Эмили. Отчаянная

— Отпусти! — грозно рыкнула, дернувшись. — Ты, вообще, нормальный? У тебя там ребенок один играет!

— Ничего с ней не будет. Зато мы с тобой немного пообщаемся, красавица.

Ну, вот почему такие маргиналы никогда не сомневаются в собственной значимости и самоуверенны настолько, насколько не может верить в себя даже самый сногсшибательный мужчина на свете?! И считают, что любая в их обществе просто тупо ломается, набивая цену, а на деле мечтает, чтобы на неё обратил внимание такой экземпляр?!

— Отвали, сказала! — ещё одна попытка вырваться, благодаря которой предплечье пронзила острая боль.

Эмили вцепились в лацканы мужской куртки, и между ними завязалась тихая борьба, со стороны казавшаяся никчемной возней. И так разозлилась, что, не контролируя себя, стала бить пристающего по груди и даже по лицу.

Невероятным образом она вдруг была подкинута в воздух, а в следующую секунду перед ней материализовалась каменная стена.

Мощная спина, аккуратно подстриженный затылок, на который можно взглянуть, лишь задрав голову.

— Давно тебя не собирали по костям? — прозвучало зловеще спокойно.

Голос привёл её в чувство, Эмили порывисто схватила Марселя за ладонь и тихо проговорила:

— Не надо, там сзади его дочь. Мы её напугаем.

— Мужик, ты чего, это же просто разговор… — блеет это недоразумение.

Эмили не видит их лиц, потому что её спаситель не дает ей выйти вперед, придерживая позади себя. Но она кожей ощущает, как он напряжен, как сдерживает себя и стоит на месте.

— Топай туда, откуда пришел.

В это мгновение девушку переклинило. Она высвободилась и выступила вперед, практически бросаясь следом:

— Таких надо лишать родительских прав! — прошипела, когда Марсель всё же удержал ее, опоясав талию и притягивая к себе. — А лучше делать вазэктомию! Чтобы не рождались дети у больных извращенцев! Причем, без анестезии! Мразь!

— Эмили…

— Она ведь могла упасть! — срывается на отчаянный шепот, будто говоря с собой, ведь подонок её не слышал. — Пока ты клеил очередную бабёнку…твоя дочь могла покалечится… Как же так?! Почему вы такие сволочи?

— Эмили, всё, тихо.

Она оказалось в объятиях мужчины прижатой к его сердцу. Судорожно вздохнула и оледеневшими пальцами вперилась в ткань рубашки под курткой.

— Он тебе ничего не сделал? — с трудом сдерживая гнев, спрашивает в макушку, вдавливая в себя сильнее.

— Скорее, я ему сделала. Оставила пару отметин. Убила бы, наверное, если бы ты не остановил меня. Кстати, что ты здесь делаешь? — поднимает лицо к нему.

— Еду домой.

— Почему так рано?

— Устал. С этим ремонтом и проверкой…в общем, поехали.

Её пакеты отправились на заднее сидение, Эмили устроилась спереди и откинулась на спинку, потирая разболевшиеся виски.

— Получается, тебя опасно выпускать одной, — констатирует Марсель, трогаясь. — Приставить охрану, что ли?

— Не смешно. Такое — редкость. Я всегда игнорирую попытки познакомиться, но сегодня, кажется, какой-то особый случай. Может, полнолуние…

— Он был пьян.

— Что? — девушка очень резко развернулась к нему.

— Ты разве не почувствовала, как от него несет? Не понимаю, как ему доверили ребенка.

— Не почувствовала, — растерянно переводит взгляд в окно, когда они подъезжают к подъезду. — Видимо, была слишком зла…

— Да уж. Угроза вазэктомии без наркоза — это сильно…

Эмили не понимает, что именно его веселит. Саму её распирало на части от негодования. Она вышла и яростно захлопнула дверь. Кое-как стащила продукты и с видом оскорбленной добродетели прошествовала ко входу, у которого её и нагнал мужчина, забравший ношу с укоризненным и немного дезориентированным взглядом. На этот раз они поднимаются на лифте.

Девушка отпирает, на ходу спрашивая:

— Ты голоден?

— Можно было бы что-нибудь пожевать.

— Хорошо.

