Страница 11 из 16
Глава 5
Глава пятая. Последний путь.
Выйдя от нотариуса я позвонила участковому:
Здравствуйте, это Сомова вас беспокоит, с которой вы труп отбивали.Здравствуйте, хорошо, что вы позвонили, мне необходимо, что бы вы зашли ко мне.Товарищ сержант, мне тоже надо вас увидеть, но я очень прошу, подойдите к квартире Старыгина, это важно.
Участковый упирался, но я уговорила его встретится у дверей квартиры через час.
Прочитав ксерокопию завещания, участковый в полном изумлении сдвинул шапку на затылок.
И что теперь?Ну, во-первых копия эта вам. На основании ее, снимайте свои печати с двери, и пойдем в квартиру, там удобнее бумаги писать.
Пока участковый писал акт вскрытия дверей, я сходила в ближайший хозяйственный магазин, затем легко уговорила сотрудника милиции спасти юную барышню — поменять личинки замков на двери, в ответ на любезность сунув в портфель бутылку коньяка, так как деньги брать у меня отказались.
Уже на пороге, сержант стукнул себя по лбу:
— Из головы вылетело! Вы Старыгина хоронить будете? А то мне с медэкспертизы звонили, они с телом все закончили.
— Конечно, буду! Дайте телефон, с кем связаться.
Сотрудник областной судмедэкспертизы был профессионально циничен, резок и категоричен, но когда услышал, что мне требуется полный набор похоронных услуг, которые я готова оплатить по установленному тарифу, стал вполне мил и обаятелен. Закончив разговор, я тщательно заперла квартиру новыми ключами и позвонила к соседям.
Около восьми часов утра я была выброшена рвущейся из переполненного автобуса толпой на занесенную снегом остановку без вывески. Я никогда не была в этой части города, но, посчитав, что мне надо идти с основной массой людей, быстро дошла до проходной.
Да, на таких проходных я еще не была. Множество турникетов, где за матовым стеклом сидели военные, тщательно проверяющие не только документы, но и сумки сотрудников, рамки безопасности, как в аэропортах — все очень серьезно. Я нашла на стене внутренний телефон, с третьей попытки дозвонилась до профсоюзного комитета.
— Здравствуйте, какой у вас вопрос?
— Здравствуйте, я звоню в связи со смертью вашего бывшего сотрудника — Аркадия Николаевича Старыгина.
— Вы с проходной звоните? Выйдите на улицу и пройдите налево, там увидите дверь с табличкой «Отдел кадров», я сейчас туда подойду.
В отделе кадров я просидела минут десять, когда в помещение вошел худой как щепка пожилой мужчина, с зачесанными назад седыми волосами:
— Здравствуйте, это вы насчет Старыгина? Давайте свидетельство о смерти.
— У меня нет свидетельства….
— Но без свидетельства я не смогу выдать вам деньги….
— Я не за деньгами приехала. Я похороны оплачу сама. Проблема в том, что человек остался один, жена умерла, родственников нет, они с женой были детдомовские. Сын тяжело заболел, и скорее всего на похороны не придет. Я думаю, что очень плохо, когда человека в последний путь будем провожать мы с собакой.
Мужчина помолчал, потом, тяжело заговорил:
— Я вас понял. Знаете, я хорошо помню Аркадия Николаевича. Мы ежегодно ветеранов чествуем на дне рождения предприятия, а потом собираем в нашей столовой на маленький банкет. Он тоже несколько лет ходил, а потом перестал. И только в этом году я узнал, что приглашения для Аркадия Николаевича каждый год выбрасывал новый заместитель директора по… а, впрочем, неважно. Якобы вид его увечий плохо влияют на молодых сотрудников. Вот такие дела. Скажите, когда и где прощание?
— Прощание в два часа у его дома, затем на Заречное кладбище. Поминки я заказала в кафе «Лада» на площади Жданова. Я хотела только узнать, сколько человек от вас будет?
— Пожалуйста, подождите минут пять.
Председатель профкома отошел, о чем-то пошептался с инспектором отдела кадров, вернулся ко мне:
— Извините за ожидание, будет человек тридцать. Это те, кто работал вместе с Аркадием Николаевичем в одном цеху в то время, у нас будет свой транспорт.
— Большое спасибо, сняли камень с души……
Попрощавшись, я побежала на остановку, хорошо, что сегодня в расписании занятий нет первой пары.
Вечером мне позвонил Сидоров, и без своей обычной дурашливости, сказал:
— Простите, но у нас не получилось.
— То есть, вы его отпустили?
— Пока не отпустили, он ругался и матерился в общественном месте, поэтому судья дал ему за мелкое хулиганство четверо суток ареста.
— Понятно…
— Но мы будем продолжать работать!
— Спасибо, Сидоров, ты меня успокоил.
— Спокойной ночи.
— Ты издеваешься? Подожди. Скажи, где этот человек живет?
— Зачем это? — голос оперуполномоченного посуровел.
— То есть зачем? Вы отпускаете человека, который собирался убить меня в метро…. Кстати, чем он меня собирался ударить?
— Отвертка у него была, заточенная.
— Вы отпускаете преступника, который пытался убить меня в вагоне метро отверткой. Его вину вы не доказали. Охранять меня вы не можете. Так хотя бы скажи, где он живет, чтобы я там не появлялась. А то, вдруг, мы случайно встретимся, и он доделает свое дело.
— Он живет на третьем переулке Героев, дом двадцать два. Но ты не волнуйся, мы еще будем с ним работать.
— Товарищ Сидоров, из того, что я от вас услышала, я понимаю, что я могу не бояться этого человека в течение трех суток, и то, если он не сбежит оттуда, куда вы его пока посадили. До свидания.
Да, очень неприятно. Никому нельзя ничего доверить, все приходится делать самой.
Гроб с телом Александра Николаевича прибыл к подъезду его дома строгого оговоренное время. Большой катафалк, строгого черного цвета, без пошлых ангелков и безвкусных надписей. Аккуратно одетые ребята выставили гроб на специальный помост перед группой провожающих. Над маленьким двором поплыла скорбная музыка. Профком химзавода не подвел, на двух автобусах прибыли ветераны цеха и оркестр. Во двор спустились жильцы дома, которых обошла бывшая соседка Аркадия Николаевича. В стороне кучкавались несколько человек, которые, как я подозреваю, были причастны к смерти моего друга, а вокруг них нарезали круги опер Сидоров и его коллега, которого я видела в отделе. Я была довольна, моего друга в последний путь провожали не только я, милиционеры и убийцы, но и обычные, нормальные люди.