Эмили. Отчаянная

День выдался нервотрепным. Всё было не так. И все делали свою работу хреново. Именно так мужчина и полагал, испытывая раздражение, граничащее со злостью. И мастера — криворукие, и персонал — безалаберный, и пожарный надзор — в цвет ох*ревший. Сговорились бесить его, разжигая огонек недовольства, вызванного поведением Эмили. В результате метался тигром в клетке, отдавая распоряжения. Словно назло, и Костя с Юрой вновь поцапались практически до драки, пришлось выступать в качестве рефери. В результате, наверное, абсолютно все попали под раздачу. Марсель под конец уже не контролировал себя. И, поняв, что дошел до предела, ретировался намного раньше, чем планировал. Всю дорогу проклиная невнимательных водителей, практически дышал огнем. И доехал до дома уже в состоянии аффекта.

Еще одна причина для злости — незапертая дверь. С одной стороны, внутри что-то заныло от вспышки удовольствия — она пришла к нему, да еще и раньше, чем полагалось, а, с другой — это всё же беспечно. Стоило сделать шаг в прихожую — в ноздри ударил какой-то необычайно вкусный аромат, и желудок жалобно сжался, напоминая о тотальном игноре практически сутки. Так и не довелось поесть по-человечески. На всю квартиру звучала неизвестная ему песня, немудрено, что его присутствие Эмили даже не заметила.

А он…стоял на пороге кухни и просто наблюдал. Сам не заметил, как сменил гнев на милость. Словно одним махом с него слетел весь негатив. Это было чертовски необычно, и от этого, видимо, феерически приятно — видеть, как на твоей территории орудуют деревянной лопаткой. Эмили помешивала что-то в сковородке одной рукой, а другой — придерживала край книжки, в которую вперилась сосредоточенным взглядом, слегка хмурясь. Юный Цезарь, честное слово. Как можно читать под такой громкий звук, да ещё и одновременно готовить?

Потрясение не было внезапным. Оно затопило его постепенно. По мере того, как ее глаза сбегали вниз по странице, Марсель впадал в транс, пытаясь вспомнить, кто и когда кашеварил для него с таким рвением? Из числа тех, с кем делил постель. Может, такие и были, но сейчас на ум ничего не приходило. Потому что эта сцена по своей зрелищности затмила всё. Маленькие ножки в коротеньких бирюзовых носочках непроизвольно отбивали ритм, аппетитная попа в светлых спортивных штанах слабо покачивалась в такт, пухлый рот что-то беззвучно воспроизводил — и всё это было аккомпанементом к основным действиям.

Об Эмили ещё в самом начале знакомства мужчина был другого мнения. Да, собственно, это стереотипное мышление. Девушки, выросшие в достатке, в основном, никак не приучены к быту, не приспособлены к созданию домашнего уюта в том тотальном смысле, который заложен в это понятие. В его окружении таких достаточно: потратить время на салоны, оставляя детей в развивающих центрах, еду заказать доставкой, а уж уборка, стирка и глажка — из области фантастики, которая возложена на плечи наемных работников. Они выбирают быть красивыми, сводить с ума безупречностью кожи, тронутой идеальным загаром под благородным солнцем на хорошем курорте за границей. Вести социальные сети, активно пропагандируя любовь к жизни и совсем не вникая, насколько далеки от среднестатистической женщины, не имеющей такой финансовой подушки в лице состоятельного отца или мужа.

Но эта девушка сочетала в себе несочетаемое.

И осознание факта, что его буквально топит от этого…отозвалось раздражением. Замкнутый круг, ей-богу! Пришли к тому, с чего начали.

Ему казалось, он чертыхнулся бесшумно. Но в следующую секунду серебряные глаза безошибочно остановились на нём, увеличившись от удивления.

— Привет, ты так рано! — закрывает книгу и колдует над плитой, отвернувшись. — Голоден? Надеюсь, любишь морепродукты? У нас фунчоза в сливочном соусе с морским коктейлем, тушеные в соевом соусе овощи и немного поджаренного с чесноком хлеба.

У нас.

Сознание вырвало эту фразу и позволило ей теплой волной окатить внутренности. А ещё…именно в эту секунду Марсель захотел, чтобы она сказала «Я тебя люблю».

Направление собственных мыслей обескуражило. Насторожило. Разозлило.

