Страница 16 из 16
К перрону подходил пассажирский поезд, и мы побежали посмотреть, кто приехал. Народу на нашей станции сошло немного: старуха с мешком, двое бойцов в шинелях — один на костылях, другой с перевязанной рукой. Тот, что на костылях, все пытался закинуть за спину вещевой мешок, но терял равновесие и никак не мог надеть свою ношу. Мы подбежали:
— Давайте, товарищ боец, поможем!
Боец молча протянул мешок Петьке и, приладив костыль под мышкой, подставил руку. Петька надел на нее одну лямку, завел мешок за спину, потом надел лямку на другую руку. Боец поблагодарил и захромал к вокзалу. Видно, оба раненые выписались из госпиталя и ехали домой.
Паровоз дал гудок, вагоны вздрогнули и двинулись. И тут мы увидели еще одну пассажирку, стоявшую посреди перрона. Это была молодая девушка в военной форме — в гимнастерке и юбке защитного цвета, в сапогах и пилотке с маленькой звездочкой.
— Ребята! — обратилась она к нам. — Скажите, пожалуйста, как мне пройти в поселок Грачи, на улицу Привокзальную?
— На Привокзальную? Это недалеко! Идемте, мы покажем. Мы как раз там живем.
— Вот и хорошо! — девушка облегченно вздохнула, вскинула вещмешок за плечо, придерживая рукой за лямки.
— Проводите меня, пожалуйста.
Мы повели ее в поселок. Девушка была высокая, лицо у нее загорелое, чуть-чуть усталое, глаза большие, синие, а волосы светлые, пышные.
— А номер дома какой вам нужен? — спросил Сережка.
— Номер? Кажется, три, — она достала из нагрудного кармана записную книжку, заглянула в нее, — верно, три.
— Это дом Терехиных, — сказали мы.
— Вы с фронта, да? — спросил Петька.
— Да, мне дали краткосрочный отпуск.
Вот и улица Привокзальная. Вот и дом Терехиных, что напротив нашего. Мы провели девушку в калитку и расстались с ней с сожалением: хорошо бы поговорить, порасспросить ее, как там, на фронте, идут дела, каково живется и воюется нашим бойцам.
Мы перешли улицу, направляясь к себе, и тут услышали, как позади скрипнула калитка, и девушка, выйдя со двора Терехиных, окликнула нас:
— Ребята, я ошиблась! Мне нужен дом номер два. Там живут Ванеевы…
— Так это же сюда! — крикнул Сережка. — Ванеевы — это я… то есть мы…
— Правда? — девушка засветилась улыбкой и кинулась бегом через дорогу к нам. — И мне еще нужны Сорокины и Цыгановы.
— Это я Сорокин, — сказал я.
— А я — Цыганов, — ткнул себя в грудь Петька.
— Значит, это вы нам посылали посылки?
Мы были очень удивлены, и поэтому ответили не сразу.
— Да, в самом деле, мы послали две посылки на фронт, службе ВНОС, — сказал Сережка и для пущей важности добавил: — службе Воздушного наблюдения, Оповещения, Связи!
Девушка опустила на тротуар мешок и стала по очереди обнимать нас:
— Ах, Наблюдение! Ах, Оповещение! Скажите, пожалуйста, все они знают! Славные ребята!
В соседних домах жители стали выглядывать в окна. По дорожке от дома к воротам спешил Василий. Он распахнул калитку и пригласил девушку:
— Вы к нам? Проходите, пожалуйста.
Петька тащил вещмешок, мы с Сережкой тянули за руки девушку, и она еле поспевала за нами. Василий шел позади и улыбался. Девушка остановилась, обернулась к нему:
— Извините, мы не познакомились… Меня зовут Таня, Таня Любезнова.
— Таня? Любезнова? — в один голос воскликнули мы. — Это вы писали нам письмо?
