Эмили. Отчаянная

— Чего не сказал раньше? — более примирительным, но всё еще с нотками безудержного раздражения, тоном проговорил тот, ополовинив снифтер.

О чем он мог сказать? Что дал слабину, сыграв в заведомо проигранную партию?

— Мне нужно знать, что ты собираешься делать с действующими отношениями?.. У вас намечалась свадьба. Ты её отменил?

— Ты же знаешь, что нет.

— И в чем проблема?..

Теперь пришла очередь злиться Марселю:

— Ваг, ты серьезно? Чего ты от меня ждешь? Я не могу причинить Нелли еще больше боли… Она и так настрадалась… Это неправильно по отношению к ней. Я не могу. Правда, не могу. Думал ли я об этом, когда связывался с Эмили? Я ни о чем не думал! Я конченый ублюдок! Знаю! Я сошел с ума! Забылся, впервые в жизни позволив себе эту роскошь — быть любимым кем-то искренне и самозабвенно. Поддался и утонул в ощущениях. После всего, что было со мной, я и не ожидал такого… Не представлял, что способен…

— Любить? — закончил за него Ваграм, пригубив еще немного алкоголя. — Слова не мальчика, но мужа…

Сарказм был абсолютно не к месту, и не совсем понятно, почему вдруг собеседник стал улыбаться. Его поведение обескураживало. И в данной ситуации вызывало стойкую потребность приложить чем-нибудь. Нервы ни к черту, всё летит в бездну, а этот…ему смешно?! Еще десять минут назад готов был расчленить Марселя с кровожадностью жестокого убийцы. А теперь… Кому из них больше нужна помощь специалиста?

— Чего смотришь? — смешок.

Мужчина не знает, как на это реагировать, поэтому предпочитает безмолвствовать и наблюдать.

— Значит, вот, что мы имеем…

С расчетливостью, свойственной его аналитическому уму, Ваграм стал излагать факты, задумчиво прищурившись:

— У вас с Эмили взаимные чувства. Взаимные же? — дождался слабого кивка. — Внезапно, поразительно и…непросто. Но терпимо, если это настолько сильно, что ты слетел с катушек. Невесте ты делать больно не хочешь. Данное слово нарушать тоже. Просто потому что иначе будет неправильно. Согласен, ситуация паршивая. Как мужчина ты теряешь очки. Это значит, чтобы «не страдала» она, ты жертвуешь собой и малышкой?..

Он взял бокал и покрутил его, заставляя жидкость внутри вспыхивать мириадами кристалликов под ярким освещением.

— Мы оба понимали, Ваг, что наша связь приведет в тупик. Оба. Хотя я, естественно, непростительно виноват. Но, знаешь, Ваг, вот так…по-честному…ни о чем не жалею.

Минутная тишина, после которой друг продолжил свою мысль:

— Но как человек, поверь, ты теряешь гораздо больше. Скажи, ты уже дошел до кондиции, когда уверен в том, что не сможешь ни к кому прикасаться после того, что испытал с любимой женщиной?..

Воздух со свистом и с невероятной скоростью покинул легкие Марселя. Он задохнулся от шока. Потому что…

Последняя близость с Эмили, её слова о том, что они — единое целое, отозвались в нем трепетной вспышкой. Новым неопознанным чувством. Яркой осмысленностью. В ту секунду мужчина сдался. Окончательно принял действительность. И понял, что не сможет и пальцем тронуть другую. Не хочет. Сама мысль причиняла чудовищный дискомфорт. Будто вынужден ступить в помои…

Но как Ваграм мог озвучить это? Откуда?

— Все мы примитивные твари, понимаешь ли. Кажется, ты один такой неповторимый. Но нет, оно у всех одинаково происходит. Особенно, если до этого долго с собой боролся. А я, уверяю, боролся побольше твоего. Всю сознательную жизнь. Пока не женился.

И тут Марсель, который уже давно не питал к спиртному симпатии, отчего и принес только один бокал для гостя, почувствовал непреодолимое желание…простимулировать и своё сердце. С грохотом опустил второй на стол и мрачно уставился на руку друга, наполняющего снифтер. На безымянном пальце поблескивало кольцо. Вечный символ преданности. Чего-то настоящего. Редкого в наше дни. Они с Лали для него были примером какого-то правильного счастья.

Которое ему самому точно не светило.

