Страница 5 из 183
Послышался звук копыт, и из тьмы вырвалось чудовище под метров пять в высоту. Бычье тело Гриуса накаченное и сухое, отчего видно каждое сокращение его массивных мышц. Львиная морда показывает острые длинные клыки.
Артём убрал ладони в карманы плаща, и чуть приподнял подбородок. Гриус нёсся на него с чудовищной скоростью, пуская из пасти слюну.
— Не могу на это смотреть! — прикрыл глаза Король.
Шина почувствовала что–то странное, и пугающее. Она увидела, как Артём улыбнулся, и что–то сказал… и в ту же секунду, два врага столкнулись.
Знать, как и наблюдающие на трибунах, широко раскрыли рты, не в силах произнести ни слова.
— Сэдрик! Шина! Что там⁈ — не убирал Король ладони от глаз.
Ему никто не мог ответить. У каждого в голове засела одна мысль: «А такое вообще возможно сделать⁈».
— Да почему вы молчите⁈
Король наконец–то открыл свои очи, и он больше не задавал глупых вопросов. Его лицо окутала перина удивления, и не понимая. Каждый, кто видит это, наверняка считал действительность за ложь. Это иллюзия⁈
Артём ни сдвинулся с места, он даже рук из карманов не вытащил… а Гриус — бешеный бык–лев, приклонил перед ним голову, прижав лоб к горячему песку. Такое зрелище непостижимо обычному уму. Как он это сделал⁈ Такое чувство, что… он остановил его одним взглядом.
Шина тут же поняла, что именно почувствовала от Артёма мгновение назад… это была жажда крови, да такая терпкая, что смогла дотянуться до балкона Знати, который возвышается над всей ареной.
— М–да, Генрих… у тебя и правда, жуткий Герцог, — усмехнулся Гин.
Наступила ночь и столица утонула в белых отблесках фонарных столбов. И в то же время, все спешили по домам, дабы выспаться, потом поработать, а следом вновь вернутся на стадион и взглянуть уже на второй этап Турнира.
Вся Знать Севера разошлась по своим комнатам внутри фамильного замка Ауры. Гостя поместили в самую роскошную комнату с видом на диковинный сад.
Как замок утонул во тьме, Шина решила действовать наверняка и исполнить свой план. Она одела полупрозрачную ночнушку, накрасилась и пошла в бой. Пробираться сквозь дворцовые коридоры, было ещё той делемой. Везде ходят стражники, что оберегают сон Знати. Пришлось использовать магию Ветра, и создать невидимую мантию, что сливается с окружением.
После долгой перебежки из одного коридора, в другой, Шина добралась до золотой двери в покои Герцога. За её спиной огромное окно, откуда открывается вид на Королевский сад.
На двери висит табличка:
«Без стука не входить!»
Поправив причёску, девушка протянула ладонь к ручке, и тихо, не издавая не единого скрипа, открыла дверь. То, что увидела Шина… заставило её замереть на месте и покрыться холодным потом. Внутри комнаты буйствовала густая тьма. Да такая, что не видно даже очертаний мебели и шкафов. Даже свет луны отсутствует, хотя должен проходить через окна комнаты.
«Что это за сила⁈» — билось в голове девы.
Из тьмы, прорвав перину всепоглощающего мрака, показалась рука, которая сжимает в ладони рукоять револьвера со знаком золотой розы. Дуло улеглось Шине между глаз. Большой палец медленно взвёл курок, а указательный улегся на язычок оружия.
— Подождите… — затряслись коленки Шины.
Во тьме показался алый, и голубой глаз. Самого Артёма не видно, даже его силуэт отсутствует.
— Что это такое?…
— Иллюзия… — раздался голос Герцога, резонируя эхом из этой непроглядной тьмы, — Ты и правда думала, что меня можно застать врасплох?…
— Нет, что вы! — положила Шина ладони на грудь, — Герцог, я очень впечатлена вашими заслугами, и хочу… хочу стать вашей второй женой! Для вас, это будет выгодной сделкой, а для меня — исполнение моей мечты. Я дочь Графа Пятой Ступени, и потому, наш союз скрепит Юг и Север плотными узами. Я понимаю, что у вас есть жена — Элизабет… вы же с ней по расчёту, верно? Она дочь главы Бенезета — города, где живут сильнейшие люди нашего мира. Она вам не даст то, чего могу дать вам я… настоящую, искреннюю любовь!
Глаза во тьме широко раскрылись, и Шина уже подумала, что её речь зацепила Герцога… но из мрака раздался мерзкий, звенящий в ушах, смех безумца. Эти глаза издевались и насмехались над словами Героя.
Рука, плотно сжимающая револьвер, вновь погрузилась во мрак.
— Хочешь, скажу тебе откровенно?… — перестал Герцог смеяться.
— Да! — кивнула Шина.
В девушку тут же прилетел молниеносный удар. Стопа Герцога вонзилась в живот Шины, подобно острому копью. Она ощутила, как молнии прошлись по всему её телу, на секунду одарив плоть жуткой болью. Дева пробила спиной стену и окно, вылетев наружу. И пока она не начала падать вниз, она увидела, как из мрака вновь показалась рука, показав её средний палец, и тот час дверь закрылась.
Падать пришлось недолго… всего лишь два этажа. Для Героя — это сущий пустяк, потому Шина, приземлившись спиной на землю, даже не почувствовала явной боли…
— Эх… меня отвергли, — уставилась дева на звёздное небо, пытаясь не проронить слёзы.
— Ненавижу эту дыру!
Артём рухнул на кровать, и уложил голову под две подушки. Его невероятно раздражала, что помимо этой назойливой девчонки Героя, он потерял целый день, играясь с Королём Севера в друзей.
Комната Герцога была усеяна сгустками тьмы, что призваны охранять его покой от любой угрозы. Тот, кто незвано войдет в этот мрак, будет им и сожран. Так что Артём, можно сказать, спас Шину от неминуемо смерти.
— А ты себе не изменяешь… сразу же рубишь с плеча.
На потолке, стоя верх ногами, клубится сгусток тьмы формой человека. И в этом мраке, проглядываются два алых глаза Вампира.
Существо держит в руке книгу, жадно изучая текст повести «Три Северянина».
Это, созданное из тьмы, воплощение Германа — Первородного Вампира. Часть его сознания живёт в «магии тьмы». И теперь, изучив потоки мрака детальнее, Охотник может вытаскивать эту сущность наружу и делать из него подобие охранной системы или же верного соратника в битве… хотя он не так силён, как настоящий Герман, который в данный момент кормит своим телом червей.
— Да насрать мне на неё! Ненавижу навязчивых и глупых людей. От них всегда одни проблемы… и к тому же, она не заменит мне Элизабет. Это, увы, уже никому не под силу.
Герман прекратил читать книгу, и его алые глаза упали на Артёма.
— Эх, любовь… я бы сказал, что понимаю тебя… но я не помню, как это… любить.
— А как же Дания?