Таня кивнула, закусив в волнении губу, и, спохватившись, пожала руку Василия. Он представился:
— Василий Ванеев. Сережин брат. Демобилизован по ранению.
На крыльце дорогу нам загородил Юрка. Он величественно протянул Тане свою, на этот раз чистую руку и сказал звонко, на весь двор:
— Граф Т-тартаковский!
Таня несколько смутилась, но быстро сообразила, в чем дело, и, пожимая Юркину руку, ответила серьезно и уважительно:
— Очень приятно. Здравствуйте, ваше сиятельство!
Юрка озадаченно шмыгнул носом и посмотрел на Таню снизу вверх:
— П-п-почему сиятельство?
— Так принято в дворянском обществе, — ответила Таня.
Василий, смеясь, подхватил Юрку под мышку, как какой-нибудь куль, и потащил наверх по ступенькам:
— Домой, домой, сиятельство!
Все мы шумной гурьбой вошли в квартиру Ванеевых.
Надо ли говорить, что мы приняли Таню Любезнову, как самую дорогую гостью. Вечером все собрались у Ванеевых — и мы, и наши матери — и стали пить чай. На столе попискивал никелированный самовар, на тарелках — вкусные шаньги, яйца, карамель — наши мамы для такого случая развернулись. Василий принес свою фронтовую фляжку.
Таня помылась с дороги, надела новую гимнастерку, и мы увидели на груди у нее две медали: «За Отвагу» и «За боевые заслуги». Юрка, сидя рядом с Таней, все поглядывал на медали, а потом спросил:
— А т-т-там всем дают медали? Если бы я был на фронте, так тоже бы п-п-получил?
— Нет, Юрка, медали дают не всем, а только тем, кто отличился, совершил какой-нибудь боевой подвиг, — ответил Василий.
— Я бы т-т-тоже о-отличился и совершил! — похвастался Юрка. — И мне бы тоже дали награды.
— В этом мы не сомневаемся, — сказал Василий.
Окно было отворено настежь. Вечерняя прохлада наплывала с улицы, освежая лица, разгоряченные чаепитием. Вдали за поселком догорала заря. Было необыкновенно тихо, мирно. Не верилось, что где-то на Западе продолжаются бои.
Наша гостья рассказала, что едет на побывку домой, в село Воскресенское, что в двух часах езды от станции Грачи по этой железнодорожной ветке. Собираясь в отпуск, Таня обещала подругам обязательно сделать у нас остановку и передать нам привет.
Таня привезла подарки: полевой командирский бинокль, компас, трофейную полевую сумку, сержантские погоны и несколько гильз от крупнокалиберного пулемета, а от бойцов-артиллеристов — три алюминиевые ложки, отлитые ими собственноручно из снарядных головок. Одной ложки не хватило, и Таня, порывшись в мешке, дала Юрке свою, четвертую. Ему повезло: он еще получил в подарок губную гармошку, тоже трофейную, и красноармейскую звезду. Таня прикрепила звезду на Юркину рубаху, и он заявил, что больше не желает быть Графом, а станет теперь маршалом.
— Пусть будет так, — сказала девушка. — Не возражаете, ребята?
— Не возражаем! — согласились мы.
Весь вечер Юрка тыкал себе пальцем в грудь и повторял не без гордости:
— Я теперь маршал!
Ну что ж, маршал — так маршал. Как знать, может быть, Юрка выучится, пойдет на военную службу, окончит академию и впрямь станет настоящим маршалом.
Мы сидели, разговаривали с Таней до самой темноты. Поздним вечером жизнь в поселке замирала, становилось тихо, безлюдно. И только со стороны вокзала доносился шум. Мимо станции Грачи все мчались и мчались поезда. И почти все они торопились на Запад, туда, где шли бои, где части Советской Армии, наступая, отвоевывали у фашистов наши города и села. И железнодорожники, и все, кто жил и работал в тылу, помогали нашим войскам громить врага.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.