Невеста скованного лорда

Она растерянно перевела взгляд на постель. Не дожидаясь её предположений, я обошёл кровать и прилёг с другой стороны.

– Ничего же страшного нет, если ты опустишься на соседнюю подушку? – спросил и не верил, что согласится. Но она снова поддалась. Легла и замерла, будто ждала продолжения. Я не смог сдержать улыбку. И эта девушка говорит, что наш брак – фикция? А сама волнуется и ждёт, что я сделаю дальше. Но сегодня я не сделаю ничего.

Пролежав так несколько минут, она повернулась ко мне. Наверно, чтобы убедиться, что я уснул, но вместо этого встретилась со мной взглядом. Румянец, вспыхнувший на её щеках, я разглядел даже в полумраке.

– Не могу заснуть, – признался ей, но немного слукавил. Я не хотел засыпать. Тяжёлые от усталости веки так и норовили закрыться, но я не позволял. Мне хотелось продлить этот момент. И ещё хотелось, чтобы Кэтлин уснула первой. Чтобы осталась на ночь, а не вскочила с постели, как только мои глаза закроются. – Может быть, вот это поможет, – я нагло сгрёб её в охапку и притянул к себе.

Она завертелась, пытаясь вырваться, и повернулась ко мне спиной.

– Пусти.

– Совсем немного, – прошептал я с неподдельной усталостью в голосе. – Полежи так ещё чуть-чуть.

Какое-то время я ещё боролся со сном и прислушивался. Но как только дыхание Кэтлин стало спокойным и ровным, а тело расслабленным, я, наконец, позволил себе прикрыть веки и провалиться в глубокий и такой необходимый сон.

Глава 26

Каталина Арди

Я проснулась под одним одеялом с Освальдом. Его рука по-хозяйски лежала на моей талии, и, хотя такая близость была непривычной и даже излишней, она отчего-то не пугала. К тому же супруг остался верен слову и не предпринял ничего, кроме попытки удержать меня ночью в своей постели. Его хитрость, конечно, от меня не укрылась. Но я всё равно ей зачем-то поддалась.

Первым, о чём я подумала по пробуждении, было не бегство. Освальд лежал ко мне лицом и спал, но даже во сне его брови были сдвинуты к переносице. В его выражении читалась боль, а на лбу блестела испарина. Я коснулась мокрого лба – горячий.

Почувствовав прикосновение, Освальд приоткрыл заспанные глаза.

– Ты не ушла, – улыбнулся так, будто секунду назад не морщился от боли.

– Я собиралась, – призналась честно. – Но у меня тут муж при смерти.

– Тцс-с, – усмехнулся он. – Разве это при смерти? Это так, мелочи. Если, конечно, ты не бросишь меня в одиночестве.

Его рука с моей талии скользнула на спину и уверенно притянула меня ближе. Я растерялась, пытаясь понять, как на такое реагировать. Мы женаты – трижды – и делать вид, что это не так, глупо и по-детски. Но всё же нашу женитьбу не назовёшь обычной. Нас сосватали в день моего рождения и на годы разлучили тогда же. А уж про нашу встречу спустя те самые годы я и вовсе молчу.

Но вот мы лежим рядом, в одной постели, и его рука гладит меня по спине. Не требовательно, не настойчиво – ласково. И мне не хочется вырываться и бежать. Не хочется кричать про фиктивность нашего брака.

– Сильно болит? – срывается с губ вместо возмущения.

– Бывало и сильнее, – храбрится. – Но бывало и меньше. Останешься?

Уже почти не испытывая мук совести, киваю

– Но сначала скажу, чтобы еду принесли сюда. Тебе нужно позавтракать.

Его выражение лица становится кислым, как недозревшая ягода. Он качает головой.

– Не хочу.

Напоминает капризного ребёнка. Когда мои сводные братья и сёстры болели, они часто воротили нос от еды. Пока тело борется с болезнью, оно становится брезгливо к пище.

– Скажу, чтобы сварили бульон, – делаю голос построже, и Освальд сдаётся. Отпускает меня, хоть и с неохотой.

***

Выскользнув из постели, я разыскала служанку, дала ей поручение, но вернуться к супругу не торопилась. Сначала решила переодеться. Зашла в покои, предназначенные для эн-нари, достала из сундука свежий наряд, подходящий для дома, стащила с себя вчерашнее платье и сменила сорочку.