Разувшись, помыв руки и сменив одежду, Эмили появилась в кухонной зоне. Выудила купленное и приступила к нарезанию куриного филе. Из головы никак не шло это происшествие. Это же просто…чудовищно! Если бы этот товарищ был один, она забыла бы о его существовании через мгновение. А так…коробило то, с какой непринужденностью и легкостью мужчины могут совершать такие бесчестные поступки.

Одна мысль о том, что всё же и её отец один из них…

— Черт! — выкрикнула досадливо и растерянно уставилась на глубокий порез, из которого хлынула кровь.

Материализовавшийся рядом Марсель мягко пленил тонкое запястье и потянул в сторону раковины, включив воду и подставив под поток пострадавший палец.

Эмили медленно подняла к нему лицо. Участливый взгляд мужчины был сосредоточен и достаточно мрачен.

— Что с тобой? Неужели из-за этого мудака? Забудь.

Девушка потянулась к шкафчику и вытащила аптечку, из которой извлекла пластырь. Когда она закончила, он всё еще неотрывно всматривался в неё в ожидании ответа.

— А если не могу? — выдает обреченно. — Если меня задевает…что…

Осекшись, встряхивает головой и убирает коробку на место, вернувшись к мясу на доске.

— Что? — допытывает требовательно, подходя вплотную.

— Ничего. Через полчаса курица с рисом будет готова.

— Эмили. Ты сама хотела, чтобы мы говорили. Я пытаюсь понять, что с тобой, но ты закрываешься. Скажи мне.

— Марсель, — аккуратные кусочки летят в раскаленную сковороду с характерным шипением, — это бессмысленно.

Девушка берет замоченный в глубокой миске рис и огибает его, промывая крупу. Всё это под пытливым пронзительным взором. Нервы накалены до предела.

Перемещает басмати в сотейник и включает конфорку, предварительно прикрыв крышкой. Приступает к очистке лука и моркови, чувствуя покалывание на коже от острого взгляда Марселя, который явно не собирался сдаваться, выжидательно застыв неподалеку.

Овощи отправились к мясу. Молчанка продолжалась. Эмили потянулась к специям, выбрала смесь перцев, куркуму, чесночный порошок и соль. После чего перемешала массу и застыла у плиты.

— Да потому что меня бесит, как легко и просто это у вас получается! — взорвалась внезапно, повернувшись и направившись к нему. — Будто в основу мироздания вплетен тезис о том, что мужику можно всё! Измена, внебрачный ребенок, пренебрежение к переживаниям семьи, особенно жены… Ты понимаешь, как это чудовищно?! Он клеился ко мне на глазах своего ребенка! А представь, что вытворяет этот придурок, когда один! Гадкие, гнусные и беспринципные мужчины!

Её буквально трясет от разрушительных эмоций. Умом понимает, что Марсель тут не при чем. Но в глубине души знает, что особой деликатностью к женским чувствам не обладал. Именно по рассказам Амалии и по его собственным заявлениям о том, кем был в прошлом.

Он внимательно следит за порывистыми движениями девушки, когда та мечется к сковороде, убавляя огонь и перемешивая содержимое. А потом она упирается ладонями в столешницу по обе стороны от газовой поверхности и роняет голову на грудь. Обессиленно. Обреченно. Капитулируя.

Поза побитого щенка. Надломленного сдавшегося человека.

— Говорю же, это не имеет смысла обсуждать. Моя бравада ничего не изменит.

Ей было так нужно, чтобы её поняли. Развеяли эту боль, пустившую корни, отравившую организм своим ядом. Чтобы она была прежней Эмили, влюбленной в жизнь и каждого близкого. Излечилась от темной вязкой тоски. Уничтожающей, прогибающей каждый раз, когда случается нечто такое.

Девушку обняли. Прижали к широкой груди и позволили откинуться на неё. Безусловно, это принесло некоторое облегчение. Она немного расслабилась, ощущая своей спиной мощь и тепло его тела. Вздохнула, спуская пар. И закрыла глаза, положив ладони поверх его кистей, покоившихся на её животе. Наверное, они простояли в этой тишине, нарушаемой лишь потрескиванием жарящегося мяса, около минуты. Восстановив дыхание, Эмили размеренно произнесла:

— Ты же не станешь изменять Нелли, правда? Ты же…ты не такой…

— А что я сейчас делаю? — рубит.