Страница 69 из 133
В результате построения мощных коррупционных сетей на высоком и «самом высоком» уровнях «низовая коррупция» оказалась оторванной от них и продолжает существовать за счет поборов с населения.
Известно, что различают «белую» (общепринятую), «серую» (отчасти осуждаемую) и «черную» (осуждаемую и законом, и обществом) коррупцию*. Российская коррупция все больше и больше «светлеет», т. е. становится повседневной, обычной. Возрастает толерантность по отношению к ней. Лишь немногим более половины (55%) наших респондентов (Санкт-Петербург, 1993 г.) оценивали коррупцию как негативное явление, при этом готовы были сами давать или брать взятки около половины (45%) опрошенных**. 37% респондентов общероссийского репрезентативного опроса (1999 г.) указали на то, что они были участниками коррупционной активности (из числа предпринимателей – 65%), 50% ответили, что им приходилось делать «подарки» в медицинских учреждениях (из числа предпринимателей – 62%)***. По данным другого опроса, проведенного в 2001 г. газетой «Экономика и жизнь», респондентам в течение последних перед опросом лет приходилось давать взятки (если были соответствующие случаи): при устройстве на работу – 63% бизнесменов, 40% служащих; при устройстве ребенка в школу – 58% бизнесменов, 50% служащих; при поступлении в институт – соответственно 85 и 73%; находясь в больнице – 82 и 75%; в военкомате по поводу призыва в армию – 100 и 70% (!); в случае привлечения к уголовной ответственности – 100 и 100% (!); при получении квартиры, жилья – 58 и 59%; при регистрации или продлении регистрации фирмы – 88 и 46%; при подаче налоговой декларации – 70 и 44%; при растаможивании грузов – 97 и 42%; при получении водительских прав, регистрации автомобиля, прохождении техосмотра – 81 и 66%; при нарушении правил дорожного движения и задержании сотрудниками ГАИ – 100 и 87% (!)****.
* Heidenheimer A., Johnston M., Le Vine V. (Eds.) Political Corruption: A Handbook. New-Brunswick, 1989.
** Афанасьев В.. Гилинский Я. Девиантное поведение и социальный контроль в условиях кризиса российского общества. СПб., 1995. С. 94.
*** Кпямкин И., Тимофеев Л. Теневой образ жизни: Социологический автопортрет постсоветского общества. М., 2000. С. 11,14.
**** Алексеев М. Имя им – легион... // Экономика и жизнь. 2001. № 37. С. 2-3.
Сегодня каждый школьник, каждый студент в России знает, что все продается и все покупается. Толерантность по отношению к коррупционной деятельности сама становится злом. Чиновники и «правоохранители» могут спать спокойно – бунт (подобный 1648 г.) им не грозит*.
* Следует оговориться: автор в принципе за толерантность и против бунтов.
Каковы факторы («причины»), обусловливающие массовость коррупции в современной России? Возможно, что основными из них являются:
– давняя российская традиция; неслучайно массовая коррупционная деятельность породила пословицы типа: «Не подмажешь, не поедешь», «Сухая ложка рот дерет», «Ты – мне, я – тебе», «Руки для того, чтобы брать» и т. п.;
– бывшая советская коррумпированная «номенклатура» в значительной степени сохранила или восстановила свои позиции в «новой» системе власти, привнеся в нее свои нравы;
– номенклатурная приватизация послужила экономической основой как беловоротничковой преступности в целом, так и коррупции;
– организованная преступность успешно использует взятки, подкуп для обеспечения своей безопасности;
– издавна коррумпированными в России (включая времена СССР) оказывались высшие эшелоны власти; ясно, что среднее и низшее звенья чиновничества «с чистой совестью» следуют их примеру (и этот факт подметила народная мудрость: «рыба гниет с головы»);
– немаловажным, хотя и не главным, является то, что официальная зарплата служащих, сотрудников правоохранительных органов крайне низка, и это служит моральным «оправданием» взяточничества (другое дело, что развращенные чиновники продолжат брать взятки и в случае повышения должностных окладов: денег много не бывает...).
§ 4. Стратегия противодействия коррупции
Ясно, что общество заинтересовано в сокращении коррупции, ограничении коррупционного беспредела чиновников всех уровней и рангов. Сложнее отношение государства: популистские призывы к «усилению борьбы» и обещания «покончить» сочетаются с отсутствием реальных шагов по ограничению коррумпированности «слуг народа». Это просматривается как на федеральном уровне (нет ни антикоррупционного закона, ни уголовных дел по фактам взяточничества чиновников федерального уровня), так и на региональном (в Санкт-Петербурге, например, где взятки – повседневная практика, количество зарегистрированных фактов взяточничества за последние 10 лет колебалось от 82 случаев в 1991 г. до 135 в 2000 г., при этом большинство дел не дошло до суда...). Видимость «борьбы» легко создается не только путем постоянных деклараций с экранов телевизоров, по радио, в прессе. Обычным средством «успокоить» массы служит криминализация коррупционных видов деятельности и «усиление ответственности» (например, увеличение предусмотренных законом сроков лишения свободы, а то и призывы к возврату смертной казни). А то, что отвечать никому не придется (разве что отдельным «стрелочникам», не угодившим властям), – другой вопрос. Впрочем, это отмечали еще Т. Арнольд (1937), В. Оберт (1962), В. Рейсмен (1979): «За этим скрывается намеренное использование неэффективного законодательства в качестве орудия умиротворения классового недовольства... Если [государство] не заинтересовано в пресечении нарушений закона, криминализация венчает "борьбу" и все успокаиваются»*. Практика последних лет в России свидетельствует о некоторых «новшествах»: с шумом и демонстрацией по телевидению «возбуждают дела», производят обыски и выемки, устраивая «маски-шоу», берут под стражу, а затем без всякого шума дела разваливаются, прекращаются, а «фигуранты» исчезают в неизвестном направлении. Очень эффектно также возбуждение уголовных дел против лиц, находящихся за рубежом и явно не испытывающих желания возвратиться...
* Рейсмен В. Скрытая ложь: Взятки: «крестовые походы» и реформы. С. 33.
Проблема коррупции не столько правовая (уголовно-правовая), сколько социально-политическая. Ясно, что и стратегия превенции должна ориентироваться на меры экономические, социальные, политические. При этом следует отчетливо понимать, что «ликвидировать» коррупцию, как и любое иное социальное зло, имеющее прочные основы в экономическом, политическом, социальном устройстве общества, – невозможно. Речь должна идти лишь о значительном ограничении масштабов явления, введении его в «цивилизованные рамки», защите массы населения от тотальных поборов на всех уровнях – от рядового работника жилищной конторы и милиционера до представителей высших эшелонов власти.
С нашей точки зрения, к числу антикоррупционных мер можно отнести следующие:
– максимальное сокращение (по крайней мере, на низовом уровне) объема управленческих решений, зависящих от усмотрения государственного служащего, ограничение его компетенции формализованными и четко регулируемыми «регистрационными» функциями; иначе говоря – ограничение власти и произвола бюрократии;
– резкое сокращение прав государственных служащих по «регулированию» экономики, образования, науки и т. п.; иначе говоря – повышение независимости бизнеса и граждан;
– формирование гражданского общества;
– сокращение (а не расширение!) «запретительной» нормативной базы; проведение в жизнь принципа «разрешено все, что не запрещено», ибо, чем больше запретов, тем больше возможностей обойти их с помощью подкупа;
– резкое количественное сокращение управленческого аппарата, особенно с параллельными функциями;