Страница 90 из 102
— Пиздец, — расстроенно помотал башкой Сиплый. — Будто свинью забиваете.
— Теперь тяни, — подсказал я Балагану, а сам спустился и привязал вторую ногу, когда жертвенный агнец уже болтался вниз головой, после чего приставил глушитель «АПБ» к его подбородку. — Посторонитесь, срикошетит еще.
— А? Что?.. Что вы делаете? — очнувшийся хранитель открыл глаза и попытался приподняться.
Хлопнул выстрел. Мозг и ошметки затылка с клочьями волос разметало по полу. Набегающая кровь зашипела, коснувшись горячей гильзы.
Красавчик аж подпрыгнул от радости и, схватив лакомый кусок, принялся чавкать.
— Котелок, живо!
Подставленная Гейгером посудина стала быстро наполняться.
Я сунул кружку под струю и отхлебнул. Не дожидаясь приглашения, моему примеру последовали и остальные. Даже Сиплый, бубня и вздыхая, не смог остаться в стороне.
— Ни хрена себе хлещет! — оценил Балаган мощность напора и тут же отпихнул ногой Красавчика, попытавшегося сунуть морду в закрома родины. — Убери к черту свою скотину. Еще заразу какую-нибудь занесет.
— Иди сюда, — притянул я к себе питомца. — Дядя Балаган сердится. Не будем давать ему повод для совершения глупостей, о которых он может пожалеть.
— Это что еще значит? — встал пулеметчик в позу, заподозрив наезд, но не будучи в этом до конца уверен. — Пугать меня вздумал, падла?
Отчего-то возникло острое желание продолжить начатое и как следует завести мнительного бычару, смеху ради.
— Ты чем-то недоволен? Красавчик, дядя Балаган все еще сердится. Попросишь у него прощения? Как? — Я поднес ухо к зверушкиной морде, будто слушая, и переадресовал «ответ» Балагану: — Красавчик говорит, что без проблем бы извинился за недостойное поведение, но, к великому несчастью, уже успел положить на тебя свой маленький розовый хуй.
— Не нарывайся, — процедил сквозь зубы пулеметчик, заметно покраснев.
— И в мыслях не было. Это все он. Что? — Я снова «прислушался» к четвероногому собеседнику. — Ай-ай-ай. Зачем ты так? Дядя Балаган вовсе не тупое быдло с пулеметом, и уж никак не трусливая мразь, бросившая свою семью подыхать с голодухи.
— Ну все, тварь!
Красавчик принял угрожающую стойку и зарычал.
— Хватит! — вмешался в беседу Ткач, когда Балаган подрагивающими пальчиками уже мацал рукоять пистолета. — Нам еще промеж собой стрельбы не хватало.
— Зачем стрельба? — Я поставил пустую кружку на пол и, незаметно вынув из-за голенища нож, спрятал его в рукав. — Можем все тихо порешать.
Удивительно, однако Гейгер и Сиплый при этом хранили нейтралитет, с интересом наблюдая за развитием событий.
— Я тебя голыми руками, сука, порву, — прорычал Балаган, застегнув хлястик кобуры.
Чудесно. Воображение уже нанесло поверх камуфлированной туши схему разделки, а в голове зазвучали отголоски приближающегося ража. Но вечно сующий свое рыло в чужие дела капитан испортил все удовольствие, встав между мной и добычей.
— Ошалели⁈ А ну разойтись!
Мой нож острием уперся Ткачу в подсумок. Налившиеся кровью глаза Балагана, не мигая, пялились через капитанское плечо.
— Сядь на жопу, я сказал! — заорал Ткач пулеметчику и неожиданно коротким правым съездил тому по еблищу.
Расчехленная на время жратвы челюсть Балагана опустилась, едва не выскочив из суставов, ноги обмякли, и стодвадцатикилограммовый детина грузно шмякнулся на седалище, как и велел капитан.
— Ты че?.. — потер Балаган ушибленный едальник, делая безуспешную попытку подняться. — Че творишь?
Ткач повернулся и, будто не замечая царапающего ремень ножа, поднес палец к самому моему носу:
— Уймись.
Не видел его раньше с такой стороны. Хм, кто бы мог подумать. Пузом чирк подпирает, в глаза уставился, на роже ни один мускул не дрогнет. Пустить, что ли, ему кишки на свежий воздух?
— Черт, — остававшийся до того безучастным к происходящему Гейгер развернулся и трижды хватил кулаком по стене. — Черт, черт, черт!
Сиплый сглотнул и трясущейся рукою протянул Ткачу коробку с пилюлями.
— Прими. Зараза, — провел он ладонью по лицу, словно сдирая налипшую паутину. — Всем надо принять. Сразу две. Какая-то херня творится. Может, газ? Психотропный, — медик тряхнул головой и, продолжая держать раскрытую коробку, заорал: — А ну быстро сожрали лекарство, ублюдки, вашу мать!!!
Ух ты, бля. У Сиплого, оказывается, есть командирский голос. Как орет-то, аж страшно.
Я, пораженный услышанным, взял пилюли и отправил их в путешествие по организму, даже не спросив, а что это, собственно, мне дали. Остальные, тоже пребывая в легком ступоре, подчинились распоряжению медика.
— Вот напасть, — Гейгер, проглотив «лекарство», сел на пол и обхватил голову руками. — Дьявольщина.
С улицы послышался звон спущенной тетивы и крики, вырывающиеся поочередно и в унисон из нескольких глоток. Разрядился еще один арбалет, и еще. Ухнула граната. Криков стало больше. В основном несся мат и угрозы, адресованные явно не нам, среди которых проскочило два сдобренных тем же перцем приказа: «Прекратить! А ну расцепитесь! Перестреляю к ебене матери!» и «Они здесь! Рассыпались, суки, бля! Валим! Валим!»