Эмили. Отчаянная

— Эмили, моя любимая, неподражаемая, отчаянная… Прекрати думать о посторонних вещах. Я всё улажу. Уже начал. От тебя требуется только одно.

Девушка практически растеклась лужицей, повиснув на его шее после таких признаний.

— Почитать Вас, мой господин?

— Какая умная девочка.

Ей хотелось немного помолчать. Помолчать и поулыбаться. Наслаждаясь моментом, смакуя его. О таком она и мечтать не смела.

— Я тебя люблю, Марсель, — оживает спустя время, — и женой тебе стану, и матерью твоих детей, и любовницей в постели, и кухаркой, и прачкой, и тучкой над крышей…

Марсель приподнял её подбородок, и от обожания, что плескалось в глазах мужчины, Эмили пришла в восторг. Дабы окончательно не прослыть романтичной тупицей, прочистила горло, отгоняя ком, и прищурилась:

— А где моё кольцо? Мои цветы? Твоё колено?

Он подавился смешком и приподнял руки, якобы сдаваясь. А потом жестом фокусника непостижимым для неё образом выудил откуда-то сзади крохотный букет умопомрачительных кустовых роз, благоухание которых всё это время витало в салоне, а она думала, это ароматизатор… А потом к ним действительно прибавилась заветная коробочка. Марсель водрузил бессменный символ ей на палец и поцеловал его.

— Моя моська глазастая…

— Ух…так уж и быть, — завороженно рассматривает украшение, — сжалюсь над твоим престарелым коленом, остановимся на первых двух пунктах.

— Вот уж спасибо… — возмущенный хохоток.

Естественно, радужная нота не могла звучать вечно. Им о многом надо было поговорить. Неприятном, но необходимом. Они долго сидели в скверике, и теперь Эмили открыто рассказала ему всё, чем до этого не решалась делиться… Больше не плакала. Он же теперь с ней. Сам Марсель поведал, почему пропал на столь длительное время, описал короткий диалог с Нелли, разговор с родителями, которым всё известно.

Девушка сжалась, услышав историю о болезни. Представила эти страшные картины и задрожала от дикого страха за его жизнь. И этого всего могло не быть? Его могло не быть?.. Брр-р-р. И привычно уткнулась в солнечное сплетение любимого, ненадолго уйдя в себя и пытаясь усвоить информацию.

Вернулась счастливая пара ближе к вечеру. Счастливая, но голодная. Зато опустошившая запасы всех недосказанностей. Под руку. С улыбкой.

Их накормили, после чего мужчина отправился в свой отель, отказавшись от предложения остаться на ночь, ибо неприлично. Он намеревался пробыть в Тбилиси неделю, а потом, если Эмили захочет, отправиться с ней в Сочи.

А она хотела. Но оставлять Ивету не считала правильным. И никак не ожидала, что та чуть ли не пинками будет выгонять её в дорогу.

Семья Бавеянц, кажется, уже оправившаяся от шока из-за смены невесты, приняла её так тепло, что мандраж растворился через минуту пребывания в их обществе.

— Ну, как говорится, Бог любит троицу. Смею надеяться, это последняя твоя невеста на моем веку, — выдал Аргам Никогосович, разливая напитки.

Это, правда, было смешно. И никак не задело Эмили.

С её собственными родителями всё обстояло в разы сложнее. Марсель взял удар на себя. Решил подготовить их морально перед официальным сватовством. Было ощущение, что между ним и отцом длится какой-то бой. Потребовался не один разговор, пока Тер-Грикуров, наконец, дал своё согласие. Подключилась тяжелая артиллерия — Ваграм с Лали. Да и по глазам младшей мужчина всё прочел и понял. Может, не принял ещё. Но противиться не стал. Ну, что поделать, не такого жениха ему хотелось для своей дочери…

— Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что было бы неплохо соблюсти траур до конца? — с нажимом поинтересовался отец в последнюю встречу.

— Конечно, я понимаю. Мы всё сделаем правильно. То есть, ни в чем от правил не отступим.

Дальше обсуждались даты и всякие детали. А Эмили витала в облаках. А когда провожала жениха, довольно бесстыдно вжалась в него и перешла на доверительный шепот:

— Есть одна вещь, относительно которой я лично не собираюсь соблюдать никаких правил.

