Страница 34 из 80
— Да, — кивнул я. — Других кандидатур у меня нет, а дело нужно решить быстро. После «Великого» поедем в канцелярию. Пообщаемся с Тимофеем и заодно с Потапом.
В салоне я выбрал превосходный черный костюм с серебряными пуговицами. Изысканный крой, удобная посадка — костюм даже не пришлось подгонять под мою фигуру, сел идеально.
Дела в канцелярии закончили быстро. Тимофей Тигров принял нас буквально на минутку. Сообщил, что помнит о договоренности, и убедительно попросил не мешать ему закончить необходимые дела. Полагаю, он стремился скрыть все следы своего казнокрадства и других шалостей. Чтобы тот, кто займет его место, ничего не смог обнаружить.
Судья Морошкин не удивился, когда я сказал, что Тимофей Александрович скоро покинет пост и назовет его преемником. Он-то знал, что я намереваюсь открыть дело, и о грехах наместника тоже благодаря мне знал. Потап был честным, но при этом разумным человеком, не лишенным амбиций. Обещал, что если князь примет его кандидатуру, то о нашем участии он не забудет — но при этом не будет делать ничего во благо Чернобуровых, что нарушит закон.
Я только согласился:
— Конечно. Я ведь и сам против казнокрадства и других вольностей. Все мы служим на благо империи.
— Вот именно, — серьезно кивнул судья. — Надеюсь, для вас это не пустые слова.
— Ни в коем случае. Я предан России всей душой.
— Приятно слышать, молодой человек, — Морошкин тепло улыбнулся. — Ну, до встречи.
Насчет преданности России я если и лукавил, то лишь слегка. В прошлой жизни я был ярым патриотом Эксвелерда, а теперь перенес эти чувства на Российскую империю. Тем более что меня вполне устраивала местная жизнь, и крепкая власть императора Кречета тоже была по нраву.
На следующий день прибыл менталист в сопровождении моих людей, которые вели его от самого Новосибирска. Я представлял, на что способна ИСБ, а с агентом Тихомировым у нас не заладилось. Кто знает, может ли он подговорить менталиста или надавить на него. Лучше перебдеть. Бедный маг даже в туалет ходил под присмотром гвардейца — если я преувеличиваю, то не сильно.
Агент Тихомиров, кстати, сам позвонил и пригласил на допрос еще до того, как менталист сошел на перрон. От ИСБ ничего не скроется.
Управление службы выглядело очень недружелюбно. Старинное здание из темного камня с острыми готическими шпилями и гордым золотым гербом над входом. Проходя через двери, я почувствовал, как меня окатило волной магии — герб оказался не просто украшением, а сильным охранным артефактом.
— Начнем, — сказал Сергей Тихомиров, когда дверь в кабинет дознания закрылась.
Внутри остались только он, я и менталист Валентин. Имя ему подходило — мягкий, немного женственный на вид человек с ухоженными руками и длинными волосами.
Он явно был знаком с процедурой: произнес текст клятвы, которая обязывала его говорить только правду и уличать меня в любой лжи. Оставил на специальном договоре каплю крови, уколов палец своей иголкой, спрятанной в маленьком золотом футлярчике. Затем настроился и создал заклинание. Я почувствовал чужое присутствие в разуме — будто Валентин запустил свои изящные пальцы прямо в мои мысли.
Надо сказать, что контакт был хоть и крепким, но ненавязчивым. Если б я не был готов заранее, то мог бы и пропустить вмешательство.
— Граф Чернобуров, — начал Сергей. — Это вы убили графа Шершнева?
— Нет.
— Правда, — подтвердил менталист.
Тихомиров поморщился, как будто съел незрелый лимон. Одернул пиджак и продолжил:
— Это вы призвали существо, которое убило графа Шершнева?
— Нет.
— Правда.
— Вы знаете, что это за существо?
— Нет.
— Правда, но… — Валентин ненадолго задумался. — Кажется, его сиятельство подозревает, кто это может быть.
— Поделитесь? — сощурился Тихомиров.
— Я думаю, что это демон.
— Правда.
— Демон, да? Европейские сказки… Ладно. Продолжим!
Тимофей извивался, как уж, пытаясь задать дискредитирующий меня вопрос. Но как ни старался, не смог ничего получить. С какой стороны ни зайди, в смерти Родиона Шершнева я был невиновен.
Агент был вынужден сдаться. Но вот у меня было еще что добавить:
— Уважаемый Сергей, пользуясь случаем, я хочу сообщить важную информацию. То, что сказал мне Шершнев перед смертью.
— Что же? — буркнул Тихомиров.
— Он сказал, что его убедили начать войну против моего союзника, покойного Михаила Иволгина. И что это сделал граф Василий Пихтин.
— Правда, — кивнул менталист.
— И что теперь?
— Я хочу написать заявление на графа Пихтина.
— Поздравляю, — скривился агент. — Во-первых, это не юрисдикция моей службы. Во-вторых, на основе этих слов дело никто не откроет.
— Понимаю. Просто хочу, чтобы вы знали, на всякий случай. Может, передадите кому-нибудь.
— На что вы намекаете, граф?
— Ни на что. Просто думаю, что у вас много знакомых, которым эта информация могла бы быть интересна.
— Правда, — зачем-то сказал Валентин и потупил взгляд. — Извините.
— Допрос окончен. Все документы сейчас подготовят, — пробурчал Сергей и почти что вылетел из комнаты.
Управление ИСБ я покидал свободным человеком, с которого сняты все обвинения. Подписка о невыезде также аннулировалась. Дело об убийстве оставалось открыто, но я уже не имел к нему отношения.
Значит, мы с Костей вполне могли потребовать с Шершневых остатки виры, то есть приглянувшиеся нам мебельные салоны.
— Что ж, Георг, я нас поздравляю, — сказал Константин, когда мы встретились. — С Тигровым почти покончено, с последствиями войны тоже. Иволгины готовы принести клятву верности. Что дальше?
— Хороший вопрос, — сказал я, разглядывая родовой перстень. — Но, думаю, ты знаешь ответ.
— Пихтин?
— Пихтин…