Падший враг

Пол оторвался первым. Его голубые глаза искали мои.

— Пойдем в спальню. У нас еще есть несколько минут до ужина.

Мой желудок упал.

Просто выплюнь это, Винни. Нечего стыдиться.

Я поцеловала кончик его носа.

— Ничего не поделаешь, ковбой. Тетя Флоу в городе, и она привела своих дальних родственников, Больные Сиськи и Прыщавый Подбородок.

— У тебя месячные? — Его улыбка исчезла. Его руки вокруг меня стали жесткими и холодными. Я сказала себе, что не должна обижаться или даже злиться. Он был так же разочарован, как и я. Это было хорошо. Как бы мне понравилось, если бы Пол был похож на мужа Лиззи, Брайана? Прежде чем у них появилась Кеннеди, моя племянница, они три года пытались завести ребенка. Брайан всегда был таким равнодушным, когда у Лиззи начинались месячные. Он просто гладил ее по голове и говорил, что все будет хорошо.

— Да. — Я поскребла прыщ на подбородке. — В полете сюда. Я не хотела…

Говорить тебе.

Разочаровать тебя.

Чтобы ты смотрел на меня так, как сейчас, как будто я провалила какой-то тест.

Разочарование было невысказанным. Пол был слишком величавым, чтобы сказать что-то бестактное. Тем не менее, я чувствовала это по тому, как он прикасался ко мне в дни и недели после того, как я говорила ему, что у меня начались месячные. Мили, которые он проложил между нами. Между нашими сердцами.

— Ты знаешь. — Он подошел к маленькому столику на балконе и отвинтил бутылку газированной воды. — Если ты действительно не можешь забеременеть естественным путем, ты должна сообщить об этом своему врачу. Я не против подрочить в колбу. Ты же знаешь, я современный парень. — Он одарил меня очаровательной улыбкой через плечо. — Но нам нужно сдвинуть дело с мертвой точки, куколка. Мама не скрывает, что хочет стать бабушкой, и, видит Бог, Роберт не собирается делать ее бабушкой.

Роберт был его братом, и он был самопровозглашенным вечным холостяком. В горле стоял ком размером с Миссисипи. Я попыталась проглотить его, чтобы сморгнуть жжение в глазах.

— Мой врач говорит, что я еще молода, что мне следует попробовать себя естественным образом еще как минимум четыре месяца, прежде чем мы обсудим следующие шаги.

— Ну, тогда, может быть, пора сменить врачей? — Пол ободряюще улыбнулся, делая глоток своего напитка. Дело было не в том, что он сказал, и даже не в том, как он это сказал. Но что-то было не так всякий раз, когда мы поднимали эту тему. В конце концов, это я сказала Полу на третьем свидании, что не хочу терять время. Что я хотела большую семью и хотела бы начать работать над ней прямо сейчас. Казалось, он был очарован этой идеей. Наш период ухаживания был быстрым и напряженным. Он предложил мне выйти за него замуж еще до того, как мы официально стали жить вместе, и, казалось, обрадовался, когда я спросила, может ли свадьба состояться в Малберри-Крик.

Он был идеальным. В противоположность фобиям отношений, с которыми я встречалась с момента первой приземления в Нью-Йорке. Пол не был мальчиком — он был мужчиной. Он точно знал, чего хотел: четверых, может быть, пятерых детей. Белый забор из штакетника. Дом в Вестчестере. Большой, с белыми колоннами, черными ставнями и розарием. Он хотел мальчиков. Желательно спортивных. Я до сих пор помню, как он упал в обморок, когда впервые услышал, что Да получил полный курс в колледже по бейсболу, а Лиззи стала известной на всю страну гимнасткой.

— Мне нравятся твои гены, Винни. Мы вместе сделаем одаренных детей.

Пол и я начали работать над детьми в первую ночь нашего медового месяца. И каждую последующую неделю. Прошли месяцы, но все равно не повезло.

— Я подумаю об этом. — Я повернулась к нему спиной, глядя на Средиземное море. По правде говоря, я не собиралась об этом думать. Мне понравился доктор Нам. Я также доверяла ему. Я не хотела принимать лекарства и начинать ЭКО до того, как мне это абсолютно необходимо. И я ненавидела это удушающее давление, когда ложилась в постель с мужем, зная, что у него на уме только оплодотворение меня одной.

