Фальшивая империя

Будет больно, если я позволю этому случиться.

Я говорю себе, что этого не будет, даже когда расслабляю свое тело рядом с ним и игнорирую завистливые взгляды, направленные в мою сторону. Крю, возможно, женился на мне из-за моих денег и имени, но он сам решил жениться на мне. Он не делает того, чего не хочет, как он только что сказал.

— Как думаешь, кто это придумал?

Я откидываю голову назад, чтобы видеть его профиль.

— Придумал что?

— Фейерверк на Четвертое июля. А как насчет того, что кровавая война говорит «давайте осветим небо»?

— Они праздничные, — отвечаю я. — Моя мама хотела фейерверк для нашего приема.

— Неужели? — его рука скользит по изгибу моего бедра. Это невинное движение, смена позы. И все же оно обжигает мою кожу. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как у меня был секс. Я виню в этом то, что осознание накапливается у меня в животе.

Сегодня вечером мы будем спать в одной комнате. Кровати. До сих пор я не думала, что есть хоть какой-то шанс, что что-то может случиться. Мой предыдущий комментарий был поддразниванием, напоминанием о том, чего мы раньше не делали. Теперь меня поглощает мысль о том, что что-то может случиться. Что я, возможно, захочу этого.

— Да, — подтверждаю я.

— Почему тогда у нас на свадьбе не было фейерверка?

— Я сказала ей «нет».

— Для тебя это был не праздник, — это не вопрос, а утверждение.

— Они вредны для окружающей среды.

Он хихикает, уткнувшись мне в волосы, и я чувствую вибрацию повсюду.

— Как и частные самолёты.

— Никто не совершенен.

Он все еще смеется. В груди появляется странное липкое ощущение, как будто что-то тает внутри меня.

Быстрые всплески цвета озаряют небеса, сигнализируя о начале финала. Мы оба молчим до конца, оставаясь неподвижными, пока гаснут последние вспышки.

Когда фейерверк заканчивается, волшебство исчезает вместе с ним. Я чувствую себя неловко, стоя здесь. Когда он обнимает меня, мне не так комфортно, как было несколько минут назад. Я прочищаю горло.

— Я должна вернуться наверх.

Крю не двигается и не реагирует в течение нескольких секунд. Когда его руки опускаются, я испытываю разочарование, а не облегчение.

— Я провожу тебя.

Он ожидает, что я буду возражать. Я поворачиваюсь так, чтобы оказаться лицом к нему.

— Хорошо.

На его лице нет триумфа, только возбуждение.

— Позволь мне забрать свои туфли из беседки.

— Ты собирался плавать, — заявляю я. Как идиотка, которая ляпнула очевидное.

— Да. Некоторые ребята хотели поплавать.

— Только парни? — слова вылетели раньше, чем я смогла их остановить.

— Только парни, — подтверждает он.

Мне удается коротко, отрывисто кивнуть. На этот раз я испытываю облегчение.

— Сейчас вернусь.

Я смотрю, как он разворачивается и уходит, восхищаясь тем, как двигаются его плечи при каждом шаге. То, как его плавки облегают бедра и ягодицы.

Это всего лишь одна ночь. У людей постоянно бывают романы на одну ночь. У меня были романы на одну ночь. Это не обязательно должно что-то значить. На следующей неделе у меня еще одна поездка в Париж. Это приведет к некоторому отдалению между нами. Я смогу это пережить. Мне должно быть все равно.

Суматоха отвлекает меня от внутренней ободряющей речи. Я прищуриваюсь в сторону беседки Кингсли, пытаясь разглядеть две фигуры, стоящие возле нее. Один из них наносит удар, и фигура, принимающая его, опускается вниз, как камень.

Я реагирую, не задумываясь, и бегу в том направлении вместе со всеми остальными, кто находится поблизости. Высший класс предпочитает словесные перепалки дракам. Если у вас с кем-то проблемы, вы говорите это ему в лицо ласковым тоном. Вы не сбиваете его с ног.

И последнее, чего я ожидаю, когда добераюсь до толпы, образовавшейся вокруг драки, это то, что Крю будет стоять, щеголяя красными костяшками пальцев и убийственным выражением лица. Я бросаюсь вперед, мой путь свободен, как только все понимают, кто я такая. Люди изо всех сил стараются убраться с моего пути.

