Страница 35 из 110
Переоценка всего и вся, «реконструкция» и «перестройка» заставляют постмодернизм существенно переосмысливать саму методологию исследования. Как упоминалось в гл. 1 нашей книги, постмодернизм в криминологии обращается к таким общенаучным концепциям, как теория хаоса, теория катастроф, синергетика, квантовая механика, к таким понятиям, как «странный аттрактор», бифуркация. Не имея возможности сколь либо подробно изложить методологические основы постмодернизма, отсылаем заинтересованного читателя к соответствующей литературе.[300]
Одной из разновидностей постмодернизма является конститутивная криминология.[301] Ее суть заключается в том, что преступность и контроль над ней не могут быть отделены от тотального (всеобщего) структурного и культурного контекста, в котором они продуцируются. Это утверждение противостоит мнению традиционной криминологии о возможности самостоятельного (раздельного) анализа преступлений, независимо от контекста. Преступность – интегральная часть тотального продукта общества. Поэтому криминологический анализ преступности должен осуществляться в общей социальной картине, наравне с другими составляющими общества. И это непростая задача.
Преступление – социально сконструированная категория. «Право – это игорный дом властей, преступление – их мышеловка».[302]
Конститутивная криминология переосмысливает преступление как вредные последствия вложения человеческой энергии во властные отношения. Преступление – это «власть отрицать других». Такие человеческие беды, как «преступления», вытекают из отношений неравенства. В современных индустриальных странах Запада зло группируется вокруг следующих различий: экономических (класс, собственность), политических (власть, коррупция), морально-этических, прав человека, социального статуса (статус, престиж, неравенство), психологического состояния (безопасность, благополучное существование), самореализации/актуализации, биологической целостности и др.[303]
Д. Гарланд (D. Garland), не относясь, строго говоря, к постмодернистам, продолжает линию Фуко, исследуя роль власти в определении стратегии социального контроля.[304] Гарланд увязывает социальные изменения последних десятилетий, сконцентрированные в изменяющейся культуре, новые вызовы среднего класса (middle class), обеспокоенного преступностью с противоречивой политикой властей. С одной стороны, это адаптивная стратегия приоритета превенции и партнерства (разновидностью является концепция community policing, о которой пойдет речь в ч. IV). С другой стороны, стратегия полновластного государственного контроля и «экспрессивного» (expressive) наказания.[305]
Если уж произнесено слово «культура» (в связи с работами Гарланда), нельзя не сказать о «культуральной криминологии», которую развивают, прежде всего, Дж. Янг (J. Young),[306] а также Дж. Феррел (J. Ferrel), К. Хейворд (К. Hayward) и др. В самом общем виде культуральная криминология есть рассмотрение преступности и контроля над ней в контексте культуры, взгляд на преступность и агентов контроля как на культуральные продукты, созданные конструкции (as creative constructs).[307] В этом отношении культуральная криминология, с нашей точки зрения, есть дальнейшее углубленное развитие современных конструктивистских идей «сотворенности» социальных феноменов (преступности, проституции, коррупции, терроризма, наркотизма и др.).
Тенденциями современной культуры, влекущими криминологически значимые последствия, служат фрагментаризация общества с увеличением числа субкультур, углубление социально-экономического неравенства, консьюмеризация ценностей и морали («общество потребления»), динамичность перемещения людей в пространстве (соответственно – смешение культур), усиление репрессивного сознания (прежде всего – среднего класса), репрессивность власти.
Д. Янг является одним из тех криминологов, которые применяют социологическую концепцию дифференциации людей на «включенных»/«исключенных» (inclusion/exclusion) для объяснения преступности в современном мире.[308] Но об этом подробнее в гл. 6.
Культуральная криминология по сути является мультидисциплинарной концепцией, сочетающей исследование культуры, урбанистики, философии, постмодернистской критической теории, антропологии и др. Очевидно, это одна из интегративных теорий, к краткому анализу которых мы и перейдем.
Множество криминологических теорий и обширный эмпирический материал привели с конца 70-х гг. прошлого века к попыткам создания обобщающих, интегративных теорий на основе наиболее плодотворных элементов уже существующих.[309] Характерно, что практически все интегративные (да и многие другие) криминологические теории исходят из единого объяснения девиантности, включая преступность.
