Это пройдет?

Совсем скоро следующее учебное полугодие. От этой мысли хочется выть.

Но есть и хорошие новости: Дора решила платить мне небольшую зарплату. «На карманные расходы» – так она выразилась. Это очень меня тронуло.

Мы больше не возвращались к неприятному разговору.

Несмотря на клининг, я стараюсь держать дом в чистоте. И заставляю ее завтракать. Пока с переменным успехом.

В субботу долго сплю, болтаю с Александровой по видеосвязи, а потом занимаюсь готовкой и накрываю на стол. От волнения разбиваю банку с панировочными сухарями и еще час трачу на то, чтобы все убрать. Пару раз пробегает мысль свалить куда-нибудь. Во-первых, меня напрягает осведомленность Доры по поводу моих чувств. А во-вторых, я не знаю Гришиного отца. Не имею ни малейшего представления, как пройдет вечер.

Часть еды я заказала, горячее приготовила сама. Расставляю на столе бокалы и закуски, приготовленные Гришей. Интересно, где он учился? И есть ли у него вообще специальное образование. То, что он давно в этой сфере – очевидно. Я видела ка он виртуозно нарезал перец тонюсенькими пластинками.

Иду в свою комнату. Переодеваюсь в простую черную футболку и джинсы. Волосы расчесываю, наношу блеск для губ.

В дверь звонят. Я иду открывать, но нарядная Дора стремительно проносится мимо меня, как молодая лань, стуча пятками о паркет, и распахивает дверь.

— Сашка-безобразник, доехал до матери наконец. — прямо через порог она обнимает и целует сына. — Горя, давайте заходите скорее. Все готово уже. Я Надю позвала присоединиться, вы же не против?

Я не ловко топчусь в коридоре. Чувствую себя неуместно, но и уйти вроде невежливо. Дора отходит в сторону, пропуская гостей.

Первым заходит отец Гриши в тяжелом, сером пальто. Хорошая стрижка, прямой взгляд. От него исходит сила. Такие люди прокладывают свой путь мозгами и переговорами. Безобразником его сможет назвать только любимая мама, и то, если он позволит.

Гриша снимает куртку, оставаясь в черной рубашке и брюках. Прихожая наполняется запахом свежей туалетной воды. Он вручает Доре букет с еловыми веточками, красными ягодами и розами. Уверена, что его собирала Нина Шлюховна. Он тоже целует Дору, здоровается со мной и вручает мне красную розу на длинном стебле. Он делает это естественно, почти мимоходом, и уходит мыть руки.

Гришин отец снимает ботинки и вручает Доре подарок.

— Посмотри, мам. Надеюсь понравится. Если нет – обменяем.

Дора уходит в гостиную, распечатывать подарок, не представив нас друг другу. Иногда хорошие манеры ей изменяют.

Он снимает пальто. Темно синий костюм ему идет. Рубашку он заменил на водолазку. У него хороший вкус, а может, одежду ему помогает подбирать неведомая Марина.

— Здравствуйте, Вера. Меня зовут Александр Федорович. — он внимательно смотрит на меня. — Гриша сказал, что мама довольна Вашей помощью и компанией. Рад знакомству. — его голос низкий и ровный. Глаза голубые и холодные, как ледяные озера.

Как бы я не старалась, не могу представить с ним Нину. Они – два несходных мира. Такой человек никогда не простит обмана.

— Очень приятно, Александр Федорович. — стараюсь смотреть ему в глаза.

— Напомните, как Ваша фамилия? — он задумчиво смотрит на меня.

— Маслова. Вера Маслова.

В этот момент рядом появляется Гриша:

— Идем, — он подталкивает нас обоих в сторону гостиной. — я, ужас какой, голодный.

Ставлю розу в воду. Минут через двадцать подтягивается Надежда Викторовна. Она сделала короткую стрижку и весело хохочет, потряхивая волосами.

— Надя, хорошо тебе. А бы уже не решилась. Полжизни с длинными проходила. Привычка. — Дора тоже трогает свежий срез.

Мы приступаем к еде. Иногда я ловлю на себе задумчивые взгляды Александра Федоровича.

Атмосфера становится дружественной. Мои опасения оказались напрасными. Вино, которое Гриша завез в четверг, оказывается терпким и немного пряным. Женская половина с удовольствием отдает ему предпочтение.