— Какого хрена ты делаешь? — кричу я, как только добегаю до него, переводя взгляд с разъяренного лица Крю на Кэмдена Крейна, который сидит на песке с разбитой губой.

Изо рта Кэмдена капает кровь, когда он начинает смеяться.

— Я бы сказал это тебе в лицо, Кенсингтон. У нее должен быть...

Крю бросается вперед и снова бьет его. Завтра у Кэмдена будет синяк под глазом в тон его распухшему рту. Я принимаю глупое решение не уходить и игнорировать все, что происходит. С любым другим, я бы так и сделала. Вместо этого я толкаю Крю в грудь, чувствуя исходящий от него адреналин и враждебность. Он тяжело дышит.

— Крю. Что происходит? Что ты делаешь?

Он не отвечает ни на один из вопросов. Просто продолжает свирепо смотреть на парня, лежащего на земле. Я оглядываю собравшихся зрителей, пытаясь разобраться в ситуации. Очевидно, Кэмден сказал что-то, что вывело Крю из себя. Достаточно сильно, чтобы убедить Крю изуродовать его лицо.

Пенелопа и Рейчел обе прижимают руки ко рту, выглядя потрясенными. Но я задерживаюсь на мужчинах. Они все выглядят ипуганными, нервными. Даже Эндрю Спенсер, который, как мне казалось, считал Крю своим другом. Никто из них не смотрит мне в глаза.

Кэмден снова смеется. Он вытирает нижнюю губу, размазывая кровь по подбородку.

— Не думал, что ты из тех, кто пачкает руки.

— А я думал, ты из тех, кто знает, когда нужно заткнуться, — огрызается Крю.

— У меня просто хватило смелости сказать то, что все остальные здесь думают.

— Это правда? — пристальный взгляд Крю поднимается, блуждая по собравшимся зрителям. Все мотает головами. Жестокая улыбка кривит губы Крю, когда он снова смотрит на Кэмдена. — Попробуй еще раз, Крейн. Пожалуйста. Я бы с удовольствием избил тебя всего, а не только твое отвратительное лицо.

Как только это прощальное слово достигает цели, Крю разворачивается и шагает в направлении тропинки, ведущей обратно к дому моих родителей. После минутного колебания я следую за ним.

Я схожу с ума. Судя по перешептываниям и косым взглядам, я была непреднамеренно вовлечена в то, что только что произошло. Не могу вспомнить, когда в последний раз разговаривала с Кэмденом Крейном. Я понятия не имею, что он мог сказать, чтобы вывести Крю из себя. Я понятия не имела, что Крю может выйти из себя из-за меня. Он защищал меня, заступился за меня. И я совершенно не представляю, как с этим смириться.

Обратный путь темный. Мои глаза привыкли к яркому фейерверку и отблеску костра. Слабого лунного света едва хватает, чтобы я могла идти по дощатой дорожке, которая петляет между стеблями пляжной травы. Соленый воздух сдувает пряди волос с моего лица. Я глубоко дышу, пытаясь сосредоточиться.

Я думала, что отношения между мной и Крю уладятся естественным путем. Что мы найдем какую-нибудь систему, которая позволит нам воспользоваться преимуществами этого соглашения без ущерба для наших целей. Но все больше и больше мне кажется, что между нами все становится только сложнее.

Дойдя до края патио, я колеблюсь. Я должна пройти внутрь и присоединиться к вечеринке. Сыграть роль идеальной хозяйки и дать Крю возможность остыть. Я захожу внутрь, но вместо того, чтобы идти на звук разговоров и смеха, я поднимаюсь по задней лестнице, ведущей на второй этаж.

Дверь в мою спальню приоткрыта, хотя я уверена, что закрыла ее перед тем, как спуститься вниз. Толкаю ее, чтобы увидеть пустую и темную комнату. Но в ванной горит свет. Я закрываю за собой дверь, объявляя о своем присутствии.

Бесшумно крадусь по ковру к двери, ведущей в ванную комнату. Крю стоит у раковины, моет руки. Вода становится розовой.

Я прислоняюсь к дверному проему, раздумывая, что сказать. И останавливаюсь на вопросе:

— Ты в порядке?

— Все прекрасно, — его тон такой же резкий, как и ответ.

Я остаюсь на месте, пока он закрывает кран и вытирает руки, избегая порезов на костяшках.