М. Ланье и С. Генри различают два вида интеграции: модернистскую и «холистскую» (холизм предполагает рассмотрение общества как единого целого, как системы).[310] Теоретическая интеграция представляет собой комбинацию из двух и более уже существующих теорий. Например, интегративная теория может ориентироваться на теорию научения, используя при этом теорию социального контроля с учетом влияния классовой структуры и социальной экологии. Так, Эйкерс (Akers) в своей концепции «поглощения» заимствует понятия теории научения и теории социального контроля, переосмысливая их по-своему. Аналогично Пирсон и Вайнер на основе тех же теорий (научения и контроля) создают свою интегративную концепцию.
Д. Эллиот (1979) с коллегами, пытаясь объяснить делинквентность подростков, построил интегративную теорию на основе теории напряжения, контроля и социального научения. В конечном итоге делинквентное поведение объяснялось через напряжение и неадекватную социализацию, которые приводят к ослаблению разрешенных связей и к усилению делинквентных связей с учетом процесса социальной дезорганизации.[311]
К интегративным относится и теория баланса контроля Ч. Титтла (Tittle).[312] Прежде всего Титтл подчеркивает взаимосвязи девиантности и преступности. Общая теория девиантности должна быть применима ко всем девиантным проявлениям. Баланс контроля предполагает соотношение (пропорции) суммарного количества того контроля, который осуществляют индивиды, и того контроля, который осуществляется по отношению к ним. При нарушении баланса контроля появится дефицит свободы. Для подтверждения и конкретизации теории баланса контроля требуются многочисленные эмпирические исследования, – утверждает Титтл. Только тогда можно будет показать, как пропорции контроля варьируют в зависимости от обстоятельств и широкого социального контекста.
Несколько амбициозно представляет Дж. Брейтуэйт свою интегративную теорию «восстановленного стыда».[313] Он называет те концепции, которые интегрированы в его общую теорию: теория контроля, субкультур, дифференцированной ассоциации, напряжения, стигматизации.
Автор исходит из того, что общества, в которых у людей, с одной стороны, развито чувство стыда, а с другой стороны, порицания за постыдный поступок корректны и не чрезмерны, характеризуются низким уровнем преступности (например, Япония). Брейтуэйт считает необходимым восстановить чувство стыда там, где оно утратило значение, не прибегая к позорящей стигматизации. Очень важно, чтобы общество было солидарно в оценках дозволенного и недозволенного, постыдного и не постыдного.
300
Milovanovic D. Postmodern Criminology. NY – L., 1997.
301
Henry S., Milovanovic D. Constitutive Criminology. Beyond Postmodernism. SAGE Publications, 1996.
302
Ibid. P. 117.
303
Lanier M., Henry S. Essential Criminology. P. 283.
304
Garland D. The Culture of High Crime Societies. Some Preconditions of Recent «Law and Order» Policies // The British Journal of Criminology. 2000. Vol. 40. № 3. R 347–375; Garland D. The Culture of Control. Oxford University Press, 2001.
305
Garland D. The Culture of High Crime Societies. P. 348.
306
Young J. The Vertigo of Late Modernity. SAGE Publications, 2007; Maguire M., Morgan R., Reiner R. (Eds.) The Oxford Handbook of Criminology. Oxford University Press. P.102–121.
307
Maguire M., Morgan R., Reiner R. Op. cit. P. 102.
308
Young J. The Exclusive Society. SAGE, 1999.
309
Barak G. Integrating Criminologies. Allyn and Bacon, 1998.
310
Lanier M., Henry S. Essential Criminology. Op. cit. P. 289–293.
311
См. подробнее: Vold G., Bernard Т., Snipes J. Op. cit. P. 301–303.
312
Tittle Ch. Control Balance: Toward a General Theory of Deviance. Boulder, 1995.
313
Braithwaite J. Crime, Shame, and Reintegration. Cambridge University Press, 1989 (рус. пер.: Брейтуэйт Дж. Преступление, стыд и воссоединение. М., 2002).