Эмили. Отчаянная

Очнулась мгновенно, когда вместе с началом новой песни почувствовала взгляд…слишком пристальный, давящий и требовательный. Раньше с ней такого не бывало — из этого состояния ничто не могло вывести, пока Эмили сама не заканчивала свое безумие. Выжав все до последней капли.

А сейчас…она тут же наткнулась на угрюмого обладателя этого самого пронзительного взгляда. Застыла под ним, сделавшись каменным изваянием и…опустила веки…

Силу момента сложно переоценить… Она грандиозна и неподавляема в своей способности смести все незначительные факторы…

«Дыхание твоё разрывало мою тишину.

Ты в одном флаконе мой палач, я тебя люблю.

Ты в одном флаконе мой судья, но не зли меня…

Береги себя, если рядом нет меня.

Будто бы последний день Помпеи,

Были объятия и поцелуи.

И я держу тебя сильнее, и я держу тебя сильнее…

Докоснуться тебя…как до луны,

так далеко, так, словно. так невозможно…

Я закрыл глаза: твой силуэт, твой запах

и твой нежный голос…

И даже если через годы мы случайно

среди сотен людей повстречаемся…

Как до Луны, так далеко, так невозможно…».*

Эмили разворачивается спиной, поддавшись внутреннему зову, и…делает шаг назад, раскинув руки в стороны и падая в готовые подхватить ее ладони десятков чужих людей… Пока единственный, кому она мечтала себя подарить, стоит в стороне, наблюдая за ее полетом в бездну.

Глава 13

«То, что мы говорим, ничто

по сравнению с тем, что мы чувствуем».

Л. Толстой

— У тебя зрачки расширены снова, — произносит он тихо, когда ему удается выловить её из толпы и опустить на ноги напротив себя. — Ты ненормальная, если это не наркотики…

Девушка счастливо улыбается, игнорируя мурашки от его проникновенного голоса. Значит, поверил. Хотя, сейчас для нее не существует обид и предрассудков, экстаз еще не отпустил…

— Это называют эйфорией, Марсель… — смотрит ему в глаза, бросая вызов.

Мужчина цепенеет от того, как она протягивает его имя — это заметно. И Эмили с прискорбием внезапно осознает, что лишь второй раз в жизни обращается к нему так. А ведь нарекли-то красиво… Хочется смаковать каждую букву. Только возможности такой не выпадало.

Друзья зовут продолжить веселье, а Эмили никак не может оторваться от созерцания этих омутов. Хамелеоны. Янтарно-зеленые с яркой, ну просто нереально черной радужкой. И ощущение, что ресницы накрашены, настолько они темные и густые. А ведь волосы у него намного светлее — выцветший каштан. Откуда такой контраст? А в щетине прослеживаются рыженькие огоньки. Уникальное сочетание… Что за шутка или чудо природы?

— Ты здесь больше не останешься, Эмили. Прощайся, уходим.

Марсель серьезен и сосредоточен в своем безапелляционном заявлении. Её коробит от этого. Неужели свобода была мнимой?

— С какой стати? — девушка недовольно морщится, воинственно скрестив руки на груди. — К тебе вернулись приступы гиперопеки?

— Не провоцируй, — предупреждает, слабо покачивая головой и сжимая губы, — это не твое место. Ты, что, не видишь?

— Что? Что я не вижу?

— Как на тебя облизываются…все вокруг…

— Может, я этого и добиваюсь, — Эмили пожимает плечами и поворачивается к бару, намереваясь закончить разговор, который ей неприятен. Ему незачем знать, что она никогда не замечала никаких взглядов, они ей безразличны, их не существует. — Это тебя не касается, я свободная девушка.

— Именно, — хватает за руку, блокируя дальнейшие действия, — на основании того, что твой названый брат вверил тебя мне, касается, Эмили. Еще как… Можешь считать, что я тоже твой названый брат. Как Ваграм. И слежу за твоей репутацией.

Она оцепенела, мрачно уставившись ему в лицо. Дикость ситуации настигла так стремительно, будто свалилась градом камней на макушку. Брат?.. Как он только посмел…

— Да пошел ты!

Ах, если бы это было так легко. Увы, он не только пошел, но и уволок её с собой, повторяя один и тот же сценарий, словно она являлась непутевым ребенком, который очередной раз сбежал из дома, ослушавшись родителей. На Эмили накатил тотальный ступор. Связь с космосом была потеряна. Остатки нервной системы дали сбой и перестали ей подсказывать, что делать.

Закончилось. Всё закончилось. Желание бороться, орать и доказывать свою правоту. Все шесть струн гитары могут разом лопнуть? С ней что-то такое и приключилось. Вышла из строя.

Будто смотря какую-то нелепую трагикомедию на большом экране, девушка наблюдала, как заперев её в машине, Марсель отправился за оставленными вещами и вернулся спустя минуту. Вручил ей сумку и кожанку, даже не глядя, и завел двигатель. Они проехали уже четверть пути, а Эмили продолжала сидеть неподвижно, придавленная нелепостью происходящего.

Теперь ей придется ещё и объяснять всем, почему Марсель увел её. Интересно, как именно? «Это друг моего зятя, которого я люблю до потери пульса, но могу рассчитывать только на братское отношение? А еще он считал меня наркоманкой, глупой маленькой девочкой и безотказной…девкой? Поэтому взялся за воспитание блудливой…сестры?..».

Господи, как же ты позволил ей докатиться до такого? До каких пор будут продолжаться эти испытания? Почему кто-то должен решать, как ей жить? Кем быть? Кого любить и не любить?

Пресловутый тумблер сработал молниеносно.

Вещи выпали из ослабевших дрожащих пальцев, глаза наполнились жгучими слезами, злыми и неконтролируемыми. Эмили развернула голову и практически вгрызлась взглядом в его профиль, ощущая нарастающее желание убить Марселя здесь и сейчас. Дыхание перехватило от новых разрушительных волн обиды…

— Ты мне не брат! — заорала внезапно, заставив мужчину изумленно уставиться на неё.

А потом ударила его со всей мочи… И не смогла остановиться. Колотила и колотила, подавшись вперед и упираясь коленом о коробку передач, шипя одно и то же:

— Не смей это произносить ещё раз! Ты мне никто! Ненавижу тебя!

Даже когда оборонявшийся Марсель поднял правую руку, сгибая её в локте, создав этим подобие щита, накрывавшего голову, она продолжала протискиваться сквозь гору мышц, ударяя по железной груди, цепляя заросший подбородок и щеку.

— Никто, слышишь?! — кожа была мокрой и соленой, взор затуманен, рот скривился от яростных потуг, зубы стиснуты до скрежета.

Салон автомобиля превратился в воплощение сцен из триллеров. Эмили потеряла связь с реальностью, вымещая на нем свою боль практически четырехлетнего срока выдержки. Самообладание разорвано в клочья его равнодушием. Душа, когда-то ринувшаяся ему навстречу, сейчас требовала мщения. Сколько дней и ночей в терзаниях, уничтожающих выдержку мыслей о том, что этот мужчина посчитал её…неказистой?! Она убивалась по нему. Была отвергнута и осмеяна. Потеряла себя… Растворилась в тоске…

— Эмили! — Марсель взревел и грубо откинул её на пассажирское сидение, чтобы иметь возможность видеть дорогу.

Это действие привело к обратному эффекту. Эмили осатанела. После серии очередных ударов она дернула руль в сторону, чуть не став виновницей ужасающего и едва поправимого столкновения. В последнюю секунду мужчине чудом удалось совершить маневр и припарковаться на обочине под вереницу оглушающих звуков клаксона. Он включил аварийку и вытянул ручной тормоз, потрясенно уставившись перед собой. Мощная грудная клетка бешено тряслась, будто изнутри её таранили чем-то огромным и стремящимся пронзить его насквозь. С Эмили творилось аналогичное нечто. Апокалипсис. Взлохмаченные волосы блестели в лучах света от фар проезжающих машин, её колошматило, выворачивало, душило…

Девушка откинула мешавшие пряди назад и в одно мгновение перелезла через все барьеры, усевшись на ошарашенного водителя. И снова ударила по груди, завопив в отчаянии:

— Не произнеси этого больше никогда!

Замерла на секунду. Приняла свое окончательное поражение. А затем схватила мужчину за щеки и прижалась подрагивающими губами к его рту…