— Голоден. Накрывай.

Он пробурчал эти слова и отправился в ванную, нарочито небрежно посылая отголоски совести в дальние дали.

Вернулся, вновь наблюдая, как непринужденно девушка ведет себя у него в доме, словно вхожа лет сто, и эти совместные трапезы — обыденное дело. Вызывает смешанные чувства, в которых сложно разобраться. Вообще, их ситуация — спутанный клубок, хрен размотаешь. Где начало, где конец, а где здравый смысл?

— А ты не будешь? — искренне недоумевает Марсель, когда она шагает к выходу, разложив перед ним дымящуюся пищу.

— Нет, приятного аппетита. Я пока почитаю.

Через секунду грохот музыки смолкает. Он остается наедине с собой и вкусно пахнущими блюдами. Не просить же её остаться, в конце концов?

И мужчина приступает к еде, приятно удивленный вкусом. Молодец. Видимо, утоленный голод действует на него положительно, потому что Марсель удовлетворенно вздыхает, загружая грязную утварь в посудомойку. Входит в спальню и замирает. Эмили лежит на животе, упершись локтями в постель и медленно дрыгая ногами, вздернутыми к верху. В этой затейливой позе всё так же читает, шевеля губами.

Какой-то п*здец.

Эта девушка готовила для тебя ужин, Марсель.

А ещё…она в тебя влюблена и отдалась с дичайшим самозабвением.

А ты, что можешь предложить ей ты?

По щелчку оказался рядом с ней, захлопнул и отшвырнул книгу на пол, притягивая к себе напрягшееся тело. С шумом выпустил воздух из легких, вгрызаясь в пухлый нежный рот, ловя её изумление, упиваясь податливостью и тем, как отчаянно ему отвечают.

Бл*дь. Какие, к черту, благие намерения? Мысли, раскаяние, вина?

Пошло всё на х*р! Лишь дать ей то, чего изначально хотела!

Здравствуй, зверь, притаившийся внутри под тяжким гнётом. Сколько лет ты был там закован, словно в темнице? Разминайся, дружище. Свобода — наркотик.

Он себя снова узнавал.

И в то же время совсем не узнавал.

Глава 28

«…Можно тебя на недолгий срок

в комнате для двоих?

Следом руки украшать бедро, выстроив ровный ритм.

Звёзды ловить, захватив балкон, кутаясь в темноту,

и перекатывать языком вкус твоих губ во рту…»

Джио Россо

Как только преподаватель ставит подпись в зачетке, Эмили, коротко поблагодарив и забрав книжечку, опрометью бросается вон из аудитории, на ходу набирая Лео. Гудки идут безбожно долго, нагнетая, приводя в панику, раздувая тревогу. Грудная клетка сжимается, словно пораженная болезненным спазмом, ей очень страшно. Руки трясутся, когда она сбрасывает вызов, понимая, что это бесполезно. На ватных ногах плетется на улицу, надеясь, что свежий зимний воздух немного охладит сознание, в котором путались мысли. В голове творился сплошной хаос, всё ускользало. А ей так надо было сейчас зацепиться за что-нибудь здравое…

Входящий видеозвонок застал врасплох. Но, увидев на экране имя абонента, девушка почувствовала что-то сродни взрыву сотен мощнейших фейерверков.

— Господи! Тина!

Её хватило лишь на эти два слова. Тело обмякло, из-за чего пришлось откинуться на здание университета. На секунду закрыв глаза, она сделала пару вдохов-выдохов, мелко подрагивающими пальцами убирая пряди с лица.

— Миль? — обеспокоенно позвала подруга.

— Убью вас! — почти безжизненно прошептали её губы, когда Эмили распахнула веки. — Я уже кучу всего себе надумала! Можно было хотя бы написать?!

— Прости! Столько волокиты, ни одной свободной минуты! — развел руками Лео, сидящий рядом с ней. — Решил, лучше сразу воочию убедишься, что всё в норме.

Девушка, наконец, позволяет себе внимательно осмотреть обоих. Они сидят на больничной койке, стены возле которой окрашены в неописуемо унылый грязно-серый цвет. Хочется завыть при виде такой красоты. Друзья же, наоборот, вполне спокойны, а беременная — вообще улыбается во все свои тридцать два.