Страница 162 из 206
Когда девушка, хлопнув дверцей "Мерседеса" в очередной раз оказалась на холодном осеннем ветре, мужчина сказал ей:
– Я провожу тебя до квартиры. Донесу тебе пакет с продуктами.
– Он открыл багажник одним взглядом, не прикасаясь к его замку, и взял оттуда большой тяжелый пакет, начал рассказывать:
– Здесь все то, что ты любишь: пшеничные хлебцы, сухие завтраки, дорогое вкусное печенье, чипсы…
– И кому же мне сказать за все это "спасибо"?- удивленно и обрадовано, но почти не показывая этого, что и было ей свойственно, произнесла Белова.
– А ты догадайся,- ответил Шорохов все с той же едва просматривающейся улыбкой.
Майя догадалась и молча повела его за собой в дом, открывая дверь подъезда не ключом, как то делают нормальные люди, а Силой Избранной.
В прихожей квартиры Беловой Шорох поставил пакет с продуктами на одну из двух тумб, стоявших по обе стороны от широкого зеркала и столика, находившегося под ним, и проговорил:
– Ну вот вы и дома, мисс Готика! Надеюсь, ничто не помешает вам сейчас отдыхать, ничто не нарушит ваш покой.
– О, не беспокойтесь, сударь. Что может мне помешать здесь? В этих стенах не может ничего произойти,- отозвалась на его шутливую речь такими же тоном девушка.
Он подождал, пока она повернется к нему после смены уличных туфлей на домашние тапочки, и хотел что-то говорить, однако был опережен.
– А ты разве не хочешь остаться у меня до утра?- как-то вдруг неуверенно поинтересовалась Майя, не поднимая на гостя своего ясного голубоглазого взгляда.- Я могла бы сделать нам чай…
Владимир Леонидович нежно взял ее за руку и со вздохом, будто резко впал в грусть, сказал:
– Я бы остался, дорогая, но не могу. Завтра к нам приезжает с деловым визитом координатор Воргов Алтайского края, а с ним вместе будут двое агентов. Нужно подготовиться к их встрече и проведению большого специального собрания с их участием.
– Понятно. Значит, не выйдет…
Он обнял ее, шагнув к ней ближе, и ласково проговорил, гладя черные волосы и убирая их с очаровательного личика:
– Обещай, что не расстроишься и не позволишь себе грустить одной. Я хотел остаться, правда, но у меня завтра слишком много работы.
Их взгляды встретились. Девушка смотрела на Шороха снизу вверх и словно ждала от него что-то. И тогда Шорох решился сделать то, чего ему очень хотелось сделать уже давно. Майя была так близка и так желанна, что удержаться хотя бы от одного поцелуя было просто невозможно. Он коснулся ее восхитительных бархатных губ своими губами и поцеловал. Его поцелуй был уверенным, крепким, таким, какой мог сделать только настоящий мужчина. Так Майю еще никто никогда не целовал.
Но вот поцелуй остался в прошлом, оставив после себя приятные и незабываемые ощущения. Открыв глаза и вновь глянув на лидера Воргов, Белова с загадочной улыбкой тихо спросила:
– Точно не останешься?
– Точно.
– Жаль,- вырвалось у той.
Девушка опустила чуть погрустневший взгляд и больше ничего не стала говорить, понимая, что уговаривать своего гостя задержаться хотя бы на час будет бесполезным занятием.
– Пока. Спокойной ночи, милая,- сказал Владимир Шорохов.
После таких слов он отвернулся к входной двери и вскоре вышел, осторожно закрыв ее за собой, чтобы не хлопнула. Майя Белова так и осталась стоять в прихожей, глядя на выход. Ей почему-то захотелось броситься за Шорохом и начать умалять его остаться, просить об этом на коленях, однако она знала, что это будет выглядеть слишком глупо. Но ведь он полюбил ее! Она это поняла еще до этого дня, а сейчас полностью убедилась в том. Так что же ему помешало провести с ней всю ночь? Неужто дела? Нет, вряд ли. Дело было в чем-то другом.
В ту минуту, пока девушка все еще находилась у себя в прихожей и продолжала огорченно вздыхать из-за того, что ее покинули, черный "Мерседес-Е600" уже во всю мчал по городским улицам.
