конец этому. И он пусть привыкает сам справляться.

Вдруг, перед королём появилась бумажка. Быстро схватил, пробежал глазами…

— Эля! — я аж содрогнулась и шагнула не раздумывая, — что за демон здесь творится? Почему я твои письма вижу?!

Мать-Земля! Что же делать?! Признаться? — нельзя. Четыре сотни лет, как живём спокойно, как маги да церковники уверовали, что истребили всех ведьм, до единой. Кто знает, что там ондолиец думает, а ну как, сам, первую хворостину в мой костёр и подбросит. А если не подбросит? Вдруг, себе захочет ведьму оставить, для пользования? Маг, которого ведьма выбрала, всесильный, он силу черпает не из своего резерва, что закончится, каким бы большим не был, а из ведьмы своей, а та из мира, и так бесконечно. В былые времена любой мечтал стать избранником ведьмы и не всегда из-за женских прелестей.

Собралась с силами и… рухнула без чувств. Как могла, старалась еле дышать, будто дух меня покинул. Через краткий миг уже оказалась в мужских руках, прижала к груди.

— Полёвка, — неприятно трогает за лицо, болтает… Эдак он бы меня никогда не пробудил… — что же ты, девочка, ну… Эй, кто там есть? Прасгал?

— Ты уже всё? — скрип двери и прежний голос вторженца. — Затрахал девку?

— Пасть закрой! — и столько ярости в голосе, — целебные заклинания? Что-то, чтобы в чувство привести, помнишь?

— Я? Фай, откуда? Давай лекаря кликну?

— Да сколько тот лекарь идти будет, а она не дышит…

— Ну а с нас что? Не ты же её укокошил! А если бы и ты — девка простая…

— Пошёл вон! — и уже через секунду: — нет! Стой! Пошли к целителю!

— Пошли?

— Дверь открой! И веди! Где они их тут держат, я дороги не знаю.

Ну всё. Пора.

Начала наращивать дыхание, делая вдохи всё глубже. Робко открыла глаза, сразу встретилась с его рыбьим взглядом.

— Ну вот и не понадобился…

— Вон! — он аж затрясся от крика, я спрятала лицо в вороте мужской рубахи. Не столько от скоромности, сколько, чтобы вельможа меня не разглядел. Нос вдохнул мужской, терпкий аромат. — Как ты? — спросил, сразу, как скрипнула дверь, приподнимая лицо за подбородок

— Не ведаю, что случилось…

— Это я. Напугал тебя, небось, а ты… мышка хрупкая… боязливая… Как мне тебя здесь оставить? — прижал мою голову снова, вздохнул в волосы. — О тебе же заботиться нужно, защищать, беречь тебя… ты вон какая пугливая…

Обвила руками шею, не веря, что снова в его руках, хоть и пыталась проститься.

Нет. Даже пусть и прогонит, всё равно приду. До последней капельки всё возьму…

— Забыл совсем! Я ж чего разъярился: записка, тебе адресованная, предо мной явилась. Ума не приложу, как возможно такое… никогда о подобном и не слыхал…

— Что в записке?

— А! На!

Взяла. А там строчки от Долва: Тосэю украл ондолиец из купеческой свиты. Та до дома двух метров не дошла. Прямо у крыльца оглушил заклинанием, через седло перекинул и был таков…

— Твой…

— Я прочёл. Дай мне своего человека. Такого, чтобы места все знал… а лучше мага. Я верну его.

— Тосэя…

— Знаешь её? — я кивнула.

— Конечно, ты же всех тут знаешь… Верну девку. А герцога сам лично накажу, не сомневайся!

— Я сама поеду.

— Адовы демоны! Полёвка! Ты-то куда?!

— Не спорь! Лучше меня никто эти места не знает, — пресекла спор. — Ты его знаешь. Силён он?

— Силён.

— Есть, кто сильнее?

Файлирс криво усмехнулся.

— Сюзерен его.

Хорошо.

— Она помочь просила, опасалась его. Да я пренебрегла, не думала, что так скор он… Четверть удара колокола и у конюшни жди, — быстрый поцелуй и побежала.

Не рядится, а в дорогу собраться. Распорядилась о снеди в дорогу, споро переоблачилась в дорожное платье, собрала тёплую одежду… Созвала внеурочно вьёрнов, глянуть направление.

Без лишних разговоров приняла помощь, в коей и не нуждалась никогда, уж на кобылу свою я завсегда сама взберусь.

Скакали во весь опор. Шельмец далеко ушёл, как лошадь не загнал — сие мне неведомо. Нагнали ночью, как ни торопись, но отдых нужен каждому, ежели маг ещё может на настойках бодрящих протянуть, то животное никак.

Спешились у развалин древнего храма. Место безлюдное, ближайшее поселение в двух часах галопа.

Достала горсть зерна и снова позвала своих смотрителей. Там они, как и час назад. Птицы показали Тосэю, всё так же без сознания, надеюсь, что в сон её подлый вор погрузил. Сам он не спит — молча смотрит на огонь, лишь прикрыв веки, в усталости. Красив, пародист… что же ты, убогий такой, что вцепился так в нашу девочку? У тебя же баб, должно быть…

— Тосэя без сознания, вельможа не спит… Какая магия у него?

— Огонь.

Плохо. Очень плохо. У такого, кто с огнём совладает, он с пальцев летит лишь по желанию. Спалит ещё степь…

— Бережно надобно. Тут степь кругом… И чтобы девочку не задеть…

Ондолиец хмурнее обычного. Как только вопросов не задаёт…? Другой бы запытал ещё на первом созыве вьёрнов в дороге.

— Пойдём тихо. Врасплох застанем…

— Уймись! Дорогу показала и будет. Здесь жди. Не хватало мне ещё к собственному вассалу красться! Он присягу мне давал. Раб он, а я хозяин!