Коньяк Бавеянц опрокинул в себя залпом. Всю добрую порцию.

— Мужику тридцать пять лет. А в голове такая задница. Я, конечно, догадывался, что ты до сих пор винишь себя во всех смертных грехах. Но чтоб вот так… Всё просто, как дважды два. Своё наказание за прошлые ошибки ты уже сполна получил. Прекрати накидывать сверху баснословные проценты. Не бери на себя то, что выше сил. В конце концов, твое мнение, что ты нужен Нелли, и без тебя ей уже никак…ошибочно. Знаешь, это обратная сторона гордыни. Думать, что без тебя не справятся. Разыграй эту партию так, чтобы выйти с наименьшими потерями. Ты меня всегда обыгрывал в шахматы. Справишься. А я пошел. Теперь из-за тебя такси заказывать, бл*дь. И на детей дышать парами. Но хоть засну сегодня с чистой совестью, а то подыхал от вины…

Марсель проводил мужчину до двери, где, почти ступив через порог, Ваграм развернулся и неожиданно приобнял его. Скупо. По-мужски. И искренне проговорил:

— Я очень рад, что ты испытываешь это. Ты заслужил, Марс. Не про*би.

И был таков.

Глава 38

«…И зачем-то в рёбрах сердечный ком

трепыхался каменным мотыльком.

И зачем-то я растерял запас

всех банальных слов, всех избитых фраз.

Растворились уличный шум и гам,

и народ, что двигался по домам.

Я стоял, заполнившись вдруг свинцом,

и держал в ладонях твоё лицо, повторяя пальцами контур скул.

Я пропал, любимая,

я продул».

Джио Россо

Находясь под впечатлением от дружеского визита, мужчина вернулся в гостиную и в некотором оцепенении опустился на своё прежнее место. Разные по содержанию мысли, будто спешащие куда-то к незримой намеченной цели, толкались в голове, и каждая боролась за то, чтобы прийти к финишу первой. Он не мог их уловить. Снова адская боль. Но на этот раз, посчитав, что старый добрый «француз» на столе поможет ему ничуть не хуже, чем лекарства, потянулся к бутылке с вполне приличными остатками алкоголя.

Первый бокал ушел за секунду. Как и Ваграм, Марсель игнорировал закуску. Вторая партия поглощалась чуть медленнее. Может, на секунд десять дольше. А дальше добил уже прямо из горла. Забытое чувство покалывающего предвкушения расползлось по телу. Не врут, оказывается. И коньяк «элегантный», и букет — богатый, и раскрывается — постепенно, звуча в самом «сердце» приятными нотами.

Мужчина потряс шевелюрой. Надо же, какое у людей воображение — целую оду спиртному накатать. Рекламный ход хороший, но лично он считал, что элитная выпивка в рекламе как таковой не нуждается. А все эти фразы отложились в памяти после того, как Марсель прошелся глазами по каталогу, отправленному поставщицами.

С непривычки он почувствовал внезапную вялость. Поразмыслив, решил, что лучше переместиться сразу в кровать. Что и проделал. Не без труда, конечно. Даже смог снять одежду и откинуться на покрывало в боксерах, широко расставив ноги и закинув руки за голову. И смотрел внимательно в потолок.

Теперь, когда сознание расслабленно до определенного уровня, думается легче. Можно задавать вопросы и искать ответы.

Итак, Ваграм на его стороне, что ещё раз доказывает ценность друга в жизни. Хотя, доказательств никогда и не требовалось. Да и цены никакой нет. Исключительно — нечто бесценное. Только вот, что это за сторона?.. Где Марсель остановился сам, в какой точке? Две женщины. И его полярно отличающиеся реакции и ощущения. Одна — привязанность, долг, слово чести. Другая — всё. Абсолютно всё. Вот так бесхитростно. Когда и добавить нечего.

И вот это всё — оно мощное, затапливающее, пробуждающее. В нём хочется растворяться. Несмотря на то, что это и боль, и мука, и терзания. Но главное — любовь. То самое пресловутое чувство, воспеваемое людьми. Термин, вызывающий оскомину. К нему Марсель относился всегда с долей иронии и снисходительности. Считал, шума много, а толку — в разы меньше. И уже тем более…себя в качестве влюбленного не видел. Вообще. Никогда. А тут…отрицай — не отрицай. Сопротивляйся — не сопротивляйся. Поздно. Как иначе обозначить свое состояние?