Надежда Викторовна принесла вареники с предсказаниями. Спустя два часа я накрываю стол для дессерта. Появляются настольные игры. А еще через час Доротея Аркадьевна просит меня спеть:

— Деточка, только если тебе не сложно. Я Наде рассказывала, как ты красиво поешь. — Дора снова включила режим богемной художницы.

Все взгляды в этот момент устремлены в мою сторону. Мне очень хочется держаться достойно. Во рту пересыхает. Вытираю мгновенно вспотевшие ладони о джинсы. Ведь если бы Доре не понравилось, как я пела, то она не стала бы просить меня спеть повторно. И не вспоминала бы о муже. Верно?

Надежда Викторовна ободряюще кивает.

— Что спеть? Принимаю заказы. — улыбаюсь слишком широко.

— Утёсова [3] давай.

— Господи, Надя, ну здесь же молодежь. Они заснут под твоего Утёсова. — ворчит Дора.

— Давай что-нибудь из Сплинов [4]. — азартно говорит Гриша.

Исполнять их песни без музыкального сопровождения тот еще квест. Я решаю петь сидя, чтобы не выглядеть девочкой, которая читает стихи взрослым за новогодним столом, стоя на табуретке. Чуть отодвигаю стул и переставлять тарелку с десертом. Начинаю отстукивать ритм по столу. Песню выбираю сама. Моя любимая – «Дочь самурая», заслушанная в старших классах до дыр.

Снова закрываю глаза для лучшей концентрации. Боюсь, что чужие взгляды могут смутить меня, и я начну фальшивить.

Ну что, Маслова, поздравляю, количество твоих зрителей увеличилось в четыре раза.

Моя детская мечта снова поднимается с колен и медленно расправляет крылья. Исчезает комната, звуки, люди.

В это мгновенье есть я и моя страсть. Мой голос – просто посредник между моим сердцем и сердцами других людей. И если мне удастся даже на секунду прикоснуться к ним – это успех.

На последнем припеве открываю глаза. Все внимательно слушают. Гриша тихо подпевает, постукивая десертной ложкой по столу. Александр Федорович сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Надежда Викторовна сложила руки под подбородком, оперевшись о стол. Дора прикрыла глаза.

В конце получаю мои первые аплодисменты. Гриша свистит.

— Горя, денег не будет. — Дора толкает его в плечо.

Звучит по-дурацки, но ещё немного, и я расплачусь. Сердце тарабанит о ребра. Наверное, так чувствует себя артист, когда ему рукоплещет целый зал.

Дора вручает всем свои шедевры.

Мне везёт больше всех, я получаю полотно в чёрных тонах. Его хоть как-то можно стилизовать в современной квартире. А вот Грише везёт меньше: ему достаётся круглый холст с пятнами, напоминающими несвежий омлет.

Около двенадцати Дора спускается вниз, посадить Надежду Викторовну в такси.

На прощание она расцеловывает меня в обе щеки и настойчиво приглашает в гости. Волосы и футболка мгновенно пропитываются ее сладкими духами.

Александр Федорович уходит позвонить на балкон, накинув пальто. Мы с Гришей остаёмся одни.

Мы прибираю посуду со стола. Он берётся мне помочь. Мы идём по длинному коридору на кухню, я – позади. Рассматриваю его плечи, чисто выбритую шею, длинные ноги. Они с отцом совершенно непохожи: Гриша выше сантиметров на пятнадцать, крепче, у него другой цвет глаз и волос. Их объединяет уверенность в себе и своих силах. Такие люди не боятся трудностей. После неудачи снова идут к цели. Им не нужно ничего доказывать или пытаться понравиться. Они не пытаются казаться лучше. Я завидую таким людям.

Меняю мусорный пакет и загружаю посуду в посудомоечную машину. Фарфоровый сервиз мою вручную. Гриша остаётся на кухне, открывает окно и закуривает.

В Дориной квартире нет табачного запрета.

Между нами повисает неестественное напряжение. Зимний холод лижет ноги. Мысленно прокручиваю наши последние встречи и разговоры. Все было хорошо. Чувствую спиной его взгляд. В голову не идёт никакой безопасной темы для разговора.

Чувствую, как Гриша подходит со спины. Его дыхание касается виска. Я замираю, сжав губку. Гриша открывает верхний шкафчик и достает стеклянную пепельницу.