Страница 35 из 78
Натали, которой были хорошо знакомы подобные трюки катал, просто сияла от счастья и радовалась тому, что ей воочию удалось увидеть живых хельхорских аферистов. Она слушала их басню с широко раскрытыми глазами, а вот у Рена физиономия сморщилась столь страдальчески, что на него даже жалко было смотреть. Больше всего его мучил вопрос, сразу же надавать этим придуркам по голове или все-таки сначала дать выговориться.
Положение выправил официант, который вернулся к их столику с большим подносом в руках, на котором стояла полуторалитровая бутыль "Звездного молока", блестящий термос-дозатор с "Ракетным топливом", несколько каких-то миниатюрных бутылочек, два больших, широких бокала черного стекла и еще целая куча всяких приспособлений. Дав пинка одному из катал, чтобы пройти к столику он стал выставлять на него пойло, прилагающиеся к нему причиндалы и негромко объяснил доморощенным аферистам природу их заблуждения:
– Эй вы, кретины, вы что в самом деле сбрендили? Да, это же сам Железный Рен Калвиш. По-моему, эти дешевые понты с лурийским опалом он сам же и запустил на орбиту еще в юности, только я не помню когда это было, то ли три, то ли четыре тысячи лет тому назад. Правда ведь, командер?
Папаша Рендлю расплылся в широкой улыбке, показав свои крупные, ровные зубы, которые тоже были весьма неплохим оружием, и добродушным басом пророкотал:
– Ну, допустим, это не совсем так, сынок, лурийскими опалами я никогда не торговал, но раза три или четыре, от безденежья, продавал в портовых кабаках слиток иридия за треть его цены, но право же, делал я это в те времена куда остроумнее и элегантнее.
Катал при одном имени Железного Рена, как ветром сдуло, а Натали обиженно надулась. Ей хотелось увидеть все представление до конца, но когда официант стал колдовать над её бокалом, она тут же забыла про все и с увлечением принялась следить за его действиями. Судя по запаху, который издавало зелье, находящееся в термосе, папаша Рендлю понял, что официант за те десять или пятнадцать минут, в течение которых он отсутствовал, раздобыл где-то продукт настоящей космической выгонки.
Он с сомнением посмотрел на бутыль "Звездного молока", но не стал требовать, чтобы официант приготовил коктейль и для него. Зная способность Натали поглощать съестное и спиртное в огромных количествах и зная то, с каким трудом на поверхность любой из планет поставляется этот секретный космический продукт, он решил обойтись рыжевато-белесым нектаром, крепость которого зашкаливала за семьдесят градусов. Тем не менее он самым недвусмысленным образом показал официанту, что знает истинную цену напитка, заказанного Натали.
– Сынок, я нюхом чую настоящую мичманскую работу, а потому ты уж не стесняйся, когда принесешь мне счет за выпивку. Такой отменный продукт на поверхности любой планеты никак не может стоить дешевле двух, а то и всех трех штук за литр, чтобы об этом не говорили всякие там штатские типы.
Посетители, сидевшие за соседними столиками, насмешливо смотрели на шикарную дамочку, ожидая, что она сразу же откинет копыта, едва только хлебнет этого зверского пойла, но они здорово ошибались. Натали выхлестала бокал "Ракетного топлива" чуть ли не в один присест и даже не поперхнулась ни разу, после чего расплылась в счастливой улыбке и принялась уже сама колдовать с термосом-дозатором.
После этого уже никто не обращал на них внимания и Натали с Реном отменно повеселились. Где-то за полночь в кабак буквально вломился полковник Мирриш, который, как всегда, был здорово навеселе. Увидев сверху Натали, он взревел, что твой буйвол, и, расталкивая толпы народа, стал продираться к их столику. Всех, кто пытался встать у него на пути, он укладывал на пол мощными ударами. Полковнику дважды заехали в ухо, но он даже не обиделся, а только развеселился.
Добравшись до их столика, он сначала облапил и расцеловал Натали, нисколько не обращая внимания на её кавалера, а уже потом принялся обнимать папашу Рендлю и тузить его по широченным плечам. В полковнике Миррише было столько искренности и радушия, что обидеться на него было просто невозможно. Оказывается, он пару часов назад узнал о том, что космояхта "Марина" совершила посадку в Хельхор-сити и немедленно бросился разыскивать своего друга Нейза, для чего обошел уже около полутора десятков кабаков. В "Могилу" он сунулся лишь потому, что в последней точке его известили о том, что официант этого кабака за бешенные деньги заказал у них для какого-то особого гостя полканистры "Ракетного топлива", вот он и решил, что это и есть Нейз собственной персоной.
