Страница 31 из 42
- Без сучка и задоринки?
- Накладки, безусловно, были, однако не повлияли на конечный результат. Должен сказать чистосердечно, этот ваш запасник Русаков - очень способный командир. Мой вам совет: пе упускайте его из армии!
- Мы и не упустим. Я думаю, на днях он подаст рапорт о зачислении в кадры.
- Чувствуется в нем завидная увлеченность, огромное желание побольше узнать. Он уже вырос из взводных пеленок, рота ему вполне по плечу.
- Нами уже написано представление на утверждение Русакова в должности командира роты.
- Это очень перспективный офицер!
Личный состав десанта только что построился. И хотя отдых длился всего несколько часов, морские пехотинцы проснулись бодрыми. Десять минут спустя они стояли в строю.
- Товарищи гвардейцы! - обратился к ним командир батальона. - Проведенный вами бой за высадку положительно оценен командованием флота. Стойко вы держались и в обороне. Осталось достойно завершить учение. На последнем этапе вы будете действовать бок о бок с воинами Войска Польского - нашими братьями по крови и товарищами по оружию. Вот их представитель, - указал комбат на поручника Ковалика, который красивым жестом вскинул руку под козырек.- По окончании учений будет проведен совместный военный парад, на котором будут присутствовать министры обороны Советского Союза и Польской Народной Республики. Сами понимаете, что мы должны во всей красе показать нашу гвардейскую выправку и русскую молодецкую удаль!.. А теперь позвольте мне, товарищи морские пехотинцы, выполнить приятное поручение… Десант, смир-р-но! - зычно скомандовал гвардии майор.- Объявляю всему личному составу благодарность за умелые и решительные действия!
- Служим Советскому Союзу! - дружно ответил строй.
- Наиболее отличившиеся матросы, сержанты и офицеры будут представлены к награждению ценными именными подарками,- закончил свое краткое выступление комбат.
- А для вас, Русаков, я приберег сюрприз особого рода, - сказал Родионов, когда строй был распущен п они остались вдвоем. Министр поинтересовался личностью командира вспомогательного десанта. Мне велено представить вас к досрочному присвоению очередного звания. Насколько я в курсе, все приказы подпишут в день подведения итогов учения. Так что поздравляю вас, без пяти минут гвардии старший лейтенант! - крепко пожал он руку Юрию.
- Спасибо, товарищ гвардии майор, за доверие, - растерянно вымолвил Юрий.
- Но ведь я знал, кому доверяю… Словом, так держать, как говорят на флоте. Только учтите: кому .больше доверяют - с того вдвойне и требуют. Ну я поехал на свой КП.
Облако пыли скрыло уходящую машину, а Русаков возвратился в пролесок, где его рота уже начала готовиться к маршу. Ровно гудели прогреваемые моторы, звучали негромкие слова команд, слышались треск и шуршание кустарников - разбиралась маскировка танков и бронетранспортеров. И эти давно ставшие привычными для слуха звуки вдруг показались Юрию Русакову прекрасной и волнующей симфонией, полюбившейся ему отныне и на всю жизнь.
ИХ ЖДАЛ СЕВАСТОПОЛЬ
Жора Оловянников рвался в бой. А его определили баталером на береговую базу подводных лодок. Виной всему была близорукость. Правда, выдали Оловянникову матросскую форму и бескозырку с надписью «Черноморский флот», но ото было слабым утешением. Расстроенный Жора каблуком растоптал свои очки. И удивительное дело! Зрение стало улучшаться. Через каких-нибудь полгода он уже не водил носом по бумагам и свободно читал даже хвостатые закорючки боцмана Петренко с тридцатой «щуки».
Этот самый Петренко и воскресил в Жорином сердце угасшую было надежду.
- Не стыдно тебе, хлопче, на складе отсиживаться? - сказал как-то боцман. - Силищи в тебе, как во вспомогательном дизеле. Давай-ка к нам на подводную лодку…
Жора с таким пылом кинулся на боцманову грудь, что опрокинул па пол банку с олифой. Облапив Петренко. жилистыми руками, жарко шептал ему, словно любимой девушке:
- Возьмите к себе, Богдан Маркович! Самой черной работой не погнушаюсь. Робу вашу стану стирать, сапоги ваксой чистить. Честное комсомольское…
- Ну добре, добре, - размяк опешивший боцман. - Нам не холуи нужны, а толковые матросы. И не с войны ведь просишься. Поговорю о тебе с командиром.
