Эмили. Отчаянная

— Как же сложно сдерживаться рядом с тобой… — выдыхает через время.

— И не надо… — сообщает рвано, затуманенным взглядом призывая его к действиям.

Знала бы, как опасно давать карт-бланш возбужденному здоровому мужику, вряд ли бы осмелилась бросаться такими заявлениями.

Марсель стянул резинку, распуская её волосы, затем зарылся в них своей пятерней, обхватывая макушку, натягивая у корней, чтобы она откинула голову назад. После чего с первобытном рыком приник к шее, по которой она совсем недавно скользила пальцами, пытаясь скрыть неловкость… Поймал ртом бьющуюся венку, чувствуя, как вибрирует от его действий девушка, и слегка улыбнулся, когда та вжалась в него.

Дорожками поцелуев прошел по подбородку, добравшись до маленького ушка, и прикусил мочку, вызвав дрожь по её телу. Ему нравилось познавать Эмили. Наслаждаться яркими реакциями, выдающими неопытность и наряду с этим честность, страстность… С ней нельзя забываться и придаваться животному инстинкту, требующему быстрой разрядки. Не время. Её надо раскрывать, обучать, направлять.

Эмили следует вкушать. Смаковать. Растягивать удовольствие.

Что Марсель и проделывает, стаскивая топик и приступая к груди. Дразнит, то кусая, то целуя, то перекатывая маленькие острые вершинки, руками нежно сминая полушария. Смотрит, как она выгибается, не в силах устоять. Ресницы подрагивают, веки прикрыты, пухлые губы полуоткрыты, выпуская рваное горячее дыхание.

Идеальная девочка. От неё сносит крышу…

Чувство, которого давно не было в его жизни. Да и было ли оно когда-нибудь таким…чистым? Чтобы наслаждение партнера было важнее своего собственного?

Мужчина подхватывает её и несет в спальню, где осторожно опускает девушку на кровать, избавляя от последнего предмета одежды. Она не сопротивляется, слишком поглощена ощущениями.

Марсель наклоняется и припадает к манящему рту. Целует медленно, размеренно, нежно ведет языком по её плоти, а затем вторгается в него, млея от ни с чем не сравнимого вкуса. Вздрагивает, когда ему робко отвечают, пытаясь повторить дикие пируэты, а тонкие пальцы оказываются на его шее, постепенно перемещаясь на затылок, зарываясь в волосы. Импульсы жестко хлещут по всему телу, накаляя желание, из-за которого уже тесно в брюках. Но оторваться от неё он никак не может.

— Почему ты ещё одет? — прекращает она вдруг поцелуй, тяжелым дыханием выражая своё возмущение. — Я хочу тебя чувствовать…

И начинает лихорадочно стягивать с него джемпер, хмурясь, когда ткань в какой-то момент выскальзывает, вновь опускаясь вниз. Мужчина посмеивается, наблюдая за её потугами, но стоило ей только недовольно сузить свои глаза, в которых читался надвигающийся шторм, он сдался и помог ей избавиться от вязаной кофты.

Видеть её восторг — странно. Но в этом взгляде столько неподдельного восхищения, когда она скользит ладошками по его плечам, переходит к груди, будто пересчитывая шрамы. Марсель…ошеломлен очередной раз. Он застывает над ней не в силах понять и принять, как такой совершенной девушке может нравиться искалеченное мужское тело?.. И как смириться с тем, что его впервые безвозмездно любят? До такой одуряющей степени? До спазма в горле… Её прикосновения обжигают хлеще раскаленного железа. Кожа всенепременно отзывается на ласку, столь невинную и примитивную, но по своей мощи не идущую ни в какое отождествление с тем, что вытворяли опытные женщины. Эта маленькая девочка превращает его в…кого?..

— Не надо, — зловеще шипит, перехватывая руки девушки на своем торсе.

Заводит оба запястья над её головой и…изучает. Долго-долго. И она молчит, не прерывая зрительного контакта. Он, словно одичалый зверь, впитывает её предвкушение и пульсирующее в воздухе возбуждение, которым оба охвачены. Вызов, читаемый во вскинутом подбородке, когда останавливается взглядом на заалевших девичьих устах.

Любой поединок с ней приводит к поражению. Несомненно.

Марсель отстраняется, резкими движениями снимая остальную одежду и следом используя контрацептив. Почему-то это всё проделывает, отвернувшись, словно испытывает смущение. Подумать только! Смущение!