А Марсель и вовсе не возражал.

* * *

Эмили свисала головой, в которую уже ударила доза шампанского, вниз с дивана, а ноги были подняты к верху под углом девяносто градусов. Девичник был в самом разгаре, сестры тоже расслабились, устроившись поудобнее на своих местах. Амалия прийти не смогла, потому что младшенького одолели колики. У девушки возникла дикая мысль позвать Нелли, но, признав абсурдность сей затеи, она от неё все же отказалась. Тина должна была приехать уже к свадьбе, а пригласить кого-нибудь ещё не хотелось. Только самый узкий круг людей.

Они вдоволь наговорились, насмеялись, наелись вкусностей и теперь слушали песни, под которые любили танцевать в детстве. Больше не чувствовалась внушительная разница в возрасте, хотя обе старшие подкалывали на различные темы.

— Ну, что, дитя, настал час просветить тебя в интимных вопросах? — к счастью, в течение прошедшего года Ивета всё же оклемалась, став почти прежней.

Эмили вскинула бровь.

— Я сама тебя просвещу, поверь, не хуже всяких секс-гуру.

Лали поперхнулась спиртным, испачкав одежду и забрызгав стол.

Девушка улыбнулась во всю ширину своего рта. Ну, а что? Смысл это скрывать от них?

— Простите, я паршивая овца, не стала придерживаться традиций и переспала с любимым до свадьбы, причем, сама его и соблазнила. Больше года назад. Я, знаете ли, учитывая некоторые нюансы физиологического характера, теперь дама очень просвещенная.

— Эмили! — Ивета зашлась в диком хохоте от таких формулировок.

Старшая их веселья не разделяла. А когда средняя, прокашлявшись и слегка покраснев, призналась, так и вовсе — помрачнела, округлив глаза:

— Ну, раз пошла такая пьянка… В общем-то, я тоже с Давидом до…

Младшая крутанулась на все триста шестьдесят, только уже в привычное положение, скинув ноги на пол. От резкости немного закружилась шальная голова. Эмили не могла поверить своим ушам. Безупречная Ивета — и такое нарушение адатов?..

— Молодость, ревность, страсть… Чего уставились? Я всё равно за него замуж собиралась, — развела руками та.

— Эй! — возмутилась вдруг Лали. — Это, что же, получается…я — паршивая овца?! Я даже не целовалась ни разу до свадьбы!

Повисла неловкая пауза. А потом все трое схватились за животы после обмена многозначительными взглядами. И в комнате ещё долго звучал неадекватный смех.

— Это нечестно, черт! Мне даже предложения не делали… Практически с детства засватали Ваграму, а потом просто состоялась официальная помолвка. Во всём обделили! Даже не знаю, как теперь с этим жить.

И снова взрыв оглушительной силы сотряс стены.

А когда они успокоились, отправившись каждая в свою спальню, как в былые времена, Эмили откинулась на подушку с блаженной улыбкой и прокрутила всё, что с ней случилось к уже исполнившимся двадцати четырем годам. Содрогнулась. Воспарила. Поблагодарила.

Затем потянулась и написала короткое сообщение.

Через десять минут у ворот с визгом затормозил знакомый всем внедорожник. Благо, никого, кроме спящих сестер не было. Мама с папой после всех заблаговременных к завтрашнему дню подготовок, согласились ночевать с внуками в квартире дочери и зятя, предоставив дом в их полное распоряжение для девичника.

Эмили быстро спустилась, распахивая дверь и впуская взвинченного Марселя, который замер, увидев её:

— Какого… Ты написала, что вернулись панические атаки! — зашипел, прищурившись. — Издеваешься?! Я чуть с ума не сошел! Эмили!

Девушка ласково прошлась по его щеке кончиками пальцев, обожая это простое действие. Затем поднялась на носочки и припала ко рту мужчины в голодном, очень жадном долгом поцелуе.

— Не издеваюсь, — прошептала в приоткрытые губы, — у меня паника. Я тебя сутки не целовала. А ты на мальчишнике. У вас там голенькие тетеньки. Мало ли…

— Эмили, — простонал он, закатив глаза, — ну что с тобой делать?

— Целовать, я же сказала. Чуть-чуть. А потом можешь возвращаться.