Клан Одержимого

Затем продолжил.

— Девитт Ланге, подозреваемый в ереси, в святотатстве, в использовании магии оправдан.

У меня отлегло от сердца. Толстый тем временем продолжил.

— Вместе с тем, высокой комиссией при наместнике Великого Инквизитора установлено, что в тело гражданина Графства Фландрия Девитта Ланге, сына Фааса, вселился бес, именующий себя Савва из Филл, возрастом две тысячи двадцать лет или около того. Бес признался, что святотатствовал и творил великие беззакония на территории Московии, в Англии и французской Бретани. Взывал к разуму, использовав латинское слово «мент». Клеветал на брата Бартеля Тиельманса, обвинял последнего в воровстве песочных часов. Комиссия постановляет провести процедуру изгнания беса — экзорцизма завтра утром. В случае, если процедура будет признана неудачной — совершить очищающее сожжение Девитта Ланге в полдень того же дня на городской площади в присутствии горожан, монашеской братии и представителей Святой Инквизиции.

— Вы охренели братья? Вы кого собрались сжигать, за что? За то, что я вам правду сказал? Вы ополоумели? Какой такой одна тысяча пятьсот пятьдесят третий год? Какая такая Святая Инквизиция? И Папу вашего сейчас зовут не Лев, а Франциск. Сейчас две тысячи…

Я осекся. А если это правда? Окружающая меня реальность совсем не была похожа на двадцать первый век.

Толстый монах ничего не ответил, зато Бартель Тиельманс подошел ко мне вплотную, вгляделся в мои зрачки и медленно произнес.

— Бес монаху не брат, дьявольское отродье. Не клевещи на наместника Бога на земле преподобного Папу Льва десятого! Я тебя предупреждал, что ты мне заплатишь, я тебе обещал твою голову на пику насадить. Так вот знай, честный монах Бартель Тиельманс слов на ветер не бросает.

Я решил, что сейчас мне лучше промолчать и обдумать услышанное. Он проверил крепость цепей и наручей и рассмеялся.

— Молись или как там у вас у бесов принято, все равно тебе ничего уже не поможет. Мы вытряхнем тебя на белый свет, нечисть!

Затем он развернулся, и, трое монахов и палач покинули помещение для допросов и пыток.

Я был шокирован и, признаться, подавлен. Все что они говорили походило на правду. Факты говорили сами за себя. Исчезновение хромоты, вывеска на голландском, странные одежды, и, наконец, настоящее удушье девушки, спасенной мной, говорили о том, что это не реконструкция.

Эти люди были настоящими. Допустим, я понимаю их язык, допустим все вокруг реальное. Но каким образом я попал в тело этого чувака. Я умер? Кто я? Мне нужно зеркало. Я помню, как я выгляжу внешне.

Я не понимал, что со мной происходит. Может я сошел с ума и попал в одну из картин, которые так долго изучал? Но это невозможно по определению. Или возможно?

Я убежденный материалист с научным мышлением, я не верю во всякие бредни про порталы во времени.

Так же как не верю в переселение душ и все такое.

Через секунду дверь темницы со скипом распахнулась, и троица вошла обратно. За ними следовали два хорошо одетых горожанина.

******

— Вот он барон! — один из вошедших мужчин, приблизился ко мне на расстояние двух шагов, смерил меня взглядом с ног до головы, внимательно осмотрел мои наручи и спросил:

— Узнаешь меня?

В его голосе чувствовалась харизма и твердость. Судя по всему, сорокалетний барон совсем не боялся бесов. Это шло вразрез с моими представлениями о средневековых людях. Я отрицательно покачал головой.

— Нет.

Вельможа обратился к толстому:

— Преподобный, представьте меня одержимому!

Монах поторопился выполнить поручение.

— Его милость, барон Виллен Ван Туйль! И его единокровный брат рыцарь ордена Савла — Сталлен Ван Туйль.

— Очень приятно, Савва Филатов, я сегодня главный местный бес, по совместительству искусствовед Пушкинского музея. — съязвил я в ответ и склонил голову. Барон мне ничего не ответил, повернулся к монахам.

— Да, вы правы он одержим. Выглядит как Девитт, но это не он. В него кто-то вселился. Но не помню ни одного случая, чтобы бес откровенно признавался без пыток в своем существовании. А может он сошел с ума?