Всё это время, пока я переодевалась, в комнате было тихо. Эта тишина казалась необычной и теперь уже непривычной. С тех пор как во мне пробудился дар, гул и голоса камней преследовали меня повсюду. Стоило сказать что-то слишком громко или задеть какую-то из стен и поднимался ропот. Везде, но не тут. Эти камни были подозрительно молчаливы. И я, не удержавшись, решила разбудить их сама. Подошла к стене и стала вести по ней рукой, двигаясь в сторону занавешенного тюлем и прикрытого тяжёлой шторой окна.

Тишина ещё какое-то время оставалась вязкой, но вскоре была разбавлена звуком.

– Давно-о-о, – затянул какой-то из растормошённых камней.

– У-у-у… эн-нари-и… у-у, – присоединились ещё несколько. – Давно-о-о… – и снова затихли.

Но на смену их голосам пришла вспышка видения. У окна девушка. Та самая, чей портрет я видела над парадной лестницей. Плачет и держит руку на округлившемся животе.

Счастье, исходившее от родителей Освальда, изображённых на том портрете, вполне могло быть настоящим. Но за ним, как и предупреждал супруг, скрывалось много боли. Не желая погружаться в горечь чужих воспоминаний, я убрала руку со стены. Но картинка всё ещё стояла перед глазами.

Эн-нари уходят слишком рано, и у них не хватает времени, чтобы вырастить собственных сыновей. Мать оставила Освальда, когда он был ещё совсем малышом.

Мне вдруг нестерпимо захотелось к нему вернуться. Удостовериться, что ему не стало хуже. Убедиться, что он не грустит в одиночестве. Почти бегом я пересекла разделявшую наши покои гостиную, но, когда зашла в комнату, Освальд уже дремал. Потрогала его лоб – по-прежнему горячий.

Не решившись оставить его снова, я присела в кресло напротив кровати и наблюдала. Сон Освальда был то спокоен, то становился тревожным. Со лба стекали капли пота. Поняв, что не могу равнодушно смотреть на его мучения, велела служанке принести таз с тёплой водой и отрез чистой ткани. Обмакнула полотно в воду, выжала и аккуратно протёрла лицо супруга и шею. Его рубашка, которую он вчера не снял, оказалась мокрой насквозь и липла к телу. Оставлять его в грязной одежде было неправильно.

Мне уже приходилось видеть Освальда без рубашки и, казалось, поводов для волнения нет. Но мои пальцы отчего-то дрожали, когда я потянула за завязки. Расслабив их, поддела рубашку снизу и начала тащить наверх. Было неудобно, но я не сдавалась. Увы, но мои неловкие потуги всё-таки разбудили супруга. Он приподнялся на локтях, помогая мне задрать рубашку повыше. Потом улёгся обратно и поднял руки.

– Не хотела тебя будить. Прости, – извинилась, наконец, стащив с него мокрую одежду.

– Таким пробуждениям я только рад, – усмехнулся он и тут же поморщился. Перекатился на живот, пытаясь уменьшить боль от камней в спине.

Их россыпь чернела причудливым узором, а расходившиеся от них тёмные линии, казались ярче прежнего. Я коснулась их и почувствовала, как начало пульсировать на моём пальце кольцо из обсидиана. Оно откликалось на пульсацию силы в теле супруга.

– Как бы мне хотелось прекратить всё это… – прошептала я, обводя кончиками пальцев вросшие в его кожу камни.

– Ну нет, не всё, – возразил супруг. – Кое-что я бы предпочёл оставить, – он не закончил мысль, но я всё равно поняла. Освальд хотел бы оставить наш брак. Странный, кособокий и ведущий неизвестно к чему.

– Я весь липкий, – пожаловался он.

Обмакнув отрез ткани в воду, я выжала его и принялась аккуратно протирать Освальду плечи. На его горячей коже выступили мурашки, но вслух он не пожаловался. Лежал на животе, послушно позволяя стирать с себя пот.

Вокруг камней на его спине я проводила тканью особенно аккуратно, боялась причинить боль. Когда дошла до поясницы, остановилась, не зная, что делать дальше. Но Освальд решил всё за меня. Перевернулся на спину, открывая рельефный живот и грудь. Я невольно отвела взгляд, ощущая, как вспыхнули мои щёки. Жар был у него, а горела почему-то я. Снова обмакнула ткань в воду, поднесла её к шее Освальда и медленно провела до ключиц. Повторила с другой стороны. Обтёрла плечи и руки.