Страница 34 из 42
- Пригласите наверх старшего инженера Скворцову.
Он подал Наталье Сергеевне руку, помогая выбраться
из узкого проема рубочного люка, подождал, пока она приведет себя в порядок - вентиляция на этот раз пе пощадила ее прическу,- и негромко сказал:
- Большое вам спасибо, Наталья Сергеевна…
- Ну что вы, товарищ командир, - застеснялась она.
- Зовите меня Сергеем Егоровичем.
- Хорошо. Так за что же вы меня благодарите?
- Как за что? Вы же в некотором роде спасительница корабля. Отныне мы вас занесем в наши лодочные святцы.
- Благодарите аппаратуру! А лично я просто не понимала происходящего. Иначе бы со страху померла. Я ведь обыкновенная трусиха. Честное слово, Сергей Егорович!
Она смотрела на него снизу вверх, и в ее затуманенных смущением глазах действительно было что-то нежное и беззащитное.
Через несколько дней лодка возвратилась в базу и ошвартовалась возле причального понтона. На пирсе командира ждал штабной автомобиль. Когда капитан третьего ранга Мирский возвратился па причал, инженеров он уже не застал. Тех тоже увезли на доклад к начальству.
Возле сходни покуривал трубку чисто выбритый и постриженный замполит.
- Представляешь, Сергей Егорович, - лукаво прищурясь, заговорил он. - Сенюшкин-то с Чугуновым предложение Наташе сделали. Каждый по полной форме просил у нее руку и сердце…
- Ну и кого она предпочла? - с деланным равнодушием спросил Мирский.
- А как ты сам думаешь? - вопросом на вопрос ответил замполит.
Мирский усмехнулся и ступил ногой на трап.
- Погодите, товарищ командир, - остановил его замполит. - Что же будем делать с незадачливыми женихами? Выписывать им записки об арестовании?
- Амнистия обоим,- улыбнувшись, сказал Мирский.
Уверенным, пружинистым шагом он поднялся по сходне на палубу лодки, козырнув на ходу Военно-морскому флагу.
ДРУЗЬЯМ НЕ ЗАВИДУЮТ
Я сижу на торце причала возле самого уреза воды. У ног лениво катит волны море, солнечные блики на гребешках - словно множество улыбок. Море приветствует лейтенанта-инженера Портнова! Хотя я все не могу привыкнуть к офицерскому званию и частенько посматриваю на свое плечо. Две блестящие звездочки заставляют сильнее биться сердце.
Уже около часа я терпеливо жду рейсовый катер и перебираю в памяти все, что произошло в моей жизни за последние тревожные и радостные дни.
- Считайте, что вам повезло, - сказали мне в отделе кадров, - вы назначены командиром группы к Вольскому-одному из лучших ракетчиков флота!
Право, жизнь что-то чересчур меня балует: золотая медаль, удачное назначение. Не многовато ли сразу?
- Кстати, - продолжал кадровик, вручая мне предписание,- Вольский сам просил назначить ему офицера потолковее…
Как это понимать: то ли как комплимент, то ли предупреждение на будущее, - я так и не решил.
…Мои размышления прерывает треск мотора. Вскоре подошедший катер мягко упирается носом в деревянный причал. Вблизи территория соединения подводных лодок кажется мрачноватой. Берег зацементирован до самого подножия горы. На склонах ее - террасы для складов. Птичьим гнездом прилепился к серой скале сигнальный пост.
Дежурный офицер проверяет документы и провожает меня до самого места стоянки подлодки.
- А вон и сам Вольский. - Он указывает на высокого и чуточку франтоватого офицера.
Волнуясь, я ступаю ногой на узкий металлический трап.
- Товарищ капитан-лейтенант… прибыл для дальнейшего…
- Хорошо, - перебивает меня Вольский. - Давай знакомиться. Меня зовут Георгий Львович.
От него пахнет хорошим одеколоном, он подтянут и строен, карие глаза внимательно смотрят из-под черных бровей, сошедшихся над прямым точеным носом. От моего рукопожатия Вольский чуть заметно морщится.
Мы садимся на скамью возле врытой в землю и наполненной водой железной бочки, в которой плавает большая фиолетовая медуза. Капитан-лейтенант протягивает мне раскрытую пачку «Ореанды» с золотистой полоской на мундштуках сигарет.
- Спасибо, не курю.
