Страница 41 из 52
Применительно к данной ситуации дело обстояло следующим образом. Дабы не сокращать численность населения стаба до неприемлем низкого уровня, в поселении всем, за исключением граждан, категорически запрещалось использовать огнестрел. Да и на самих граждан накладывались определенные ограничения. Открытое ношение оружия не возбранялось, а вот использовать его можно было только в случае явной самозащиты, да еще в собственных, помещениях. И в этом плане Ковбой был полностью в своем праве. Поскольку салун «Дикий Запад» принадлежал лично ему. Остальным же лицам, на территории стаба даже открытое ношение огнестрельного оружия было запрещено. Не говоря уж об его использовании. Последнее каралось смертью. А в исключительных случаях, когда дело касалось старожилов Улья из числа стронгов или трейсеров, владеющих десятками Даров Улья и способных, при желании, разогнать половину дружины Дальнего, наказание могло ограничиться крупным штрафом и изгнанием из стаба. Впрочем, последнее относилось исключительно к числу умозрительных фантазий, поскольку подобные люди огнестрелом, как правило, не пользовались. Да и заглядывали в стаб не чаще раза в год. А упомянул об этом Малыш только потому, что слишком волновался и постоянно перескакивал с одной темы на другую.
— Всем остальным лицам, находящимся в стабе, за исключением граждан, — снова подчеркнул Малыш, — не возбраняется в ходе выяснения межличностных отношений использовать холодное оружие и собственные паранормальные способности, — слова «межличностный» и «паранормальный» Малышу удалось выговорить с трудом. Вряд ли оно входило в его родной лексикон. Скорее дружинник по памяти цитировал какую-то инструкцию для служебного пользования.
Такое послабление представлялось вынужденным. Поскольку драк все равно избежать невозможно. Так что лучше им не препятствовать, а перевести этот процесс в организованное русло.
Короче, пуля дура-штык молодец. Однако не все так просто. За любые действия подобного толка полагался штраф. Размеры которого устанавливались в зависимости от ущерба, причиненного поселению. А поскольку размер ущерба оценивался специально обученными на то людьми, комиссией в составе десяти человек из числа граждан, включая ментата, и члены комиссии имели свой процент со штрафов, то штрафы были конскими. Причем в категорию ущерба относились не только прямые убытки в виде разрушенных зданий и сооружений, и поврежденных материальных ценностей, но и косвенные. Как-то, расходы на лечение, вынужденный простой отдельных работников и прочая. Вплоть до отвлечения дружинников от выполнения своих обязанностей в связи с необходимостью ареста представителей враждующих сторон и амортизации мебели в местной кутузке. При должной фантазии много чего можно было выдумать. Но и здесь существовало определенное послабление. Разборки могли проводиться на специально отведенной для этого территории, именуемой Ареной.
В этом случае никаких штрафов не полагалось. А противники могли хоть на смерть забить друг друга. Никто слова худого не скажет. Свой профит Городская Казна получала в виде процента от ставок в тотализаторе, непременном атрибуте подобного действа. Именно на Арену Гоша и вызвал Паломника. С тем, чтобы убить его, не нарушая при этом законы стаба. К тому все же имущество проигравшего на дуэли передавалось победителю.
Впрочем, и в этом случае были определенные ограничения. Нельзя было вот так просто от балды вызвать кого ни попадя на дуэль. Для этого должен существовать весомый повод. Иначе подобное могло бы быстро превратиться в сравнительно быстрый способ обогащения сильных за счет слабых. Таких шустриков ожидал колоссальный штраф, не только сводящий на нет весь возможный профит, но и грозящий победителю экономической кабалой. Вот только в случае нынешнего конфликта никаких разночтений по поводу правомерности вызова на дуэль и быть не могло. Оскорбления, сделанное Паломником, хватило бы и на десять дуэлей.