Видя перед собой на многие сотни метров абсолютно пустую улицу, Владимир Леонидович разогнался до недопустимо высокой скорости, на какой никто из нормальных людей не передвигается по городу ни днем, ни ночью. Он был зол на себя. Злился за то, что оставил Майю с подпорченным настроением после столь прекрасного вечера. Но он не мог остаться, потому что знал, чем это может закончиться. И приезд гостей-Воргов был здесь пустой отговоркой. Дело было даже не в том, что они сильно различались в возрасте. Все было куда сложнее. Поэтому он вообще не должен был влюбляться. Но раз такое случилось, нужно было всего лишь не поддаваться искушению. Пока это получалось. Пока. Вдруг в следующий раз не получится? А Белова, раскусив его этим вечером, хотела, вероятно, его соблазнить. Это чувствовалось по ее поведению, по тому, как она смотрела на него.
Глупенькая. Нет, Шорохов был не из тех, кто способен вот так плюнуть на все и прыгнуть с ней в кровать. Он относился к таким вещам серьезно. Он ко всему относился серьезно.
Ночь царствовала повсюду, на улицах стояла тишина. Машины встречались по пути очень редко. Не смотря на приборную панель, Шорох нащупал кнопку запуска диска в CD-магнитоле и включил первый попавшийся трек с МР-3 сборника, который записал ему Михо. Зазвучала песня:
"Я следом за тобой пойду.
Меня не отличишь от тени.
А спрячешься в траву -
Я притворюсь растением.
Это я незаметно крадусь
В час, когда ты отходишь ко сну…"* Постепенно Владимир Леонидович Шорохов начал подпевать "Пикнику".
Эту группу глава Воргов уважал и постоянно слушал их песни. Они казались ему очень хорошими, чувственными, печальными. И каждый раз, включая их диск и запуская песни в случайном порядке, он попадал на такую, которая как раз подходила под настроение и окружающую обстановку. И сейчас такая картина повторилась. Ему хотелось остаться с Майей, обнимать ее, целовать, прижимать к себе… Возможно, позже они смогут полностью подчиниться своим чувствам, если те еще не угаснут, но не сейчас. К сожалению, не сейчас. А быть может, и к счастью.
Думая о Майе и удивляясь самому себе, тому, как же так получилось, что он снова полюбил, Шорохов гнал свой "Мерседес" по ночной притихшей Тюмени: по Осипенко, 2-й луговой, Щербакова, Дружбы. Затем он вновь направился в центр по мосту через реку и в скором времени мчался по улицам Мельникайте, Николая Чаплина, Рабочей.
По мосту на Мориса Тереза Ворг выехал на улицу Республики и устремился по ней в направлении Строительной академии, пулей промчавшись мимо четырехэтажки, в которой вот уже четырнадцать лет оставался один из штабов Светленгов.
Когда главный Ворг бесцельно катался по городу, он находил в этом некоторое успокоение. Становилось немного лучше на душе. И он продолжал проезжать улицу за улицей. А сзади из мощных колонок в сотню ватт звучала песня, ставшая саундтреком его настроения в эту ночь.
"Да, ты можешь пустить
В свою комнату
Пеструю птицу сомнений
И смотреть,
Как горячими крыльями бьет она по лицу,
Не давая уснуть.
Что мне мысли твои?
Это жалкая нить,
Что связала и душу и тело.
Нет! Должно быть моим твое сердце!
Твое сердце вернет мне весну…"*
На следующий день штаб Воргов на Лесобазе наполнился людьми. Прибыли долгожданные гости. По этому случаю Владимир Леонидович Шорохов распорядился устроить в столовой штаба шикарный обед, на который следовало отправиться после собрания.
Здание штаба усиленно охранялось. По всей Лесобазе в 60-80 метрах друг от друга стояли машины с экипажами охотников, несколько бойцов охраняли двор и еще по двое дежурных находилось на каждом из трех этажей. По улице Дамбовской и другим автомобильным дорогам вокруг Лесобазы, Энтузиастов, Дорожного, Мыса и Букино курсировали дополнительные экипажи охотников.
Неужели Шорох думал, что Светленги пронюхают об их делах и попытаются совершить налет на его штаб с целью предотвращения их собрания и убийства гостей? Все эти предосторожности были лишними. Светлые и не думали нападать. Они спокойно занимались своими делами и пока не вмешивались в дела Воргов ни в одном из концов города.