Возвращается, нависая над ней, и очень осторожно входит, неотрывно наблюдая за сменой эмоций. Эмили закусывает губу. От боли или наслаждения? Не разобрать пока. Но прежнего напряжения в её теле не ощущает. Миллиметр за миллиметром продвигается и вскоре осознает, что дальше пока некуда. Она слишком маленькая, тесная, неготовая к чему-то большему. Это, конечно, досадно. Как всегда, приводит его в ступор, пронзает горькой мыслью, что они не подходят друг другу никак… Марсель опускает взгляд, вперившись в точку, где соединяются их тела. Всё так и есть, еле-еле вошел в неё наполовину. Как же это неестественно… Его обдает холодом, и от ожесточенного накала пот тонкой струйкой скользит по позвоночнику.

— Пожалуйста… — вдруг раздается тихое всхлипывание.

Её голос ударом хлыста по оголенным нервам возвращает к реальности. Где под ним лежит разгоряченная Эмили, комкающая простыни и просящая…продолжить?

Не отдавая отчета своим действиям, делает толчок, выбивший из неё протяжный вздох. Затем ещё один. И ещё. Будто впадает в транс, где важно только это — её призыв. Острота собственного удовольствия опасно зашкаливает. Ему дико нравится всё, что происходит. Впервые с ней он позволяет себе заткнуть внутренний протест. И двигается. Определенно, в этот раз всё иначе. Девушка не морщится от боли. Она была полностью готова.

Противоречивые внутренние метания отходят на второй план, когда Эмили начинает очень тихо постанывать, прикусив губу. При этом её голова мечется из стороны в сторону, а грудь часто-часто вздымается и опускается. И он вдруг понял, что она близка к пику. И, действительно, ещё несколько неспешных движений — девушка подается вперед, приподнявшись и хватая его за шею, прижавшись к нему в поисках спасения от того, что для неё ново и неведомо. И кричит. Приглушенно. Кричит ему в плечо, получая свой первый настоящий экстаз.

Марсель, словно маньяк, тащится от этого, не прекращая совершать толчки, продлевая это зрелище, дурея от божественной девочки в своих объятиях. Ещё чуть-чуть — и он тоже взрывается, затаив дыхание. Она всё еще дрожала, судорожно ловя воздух, когда мужчина пришел себя. Молниеносно перевернулся на спину, падая на кровать и увлекая её за собой всё в том же положении — прижимая к сердцу и не выходя из неё. Сумасшествие. Дикая потребность сохранить этот миг…

Он не узнавал себя.

Глава 27

«…ты незнакомка,

ты — страсть и нежность,

ты — тяжесть в сердце и боль в груди…»

Джио Россо

— Мы с тобой не разговариваем.

Веселое утверждение Эмили сбило его с толку. Он осторожно поддел её подбородок, до этого покоившийся на его плече, и выжидательно заглянул в глаза.

— Ну, сам посуди, — улыбается мягко, зажигая его теплом, — раньше мы только ссорились. А теперь…не ссоримся, конечно. Действуем. И всё.

— И?

Девушка приподнимается, упираясь локтями ему в ребра, и от этого движения её маленькие соски нежно проходятся по его грудной клетке. Это рождает чувственные импульсы, но он сдерживает себя, потому что ей пока рано устраивать многозаходные марафоны. Они уже несколько минут лежали в тишине, лениво упиваясь негой. И теперь мужчина пытается сосредоточиться на лукавой ухмылке, изогнувшей полные покрасневшие губы.

— И? — повторяет, вздернув брови, — я как типичная женщина хочу говорить после секса, — в своеобразном жесте, мол, ну как ты не понимаешь?

Это заявление вызвало его искренний заливистый смех. Да откуда ей знать, как это происходит? И женщиной-то она стала без году неделю.

— Мне нравится твоя улыбка, — проговаривает трепетно, указательный палец очерчивается мужской рот, порождая за собой покалывание по контуру. — Тебе говорили, что она у тебя красивая?

Говорить о себе, уже тем более — о прошлом, ему, естественно, не хотелось. Марсель зарылся ладонями в её волосы и притянул к себе умиротворенное девичье лицо. Слегка подразнил, потершись щекой об аккуратный нос, затем оставил несколько легких мимолетных поцелуев на крохотном подбородке, направляясь к самому важному — манящим губам. Эмили сладко выдыхает, когда он вонзается коротким укусом в мягкую плоть, а потом сама тянется и прижимается, требуя углубить ласку. Неспешно, словно впервые, они целуются, вкладывая в действие максимум целомудрия.