Эмили. Отчаянная

Это был замкнутый круг. Сначала — мысли о его здоровье, затем — о том, что там есть, кому позаботиться о нем. Внутренняя борьба изводила. Сводила с ума своими контрастами. Бешеными импульсами, бросающими то в холод, то в жар от хаоса в голове. Мучительная вязь горечи, тоски и чего-то нового, такого светлого, словно лучики, обволакивала её всё плотнее и плотнее.

Пережить переломный момент. Это как наркотическая ломка. Очень тянет к запретному, но раз решил отказаться и идти дальше, то собери волю в кулак и действуй.

Эмили понятия не имела, сколько говорила… Казалось, пролетел не один час. Подруга попеременно ревела и заедала стресс, смешно причмокивая и шмыгая носом. Такой аккомпанемент несколько забавлял.

Пока изливала душу, странным образом взглянула на некоторые эпизоды с иного ракурса. Поразилась тому, как бездарно потратила годы в терзаниях, когда ответы лежали на поверхности… Всё же, как ни крути, восемнадцать — очень нежный возраст. Весьма чувствительный, хрупкий. Одно темное пятно способно перекрыть целое светлое полотно. И не получается мыслить здраво. И нет вот этого «здраво». Только эмоции — пагубные, мощные, на изломе. Заставляющие делать ошибки, а потом пожинать плоды…

— Почему ты не делилась раньше? — Тина была потрясена известием о тайне её рождения, лжебрате и несостоявшемся похищении.

— Представь, что тебя окатили ведром помоев. И они не смываются. Вроде, ты и не виновата. Действие совершено не тобой. А над тобой. Но воняет-то от тебя. Несет за версту, заставляет морщить носы… Ты бы хотела, чтобы к этой грязи прикасались близкие тебе люди? Я — нет. Не хотела. Тин, я еще не до конца переварила эту ситуацию. Взгляни на меня. Давай, по правде? Малышку Эмили нагуляли. Как звучит? Не очень, да? Но ведь это так. Объясни, как о таком говорить свободно? Вот поэтому и не делилась…

— Это какой-то испанский стыд. Не твоя вина, не твоё бремя, не твой крест.

— Я знаю. Уже понимаю. Но от прежней модели в сознании надо ещё отойти. Нужно время.

Подруга вдруг завыла, уткнувшись лицом в ладони. Её всю трясло, и Эмили не на шутку испугалась. Налив воды, протянула той стакан, а сама принялась гладить по многострадальной спине.

— Всё-всё, успокойся. Тебе же нельзя…

— Ты такая… — захлебывается слезами, как маленький обиженный ребенок, — такая…

Девушка ждала чего-то банального, типа «сильная», «молодец». Но о каких банальностях может идти речь, если перед ней сидит Кристина.

— Боже мой, ты такая…дура! И мы идиоты. Думали, у тебя сдвиг по фазе из-за неразделенной любви, потом уже — что кто-то тебя сильно обидел. Но чтоб всё шло из семьи? Я бы в жизни не догадалась! Они у тебя хорошие… Если бы с самого начала ты раскрылась, всё могло быть иначе! И не настолько болезненно… Как ты могла с собой так поступать! Изо дня в день! Держать в себе и грызть изнутри! Как вынесла это?! Какое имела право мучить себя и окружающих!

Поперхнувшись нескончаемым потоком слов, Тина всё же сделала пару глотков, пока ошарашенная Эмили медленно оседала на табурет, с которого та убрала ноги.

Так, это гормоны. Не реагировать. Лео в таких случаях подкупал её чем-нибудь вкусненьким. На всякий пожарный там была припрятана пачка очень кислых страйпсов. Вот за ней она и кинулась, вернувшись через пару мгновений.

Подруга взглянула на неё с осуждающим прищуром, мол, это запрещенный прием, предатель. Но от подкупа не отказалась. Вытерев слёзы, раскрыла упаковку и с диким наслаждением принялась за первый мармелад.

— Полегчало?

— Сволочи вы оба.

Эмили рассмеялась. Пересела на своё прежнее место, намереваясь поставить точку в этой длинной истории.

— Мы никогда не узнаем, что было бы, если… Потому что всё уже случилось так, как случилось. Я, конечно, признаю, что натворила дел. И сейчас мыслю иначе. Но стала бы я сегодняшней Эмили, если бы не весь пройденный этап?