Словом, недели через две Жора Оловянников перенес свои вещи в лодочный кубрик. Первым делом, пока не схлынула радость, накатал он послание в город Алапаевск, что на Урале, где жила одна девушка по имени Шура.
«Наконец-то я стал настоящим подводником, - писал Жора. - Лодка моя знаменитая, на рубке в кружочке «тройка» намалевана, что означает три победы. Отправил ее экипаж три фашистских корабля на дно морское. Почти у всех на груди ордена и медали. На днях снова в боевой поход. Может, и я вернусь из него с наградой…»
И дальше на шести страницах в таком же духе. Он и не подозревал, что письмо причинит ему уйму неприятностей. Вскоре на лодке узнали, что выболтал новичок много неположенного.
- Ты что, вчера только на свет народился? - отчитывал Жору вконец расстроенный Петренко. - Чего ты в листке своем наплел? Или под трибунал захотел?
До трибунала дело не дошло. Однако в поход Оловянникова не взяли. Откомандировали в комендантский взвод, который нес охрану территории.
База подлодок жила по законам военного времени. И однажды безлунным вечером тишину всполошили выстрелы. Комендантский взвод был мигом поднят в ружью и двинулся к месту тревоги.
Часовым, открывшим стрельбу, оказался Жора Оловянников.
- Там, - показал он рукой на заросли дрока. - Слышу, лезет. Я ему: «Стой! Кто идет?» Притих вроде. Потом снова кусты затрещали. Я вскинул винтовку и - по звуку. Он бежать. Тогда я ему вдогонку всю обойму.
Заросли оцепили, прочесали. И наткнулись на убитую лошадь.
- Наповал, в башку! - удивленно поцокал языком командир взвода. - Чудеса! Сколько я ни бился с ним на стрельбище - все пули за молоком. А тут на тебе, впотьмах с пятидесяти метров мерина уложил. Самого работящего во всей хозчасти!
Между тем возвратилась из боевого похода тридцатая «щука». Жора стоял в толпе встречающих и с завистью думал о том, что снова будут оформлять на ее экипаж наградные листы. Он повернулся и, ссутулясь, побрел прочь. В казарме, не разуваясь, повалился на постель.
В таком положении и застал его боцман Петренко.
- Хучь бы землю с чоботов оскоблил, - укоризненно сказал он Жоре. - Ну бис с тобой, два наряда, что тебе за такое полагается, на лодке отстоишь. Собирайся, дозволили тебя обратно к нам взять.
Тридцатой «щуке» недолго довелось отдыхать после возвращения. Осажденный Севастополь нуждался в помощи. Надводным кораблям все труднее становилось прорываться в его бухты. Потому и самолеты наши редко взлетали с аэродрома: им не хватало горючего.
Тогда командование решило доставлять его подводными лодками. Заговори про то в мирное время - сочли бы за сумасшествие. Но война опровергла немало самых непреложных ранее истин. Авиационный бензин заливали прямо в балластные цистерны. Подводным танкером стала и тридцатая «щука».
На рассвете одного из последних весенних дней опа покинула причал. Задувал «мордотык» - колючий северный ветер, набрасывались на лодку взъерошенные волны.
Болтанка и запах паров бензина вогнали Оловянникова в муторную одурь. К горлу подкатил мокрый комок.
И не миновать конфуза, если бы не заметил его бледное с серо-зеленым налетом лицо боцман Петренко.
- Э, да ты совсем скис, матрос, - сказал он Жоре. - Ну-ка шагай за мной, я тебя вылечу. Есть у меня верное средство от качки…
Он привел Оловянникова в носовой отсек, вручил суконную тряпку и велел натереть до радужного сияния медные рукоятки торпедных аппаратов.
За работой и верно полегчало. Жора повеселел и перестал обращать внимания на болтанку, хотя она даже усилилась. Переборол в себе страх перед бесконечными взлетами и падениями,