Конечно, никто не требовал от Паломника, чтобы тот принял вызов на дуэль. Как говорится: хочешь — песни пой, хочешь — водку пей, хочешь морду бей. Вот только, по негласным правилам установившимся в стабе, лицо, отказавшееся от вызова на дуэль, должно было покинуть Дальний в течении суток. Это делалось для того, чтобы не провоцировать неорганизованные конфликты. Вряд ли первая сторона, вызвавшая на дуэль, удовлетворится одной лишь моральной победой и неявным признанием второй стороны в собственной трусости. Так что, для того, чтобы не отмывать от крови ту же комнату в гостинице после резни, устроенной противниками, их разборки предлагалось перенести за стену стаба. А поскольку время на сборы было ограничено и дорога из стаба всего-то одна, то, как правило, излишне осторожного, несостоявшегося дуэлянта невдалеке от ворот уже ожидали представители противной команды. Зато, в этом случае, автоматически решалась другая проблема. Связанная с тем, что по правилам Дуэльного Кодекса, был оказывается здесь и такой, все имущество проигравшего передавалось победителю. Поскольку нарушитель негласных дуэльных правил обычно уподоблялся черепахе и все свое носил с собой, то достаточно было обобрать тело убитого и справедливость тут же торжествовала. Это гораздо проще, чем обыскивать гостиничный номер в поисках заначки и судиться с Городским Банком за средства на счету покойного.
Выслушав все это, Паломник не без основания предположил, что в основе всего произошедшего лежат банальные экономические интересы. Уж больно кому-то, скорее всего тому же Шурику, приглянулась его инвалидная коляска. А все остальное, как говорится, дело техники.
Вроде как для Паломника изгнание не представлялось чем-то особо страшным. По требованию Грина он и так завтра должен был покинуть стаб. Разве что стоило поторопится, чтобы Гоша и компания не успели организовать ему засаду. Вот только у него, что называется: «Взыграло ретивое». Уточнив у Малыша, куда нужно двигаться, чтобы вовремя попасть на Арену, и что при себе необходимо иметь, он все же решил заскочить в салон мадам Зи-Зи, с тем, чтобы проконсультироваться у цветов, касательно возможностей своего противника. Как лказалосЬ. Арена располагалась практически рядом с «Диким Западом», времени у него, по расчетам, было в избытке. Выяснять, что-либо касательно Гоши у Малыша он не стал. Поскольку, несмотря на внешнее дружелюбие последнего, не вполне тому доверял, запомнв фразу Грина о том, что все время прибывания в стабе будет находиться под наблюдением. А кто лучше Малыша может это наблюдение осуществлять. Да и не верил Паломник, что в предстоящей схватке на смерть Малыш будет на его стороне. Недаром же говорят: «Дружинник дружиннику глаз не выклюет». И хотя это говорят, как правило, про воронов, но особой разницы инвалид не видел.
Разговор с Хризантемой, которая числилась чуть ли не подружкой Гоши, хотя по ее же словам на дух не переносила этого грубияна, и последующие пояснения Кати озадачили Паломника.
Дар Улья, которым обладал дружинник, чем то напоминал обычный телекинез. Вот только, в отличии от того же инвалида, которому были подвластны любые материальные предметы, управлять Гоша мог всего лишь метательными ножами. Дюжину которых всегда носил с собой на поясе. Причем, в каждый конкретный момент времени, повелевал всего лишь одним. Зато управлялся он с этим ножом виртуозно. При желании, мог острием на бетонной стене, расположенной в десяти метрах, нацарапать матерное слово. В свое время Гоша входил в команду трейсеров под руководством Быка и бил тех же лотерейщиков в глаз своими ножами. Но там приключилась какая-то мутная история и Бык выгнал Гошу из отряда. После чего тот и прибился к дружинникам.
Прогнозы на предстоящую дуэль, сделанные Екатериной, не слишком-то порадовали Паломника. Поскольку та заявила, что у инвалида нет никаких шансов и предложила срочно покинуть стаб. В противном случае посоветовала завещать ей все свое имущество, обещая, в свою очередь, с благодарностью о нем вспоминать.
По большому счету, Паломник был согласен с прогнозами подруги. Вот только он давно уже стал фаталистом, к тому же глубоко в душе зрела уверенность, что Улей трусов не прощает. И отступи он сейчас, воздаяние последует неотвратимо.