Тина философски кивнула, нахмурив брови.

— А этот урод? Неужели не хочешь наказать его? Вот уж сравнил Марсель, так сравнил. Настоящий Ганнибал Лектер во втором поколении. Какая оборотка у его мозга! И если бы не слежка, не видать нам больше твоей моськи…

Конечно, уже не так страшно об этом говорить. И даже думать. Так, передергивает время от времени. Но зачем на этом циклиться?

— Я надеюсь, что с ним произойдет то же, что и со мной. Страх смерти хуже самой смерти. А теперь он почувствовал её вкус. Ты просто не видела, как его избили… А ведь я отключилась после нескольких ударов… Представляю, что было дальше. И совсем не жалею Сергея. Бог судья. Я же, пусть и звучит абсурдно, ему даже благодарна за всё. Если бы не он, ещё долго ходила бы с расшатанной психикой, не решаясь очиститься от своих демонов.

Вспоминая эпизод на полу в больнице, где практически отдала душу, девушка поежилась. Воображение рисовало яркие картины последствий этого трусливого тщедушного порыва…

Но, как и следовало ожидать, точку на этом Эмили не поставила. Они ещё долго-долго обсуждали многое. Успели приготовить еду, поужинать и даже выйти на прогулку и вернуться, а сказано было далеко не всё.

Ближе к ночи Лео вернулся со смены, и только к его приходу обе девушки пришли к выводу, что на сегодня хватит. Тина грозилась написать сценарий и отправить его в Голливуд, а лучше — в Болливуд. Пришлось соглашаться с подругой, отстаивая лишь двадцать процентов комиссионных за непосредственное участие.

Отлегло. Чуточку. Но отлегло.

И вот так шажочек за шажочком Эмили пыталась влиться в новую жизнь. С верными установками и правильными, пусть и ранящими, поступками.

* * *

Бывало, накрывало адски. До удушья, до спазмов от невозможности говорить об этом вслух. Обжигающая спираль скручивала внутренности, лишая способности дышать, мыслить, существовать.

Эмили просила Лео, и тот молча собирался. Они оказывались в ближайшем клубе в течение считанных минут. Друг стоял в стороне и тщательно следил за тем, чтобы её никто не тревожил.

А она…закрывала глаза и отдавалась ритму. Двигалась, двигалась, двигалась. Впадала в транс, ища успокоения. Только это работало не так, как раньше. Теперь в забытье всенепременно вторгались глаза. Серьезные. Глубокие. Янтарно-зеленые. Покорившие с первой секунды. В них было столько…всего, что не уместилось бы в ком-то другом.

Марсель потрясающий человек, которого не каждый поймет. А Эмили понимала. Принимала. Со всем прошлым. С его недостатками и достоинствами. Его замкнутостью, суровостью, местами — черствостью. С его неординарным складом ума. Он для неё и есть идеальный мужчина, другого не хотелось. Никогда.

Девушка танцевала и улыбалась. Соленая влага орошала щеки, но это получалось само собой. Когда любишь, всегда немного больно. Да, эта фраза звучит снова и снова. А ей очень больно.

Воспоминания — калейдоскоп. Как быстро сменяющиеся узоры, являются перед закрытыми веками, окрыляют, словно это происходит сейчас, а не кануло в Лету.

Вот он прикасается к ней впервые, переборов свои принципы. Эмили была так счастлива… Осознавала, чего ему это стоит. Осознавала и была благодарна.

Вот дарит цветы, извиняясь за окончание ночи…

Вот побрился для неё…

Вот ушел с организованного праздника и уединился с ней, отмечая день рождения…

Вот спас её очередной раз, предотвратив похищение.

А ведь она обиделась, посчитав это проявлением какого-то неуемного патронажа. Будто не хотят воспринимать всерьез маленькую девочку. А мужчина пытался защитить. Всегда. И связь их хотел предотвратить, исходя из переживаний о ней, её чувствах.

Но разве могла девушка отказаться от крохотного шанса почувствовать его близость! Ни за что! Пусть сейчас и рвёт душу на куски от мысли, что те же руки касаются теперь ту, что стала законной женой… Пусть и выворачивает наизнанку, стоит только представить, что те же губы целуют другую женщину…

Не отказалась бы.

Знала, что будет так.

И попеременно хочется сдохнуть от тоски. Марсель — чужой.