- Ты окончил с отличием?
- Да.
- Молодчага! - Вытянув губы трубочкой, Вольский пускает несколько замысловатых колечек дыма. - Сразу открою свои карты: учусь заочно на втором курсе академии. Потому, сам понимаешь, - сопромат, теормех, высшая математика, как ревнивая жена, забирают у меня все свободное время. Особенно, когда очередная сессия па носу. Так что извини, кое-какие вопросы тебе сразу придется решать самому. Потянешь?
Я молча передергиваю плечами. Он швыряет в бочку окурок, целясь в колеблющийся зонтик медузы.
- Лично я считаю, что самостоятельность никому не была во вред. Зато лишняя опека не дает расправить крылья.
Мой кивок по-прежнему неопределенен.
- Ну что ж, считаем - договорились. Пошли теперь к командиру.
После обеда меня представили личному составу подводной лодки. И снова ошеломляющий сюрприз: в матросской шеренге я вижу Вальку Королева, своего школьного товарища. Еле сдерживаю себя, чтобы не крикнуть: «Валька, чертяка!» - забыв о своих лейтенантских погонах п офицерской солидности. Королев без улыбки смотрит на меня, негромко называет свою фамилию.
Когда после роспуска строя Вольский предложил мне ознакомиться с послужными карточками моих операторов, я, конечно же, начал с Валькиной. Родился, учился… Это пропускаю, об этом я знаю в десять раз больше, чем тут написано. Но куда же ты пропал, Валька, вскоре после окончания школы? Приезжая в отпуск, я надеялся что-то узнать о тебе. Напрасно. Никто не знал, где ты, что с тобой. Ага, вот, наконец, Новосибирское театральное училище… Харьковский библиотечный техникум… Долго же тебя носило по стране! Призван Харьковским военкоматом. Направлен… Третий класс. Да, небогато для второго года службы…
- Прочел? - спрашивает меня капитан-лейтенант. - Теперь слушай, я охарактеризую моряков, с которыми тебе работать. Самый слабый - Саркисян. Плохо знает русский язык. Тяжело с ним. Самый сильный, пожалуй,
Королев. Но твердый орешек: то, что положено, делает, а больше - ни-ни. Остальные - обычные толковые ребята. Служить с ними можно без особых хлопот. Сбагрить бы еще куда-нибудь этого Саркисяна, тогда совсем был бы полный ажур…
Вечером Валька Королев постучался в дверь офицерского общежития:
- Разрешите войти, товарищ лейтенант?
- Давай побыстрей, без церемоний!
Мы тискали друг друга в объятиях, шутливо тузили кулаками.
- Я и не знал, что ты офицер. Желаю вырасти до адмирала! А помнишь, как я тебе снегу за шиворот насыпал?
Он садится на мою кровать.
- Сетка у тебя панцирная… А я вот на втором ярусе перебиваюсь. - На его безбровое, веснушчатое лицо набегает тень. - Не сложилась моя жизнь… Высокие замки строил. Оказывается - на песке. Послужную мою небось читал? Всех вас хотел удивить - подался в артисты. Но вовремя ушел. Иначе быть бы мне вечным статистом. Не с моим носом Отелло играть! А после все вверх тормашками пошло. Даже на библиотекаря не выучился - стыдно стало хлеб у девчонок отбивать. Сюда ехал - тропики каждую ночь снились, кокосы, Южный Крест. А где они, пальмы с орехами? Два бачка картошки за час до подъема. Тропики где? Нынче квадрат «А», завтра район «Б». Южный Крест! Неделями обычного Солнца не видим! Правда, смирился и привык. Но к ракетам так и остался равнодушным. Да что мне? Я - тягловая сила. Тяну себе помаленьку до демобилизации, а там снова мотанусь за счастьем по белому свету.
Я молча слушаю Валькину исповедь. Сейчас мне нечего возразить ему и нечем ободрить. На языке вертятся только слова: «долг», «обязанность», А ими-то, я чувствую, Вальку не прошибешь.
- Боюсь, что и ты, Вася, быстрехонько набьешь себе здесь шишек. Заест тебя романтика авралов и больших приборок, - подытоживает Валька.
Вольский решил сразу же ввести меня в курс всех лодочных дел. Я словно тень хожу с ним по тыловым учреждениям, учусь оформлять документы, принимать и сдавать имущество.