С другой стороны, у меня всегда были нерегулярные месячные. Тяжелые, иногда болезненные испытания. Я всегда списывала это на стресс из-за школы, работы и прослушиваний. Возможно, Пол был прав. Возможно, в этом было что-то еще.

— Ты сделаешь это. — Голос Пола за моей спиной был решительным. — О, и помни, что сказал мой друг Чак.

Его друг Чак, с которым он играл в гольф, был врачом MFM. Очевидно, за обедом в нашем местном загородном клубе Пол счел нужным рассказать ему о наших проблемах с зачатием.

В конце концов, я так и не забеременела. У нас был негласный договор. Брак. Дети. Я до сих пор не выполнила свою часть сделки.

— Он сказал, — я слышала, как Пол перекликается с фортепианной мелодией с одного из балконов, — и, цитирую, ты должна держаться подальше от алкоголя, энергетиков, курения и кофеина. Теперь, когда я думаю об этом, ты действительно пьешь много кофе, не так ли?

Я тяжело сглотнула.

— Две чашки в день — это нормально. Ты пьешь четыре вентиса. В легкий день.

— Винни, пожалуйста. Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты злишься на меня. — Пол поцеловал меня сзади в плечо. — Я просто беспокоюсь за нас. За будущее нашей семьи. — Он обхватил меня руками сзади, растопырив пальцы на моем плоском животе. Мне хотелось блевать.

— Я люблю тебя, хорошо? — Его губы коснулись моего уха.

— Я тоже тебя люблю. Мне нужна минутка.

— Все в порядке. Я подожду внутри и подрочу. Видеть тебя в этом платье было слишком.

В ту минуту, когда я услышала, как за мной закрылась стеклянная дверь, я опустила голову и заплакала. Мои слезы были горячими и яростными. Неостановимыми. Казалось, что весь мир лежит на моих плечах. Я хотела перестать бороться, чтобы нести его. Я хотела утонуть, позволить ему похоронить меня под землей. Внезапно я устала. Слишком устала для этого ужина, для общения, для всего остального, на что я подписалась, выйдя за него замуж.

Подняв лицо к солнцу, чтобы оно вытерло слезы, я посмотрела вверх. Несколько этажей выше я заметила еще одного человека, сидевшего на балконе своего отеля. Мужчина. Высокий, загорелый и, возможно, старше.

Мои руки дернулись. У меня возникло искушение вытереть лицо, чтобы он не увидел, как я плачу.

Но потом я поняла, что он смотрит на меня так открыто, с таким напряженным интересом, что в этом нет смысла. Я попалась.

Я встретилась с ним взглядом, побуждая его что-то сказать, что-то сделать.

Он был похож на ангела смерти. Не красивый. Не домовитый. Просто... отличался от всех остальных. Впечатляющим, пугающим образом. В руках он держал книгу в твердом переплете с фотографией космоса на обложке.

Почему ты здесь, в самый важный момент моей жизни? Какое тебе дело?

Он встал, развернулся и ушел.

ГЛАВА 17

Винни

Винно-красный занавес падает на сцену. Рахим, Слоан, Рене и я мертвой хваткой сжимаем потные руки друг друга. Мы все трясемся. Сквозь возгласы и аплодисменты я слышу собственное сердцебиение.

Ты пережила человеческий опыт. Поздравляю.

— Эй, Нина. — Рахим наклоняется и шепчет мне на ухо. — Ты справилась. Горжусь тобой.

Издав нервный смешок, я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы обнять его, затем остальных. Мы только что представили первое представление «Чайки» для широкой публики.

Мало того, что все прошло гладко — актерская игра, освещение, оформление, музыка, — в зале присутствовало четыре важных критика.

— Кого ты там заметил? — Слоан толкает Рене локтями, пока мы мчимся за кулисы, раскрасневшиеся и радостные.

— «Нью-Йорк Тайм» , «Нью-Йорке» , «Стервятник». — Рене срывает с головы парик, вытирая пот со лба. — Большие собаки, Слоан. Я не могу вспомнить, когда в последний раз в Калипсо-холле был аншлаг, не говоря уже о том, чтобы присутствовали критики!

— А ты видела рекламный щит на Таймс-сквер? — Слоан хлопает себя по щекам, визжа. — Мой парень прислал мне фото между выступлениями. Я чуть не умер от удара. Не могу поверить, что Корбин раскошелился на маркетинг. Ему плевать на это место.