Приключения русской контрабандистки. Три истории с элементами абсурдного юмора и эротики

– Пойдём?

Нэнси засеменила на своих убийственных шпильках, конструкция которых требовала множества мелких и аккуратных шажков. Мы прошли мимо стен, расписанных граффити и оклеенных толстыми слоями афиш вперемешку с объявлениями о сдаче комнат.

– Как там твоя семья? – спросила я её.

– Вчера я отправила тысячу евро моему племяннику на пятнадцатилетие. Санта Евлалия, как я скучаю по Каракасу!

Перед моим носом возник экран смартфона в обрамлении поддельных кристаллов Сваровски, на котором замелькали фотографии темноволосого подростка. Мы поднялись по узкой лестнице дома, чьи стёртые ступени за десятилетия приняли на себя бесчисленное количество шагов самых разных людей. Пахло сыростью и кошками. Из открытых почтовых ящиков торчали рекламные проспекты саун для однополых посетителей и суши с доставкой на дом. Тусклый свет заканчивался этажом ниже. Нэнси подсветила дорогу фонариком из телефона, горячо браня собственников квартир, у которых не хватало денег на новую лампочку. Ночная бабочка толкнула ногой незапертую дверь и заглянула внутрь. Она убедилась, что в прихожей никого не было, и жестом пригласила меня войти. Тут и там виднелись закрытые двери. За одной из них я услышала размеренный скрип мебели и чьи-то стоны. За другой звучала чувственная мелодия бачаты и весело смеялась какая-то женщина:

– Ай, папуля!

Мы прошли до самого конца тёмного коридора. Гейша открыла дверь ключом, который висел у неё на шее вместе с колье из изумрудов южно-азиатского производства.

Комната, которую снимала Нэнси, полностью соответствовала характеру и роду занятий жилички. Плакаты со звёздами венесуэльских сериалов мирно соседствовали с хлыстами и плётками всех мастей, повсюду валялась одежда кислотных цветов, пёстрые сумочки и обувь, в которой было невозможно перемещаться дальше, чем до площади. Нэнси остановила меня, когда я решила присесть на постель:

– Зайка, подожди, дай уберу…

Двумя пальцами с острыми ярко-оранжевыми ногтями она взяла с простыни использованное средство индивидуальной защиты и с точностью звезды НБА бросила его в мусорную корзину, стоящую в углу под раковиной.

– Где конверт? – спросила я.

Нэнси нырнула в шкаф, снова отклячив свой плоский зад. На пол вывалилась груда цветастых лифчиков первого размера. В свёртке находился жёсткий диск, чьё содержимое стоило около миллиона евро. По счастью, Нэнси не знала об этом. Я сунула пакет в рюкзачок и задала связной ещё один вопрос:

– Что сказал тебе человек, который принёс его?

– Он сказал, что за тобой охотятся эти, как их там, ангольцы.

Меня бросило в жар. Я упрекнула себя за то, что слишком быстро забыла про своих балканских конкурентов.

– Албанцы, Нэнси, албанцы! Мы в опасности. За нами следят и, если поймают, убьют.

– Боже мой, что делать? – Нэнси в ужасе взялась за свои нарумяненные щёки.

– Я должна добраться до аэропорта. Ты пойдёшь со мной. Переодеваемся! – скомандовала я.

Хозяйка опять сунулась в шкаф. В меня полетели кружевные топики, шортики из кожзама, боа, блестящие парики, пыточные туфли и бижутерия. Нэнси усадила меня на постель и принялась колдовать над моим макияжем. Когда я взглянула в зеркало, у меня подкосились ноги. Широко открытыми от ужаса глазами, оттуда смотрела размалёванная деваха с самой низкой планкой социальной ответственности из всех возможных. Стилистка с гордостью смотрела на свою работу:

– Ты выглядишь очень аппетитно!

Я пришла в себя:

– А ты должна переодеться в мужское.

Тут Нэнси взвилась до потолка:

– Ни за что! Я не мужчина!!!

– Нэнси, у тебя кадык.

Она трагично сложила руки и запричитала:

– Но у меня нет этих ужасных мужицких вещей!

В этот момент в дверь громко постучали. Мы обе вздрогнули. Нэнси так широко распахнула глаза, что, казалось, её накладные ресницы сейчас с треском отвалятся. Она болтнула головой, показав, что никого не ждала. В образовавшейся тишине было слышно, как в соседней комнате кто-то делал ритмичные хлюпающие движения ртом. Настойчивый стук кулаком повторился. С лёгкостью огромной пантеры, Нэнси прыгнула к шкафу, открыла дверцу и, стрельнув глазами, указала мне на моё укрытие. Я с трудом влезла на гору шмоток. Дверца закрылась, затем открылась вновь, и мне в лоб прилетел мой увесистый рюкзачок. В шкафу пахло дешёвым парфюмом, купленным в ханьском магазинчике на углу. Бьюсь об заклад, что аромат назывался или «Латинская зажигалка», или «Горячая штучка». Мой нос щекотал заячий хвостик от костюма из сеточки и чёрного лаке.

– Кто там? – спросила Нэнси сладким голоском, приложив ухо к двери.

– Нэнси, дорогая, это Антонио. Открой мне!

– Ты один?

– Ну конечно один, развратница! Не вести же с собой этих, как их там, ангольцев, которые торчат у подъезда?!

Через щель я увидела, как в комнату ввалился пожилой сеньор с брюшком и блестящей лысиной. Он выглядел возбуждённым:

– Нэнси, я хочу тебя! После нашей последней встречи я думал только о тебе. Трахни меня сейчас же! Ты такая бесстыжая и грязная…

– Сто евро.

– Нэнси, куколка, ты хочешь разорить меня? – возмутился поклонник.

Далее начался эмоциональный торг, и переговорщики сошлись на сумме вдвое меньше заявленной. Антонио выложил деньги, быстро скинул с себя рубашку, брюки и трусы, после чего с ловкостью молодого оленя запрыгнул на кровать. Нэнси сняла со стены наручники, кляп и предмет, похожий на мухобойку. Она пристегнула пылающего страстью клиента к металлической спинке и надела на него уздечку. Затем скинула с себя свой клоунский наряд и осталась в одних стрингах, щедро расшитых пайетками. Хватая воздух ртом, я выпала из шкафа и вцепилась в манатки Антонио:

– Нэнси, одевайся! Сюда в любой момент могут вломиться бандиты!

Доминатрикс сморщила орлиный нос и завыла:

– Фу-у-у, какая безвкусица! Штаны короткие, а эта отвратительная рубашенция висит на талии, как мешок. О боже, она сжимает мне грудь!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «