Игра судьбы

Аид знал, как довести смертного до отчаяния. Вполне возможно, что Сизиф остался бы в бегах, если бы его бизнес все еще был на плаву, думая, что он сможет выжить за счет жизней, которые он уже отнял, но Аид угадал планы смертного, и он забрал все — и будет продолжать забирать все — пока человек не придет просить милостыню.

К концу этого он пожалеет, что не умер, когда должен был умереть.

— Сожги их, — сказал он. — И не держи это в секрете.

Затем Илиас ушел, Аид вошел в свой кабинет и остановился, обнаружив обнаженную Персефону, сидящую на его столе. Ее спина была прямой, ноги скрещены, ее идеальные груди вздымались при дыхании, соски розовели. Он мгновенно затвердел, благодарный за то, что Сизиф не пришел и что Илиас не последовал за ним в его кабинет.

— Персефона, — сказал он, закрывая дверь и запирая ее.

— Аид, — сказала она.

— Ты понимаешь, что в этот офис мог войти кто угодно?

— Я подумала, что рискну, — сказала она с легкой ухмылкой на лице.

— Хм, — сказал он, ослабляя галстук, когда приблизился.

— Ты пользуешься этим столом? — спросила она, поглаживая рукой обсидиан.

— Нет, — сказал он. — Я не знаю. Не могу усидеть на месте.

Это было правдой — он ненавидел быть ограниченным.

— Жаль, — тихо сказала она. — Это хороший стол.

— До сих пор я никогда не думал, что от него будет много пользы, — сказал он.

— О? — спросила она, невинно наклонив голову, глаза медленно спускались вниз по его телу к члену, который напрягся под брюками. Она не могла бы сделать свое желание более очевидным.

Он наклонился, его губы нависли над ее губами, когда он заговорил.

— Это идеальная высота, — сказал он грубым шепотом, — чтобы трахнуть тебя.

Она чуть приподняла голову.

— Тогда почему ты так долго?

Он усмехнулся.

— Никто не говорил тебе, что ты не можешь взять то, что хочешь, моя дорогая.

Ее руки переместились к его члену, и Аид втянул воздух сквозь зубы, прежде чем его рот накрыл ее рот, а его рука зарылась в ее волосы, пальцы прижались к ее голове. Он откинул ее голову назад, облизывая языком ее рот. Другой рукой он обхватил ее грудь, пальцами дразня ее сосок, превратив его в тугую вершинку, но руки Персефоны были неистовыми, и они проложили дорожку вниз по его груди, к пуговице брюк, и когда она расстегнула их, его член вырвался на свободу. Ее хватка была твердой, и она потянула его несколько раз, прежде чем поместить у своего входа.

— Я горю для тебя, — сказала она, когда Аид схватил ее за колени и притянул к себе, входя в неё одним плавным движением. Она выгнулась навстречу ему, прижавшись грудью к его груди, откинув голову назад. Он поцеловал ее шею, когда вошел в нее. Они двигались вместе, бесконтрольно, руки сжимались, рты ласкали, языки соприкасались, дыхание переплеталось. Он сменил позу, отодвигаясь от нее, только для того, чтобы перевернуть ее на бок, и вошел в нее, прижав ее ноги к груди. Ее дыхание изменилось, ее стоны стали громче, и Аид продолжил, двигаясь сильнее, поднимая ее ногу, чтобы она легла ему на плечо, проникая глубже.

Когда он снова отстранился, то заключил ее в объятия и усадил в кресло за своим столом. Держа ее у себя на коленях, прижав спиной к своей груди, он снова вошел в нее. Его руки скользили по ее телу, одна на груди, другая дразнила клитор. Голова Персефоны откинулась на изгиб его плеча, и он целовал, лизал и покусывал ее шею и плечо. Наконец, он больше не мог этого выносить и вошел в нее, вставая со своего стула, когда он это сделал, все ее тело подпрыгивало, пока они не кончили в порыве.

После этого Аид прижал ее тело к себе.

— Несмотря на то, как я люблю видеть тебя обнаженной и ждущей меня, — сказал он. — Я бы действительно предпочел, чтобы ты показала мне этот вид в Подземном мире. В этот офис мог войти кто угодно.

Она хихикнула.

— И что бы ты сделал? Любому, кто увидел меня?

— Я не знаю, — признался он, провел пальцем под ее подбородком и приподнял ее голову так, что их глаза встретились. Он хотел убедиться, что она осознала весомость его слов.

— Это тебя напугает.

Она вздрогнула, и он знал, что она поняла. Он не мог предсказать, как он отреагирует. Это могло произойти одним из двух способов — он мог бы счесть это случайностью и забыть, или он дал бы волю насилию, которое таилось под его кожей, жестокости, которая была пропитана его кровью.

Через мгновение он привлек Персефону к себе и отнес ее к огню, затем поставил на ноги. Она подняла руку, пальцы скользнули по его губам.

— Чего ты хочешь? — спросила она.

— Тебя, — сказал он. — Всегда тебя.

Они снова поцеловались, и Персефона сняла пиджак Аида. Их руки столкнулись, когда они оба расстегивали пуговицы на его рубашке. Вскоре он тоже был обнажен, и они вместе опустились на колени на пол. Когда они стояли на коленях друг перед другом, рука Аида скользнула между ее бедер. Он дразнил ее отверстие, погружая пальцы в ее теплую, влажную плоть. Другая рука обвилась вокруг ее талии, и он соединил их тела воедино, двигаясь глубже в ней, используя один палец, затем два. Ему нравилось чувствовать ее, то, как участилось ее дыхание, ее крики удовольствия. Прошло совсем немного времени, прежде чем он перевернул ее на спину, раздвинул ее ноги так широко, как только мог, и лизал ее, сосал ее, дразнил ее. Ее руки запутались в его волосах, и она прижалась к нему, двигая бедрами, и когда она кончила, она выгнула спину, ее руки впились в его кожу головы, и он пил ее, хлеща языком, чтобы уловить каждую частичку ее сладости. Когда он закончил, он взобрался вверх по ее телу и скользнул в нее. Устроившись между ее ног, он не сразу пошевелился. Он смотрел в ее глаза, проникал в ее душу, видя свою жизнь с ней, их будущее, не просто как короля и королеву, но как любовников.

Он убрал волосы с ее лица. Он прилип к испарине, которая блестела у нее на лбу, прежде чем поцеловать ее в губы.

— Ты прекрасна, — сказал он и приподнялся на цыпочки, входя глубже.

Она вздохнула и выдохнула.

— Ты тоже, — ответила она.

Он усмехнулся и вышел, головка его члена едва вошла в нее.

— Я думаю, ты сходишь с ума от удовольствия, дорогая.

Она поджала губы, а затем ответила:

— Да.

Она прерывисто вздохнула, когда он снова вошел в нее.

— Но я всегда считал тебя красивым. Красивее любого мужчины, которого я когда-либо видела.

Он продолжал двигаться, и они продолжили этот непринужденный разговор, и Аиду пришла в голову мысль, когда он смотрел в ее сверкающие глаза, что в том, как они сошлись на этот раз, было что-то другое, что-то более глубокое, темное и даже более интимное.

— Я никогда не забуду, что я почувствовала, когда впервые увидела тебя, — сказала она.

— Скажи мне, — настаивал он.

Несмотря на тепло костра неподалеку и капли пота, выступившие на их коже, она задрожала.

— Я почувствовал на себе твой взгляд, как будто руки касаются всего моего тела. Я никогда не чувствовала себя такой пылающей. Мне никогда не было так страшно.

— Почему страшно? — спросил он.

Он наклонился ближе к ее губам, и она пошевелилась, ее ноги раздвинулись еще шире, чтобы приспособиться к его движениям, темп которых увеличился.

— Потому что… — начала она, а затем сделала паузу. — Потому что я знала, что могу полюбить тебя, а я не должна была.

Губы Аида накрыли ее губы, и показалось, что его грудь раскрылась, и все его мысли и чувства излились в нее. Его темп ускорился, и после этого они затихли, даже их стоны и вздохи были тихими, пока они не достигли кульминации, накатывая волнами и обрушиваясь в кучу конечностей, дыхания и пота.

Аид перекатился на спину, и Персефона прижалась к нему, положив голову ему на грудь.

— Твоя мать ненавидит меня, — сказал Аид.

— Если она узнает, что ты здесь, она накажет тебя.

Персефона перекатилась на него и села, оседлав его тело. Его глаза загорелись, когда ее влажный и набухший центр обхватил его твердеющую плоть.