— Я вас умоляю, он вполне в своем уме! Хитрый прохвост. Он умеет считать, ему больше двух тысяч лет. Сейчас мы проведем небольшой опыт.

Толстый отошел к книжным полкам и снял толстенный том. Я успел прочесть название «Algebra»

— Смотрите, ты умеешь считать? — Аббат обратился ко мне, открыв таблицу в которой были напечатаны суммы простых чисел.

— Ну допустим.

— Сколько будет два плюс пять?

— Семь

— А двадцать плюс тридцать?

— Пятьдесят

Аббат хитро посмотрел на меня затем на барона.

— А сорок пять плюс сорок четыре?

— Восемьдесят девять

Последний ответ поразил словно гром среди ясного неба всех присутствующих. Видимо, они не умели складывать в уме.

А еще что-то вякают про нашу школу и систему высшего образования. Да тут люди дважды два не умеют помножить.

Еще некоторое время монах предлагал мне складывать, вычитать, умножать и делить составные и простые числа без дробей.

Сначала я потешался их откровенно-опешивающей реакции — они так искренне поднимали брови, открывали рты в восхищении, что мне было смешно. Но затем мне это порядком надоело, и я сказал:

— Так, господа. Если вы хотите, чтобы я и дальше работал для вас счетной машинкой, то давайте отстегивайте меня и принесите мне одежду.

Барон с интересом смотрел на меня.

— Да, любопытный случай. Ни разу не ошибся. Ученый бес! Мы можем переговорить наедине?

Толстый мгновенно среагировал будто бы ждал этого вопроса. Он захлопнул книгу и обратился к монахам

— Оставьте нас, идите обедать, я скоро к вам присоединюсь.

Барон обратился к своему брату, который молчал все это время с такой же просьбой. Когда все вышли, толстый хлопнул в ладоши и потер их в предвосхищении хорошей сделки.

— Итак, барон…

— Я беру его в аренду на неделю. Что вы хотите за это?

— Я хочу как обычно, плюс Иоланду на месяц!

Я вмешался в их торг

— Э, я вам не квартира и не машина, вы кого в аренду собрались брать? Я не согласен!

— Заткнись! — грубо рявкнул монах — Тебе слова не давали! Будешь выеживаться — позову палача, он тебе разом соски открутит!

— Продолжайте барон, вам приемлемы мои условия? — монах улыбнулся барону.

— Он действительно воскресил дочь лавочника Филиппа Ван Дейка?

— Да! Множество людей подтверждают этот факт. Она была совершенно мертва, когда отец вытащил ее из горящего дома. Огонь — дым столбом …Вы же знаете, барон, как это бывает при пожаре. Нет основания не верить. Я мог бы принять эти рассказы за деревенские бредни, но брат Бартель Тиельманс видел все это своими глазами. А ему врать нет резона. Вы же знаете, Бартель человек чести. Понятно же чей он брат по крови? Бес Савва воскресил девушку.

— Я беру его на неделю в аренду. Вино и солонину я выделю завтра, присылайте Бартеля с повозкой. С Иоландой я так решил: вы ее получите только после того, как он вылечит мою мать. А вы уж постарайтесь его убедить. Девчонку я предоставлю не на месяц, а на одну ночь. За месяц вы с вашим темпераментом затрахаете мою кухарку до смерти! Девка она молодая, мне ее еще замуж выдавать.

Аббат улыбался, и, сложив руки перед грудью, постукивал подушечками пальцев кистей друг о друга в предвкушении удовольствия.

— Я согласен. — Он обернулся ко мне. С его лица сошла улыбка и я почувствовал колючий взгляд аббата — Так, любезный бес Савва, теперь слушай меня. Ты отправляешься в гости в замок барона.

Он поднял подбородок

— Если ты вылечишь его матушку от чахотки, то я отпущу тебя на все четыре стороны, правда, в этом случае, ты должен будешь покинуть графство Фландрия до заката и больше здесь никогда не появляться. А если не вылечишь, то я сначала откручу тебе раскалёнными клещами соски, потом яйца, потом язык. Выколю глаза. Потом я переломаю тебе руки и ноги и брошу на бойню, где миллионы опарышей будут жрать твою живую плоть, а когда они дойдут до мозга, я сожгу тебя прилюдно на площади. Ты все понял?