Не смотря на то, что полковник Мирриш не нашел Нейзера, он обрадовался встрече с Рендлю Калвишем едва ли не больше, чем встрече со своим штатным антальским собутыльником. Немедленно связавшись с кем-то в Генеральном штабе, полковник приказал, чтобы ему срочно доставили полную канистру вещества "Х" в ночной клуб "Могила", если в штабе не хотят, чтобы наутро он наутро приехал к ним с инспекцией, да еще с похмелья.
Побеспокоившись о выпивке, полковник Мирриш немедленно реквизировал у какого-то верзилы ослепительную, но несколько вызывающе одетую красотку, чтобы им было не так скучно сидеть за столиком втроем. Верзила, с физиономией исполосованным шрамами, попытался было возмутиться, но Зоран Мирриш быстро успокоил его серией жестоких ударов по корпусу, вышвырнув нахала, смевшего перечить командиру хельхорской президентской гвардии, прямо в мусоропровод и затем с веселой улыбкой вернулся к столику.
С приходом в "Могилу" Зорана Мирриша вечеринка стала совсем разухабистой. Полковник оказался не только задирой, но и чертовски веселым и обаятельным парнем и сразу расположил к себе папашу Рендлю. То, что он был преданным другом Антала, очень высоко ставил маленького варкенца и был готов живьем сожрать любого, кто только хрюкнет что-либо против его друзей, полностью растопило последние льдинки недоверия, которые еще оставались в сердце Рена.
Когда же в кабак глубоко за полночь завалило несколько наемников-космодесантников, проводивших на Хельхоре свой отпуск и полковник, мгновенно определив наметанным глазом их принадлежность к космофлоту скомандовал, чтобы те двигали к ним на нижний ярус, папаше Рендлю уже ничего не оставалось делать, как признаться себе в том, что он очарован этим веселым и нахальным горлопаном, который, однажды, предпринял все, что было в его силах, чтобы помочь Анталу.
Наемники, узнав Железного Рена, поначалу смутились, уж больно много историй они слышали о его подвигах но, убедившись в том, что за Рендлю Калвишем не зря закрепилось прозвище – Папаша, осмелели. Зоран командирским голосом рявкнул, чтобы к ним подтянулись девчонки, распорядился сдвинуть несколько столиков и веселье, как впрочем и спиртное, полилось рекой.
В присутствии полковника даже самые отъявленные задиры не рисковали подойти к их столику и выказать кому-либо свое неуважение. За столом уже затянули хором старую солдатскую песню о трудностях первого года службы, когда тот верзила, которого Зоран спустил на помойку, сколотив себе где-то в переулках довольно внушительную армию, не решил вздуть своего обидчика. Ребят для этого он набрал довольно крупных и крутых, но уж больно тупых на вид.
Силы были не просто не равны, а чудовищно не равны. Против семерых космодесантников пришло драться человек пятьдесят, но никто даже глазом не моргнул. Наемники, одетые в элегантные, новенькие костюмы, бережно сняли с себя чистенькие пиджаки, аккуратно повесили их спинки кресел и, с горестным вздохом, встали полукругом. Папаша Рендлю снял не только смокинг, но и свою белоснежную рубашку, зато Зоран предпочел принять бой в мундире. Громилы, сколь бы тупы он не были, все же не сразу ринулись в бой сразу. Их смутило то, что жертвы, предназначенные для заклания, были столь спокойны и невозмутимы. Первому же, кто бросился на них, папаша Рендлю молниеносным ударом раскрошил челюсть, превратив его физиономию в кровавую маску.
Наемники дрались с таким остервенением, словно сражались на поле боя, а не в кабаке. Официант, который обслуживал их столик, увидев, что нападающие выхватили виброножи, тоже присоединился к военным и действовал так сноровисто, что вызвал аплодисменты девиц. Натали так и подмывало ввязаться в драку, но на Хельхоре это не было принято и ей пришлось сидеть и молча наблюдать за потасовкой.