Молчаливое море

Я знала, что Вася будет ждать меня на улице. Поэтому не удивилась, когда он взял меня за локоть.

— Ну, как поживают наши морские свинки? — несмело улыбнувшись, спросил он.

А я вспомнила, как он отчитывал меня в овраге, и решила отплатить той же монетой.

— Вас что, — спрашиваю, — сельские комсомольцы уполномочили за них речь держать?

— Да не так вы меня поняли? — сердито воскликнул он.

— А как изволите вас понимать? Сами-то хоть раз были в деревне?

— Каждое лето езжу. У меня в Вагайском районе полсела родственников живет!

— Ага, значит, и вы в свое время оттуда сбежали?

— Да не я, а мой отец.

— Хорошо, а вот освоение целины, по-вашему, тоже...

— То совсем другое дело, — нетерпеливо перебил меня Василий. — Там на пустом месте начинали. Люди действительно были нужны. И не только хлебопашцы — архитекторы, инженеры, строители и множество других специалистов! А вот моя Александровка сто лет как стоит, а людей в ней почти не прибавилось.

— Все равно вы неправильно поступили. Решение обкома комсомола обсуждать начали. Забыли про демократический централизм.

— Демократический централизм своего ума иметь не запрещает. Да бросьте вы меня отчитывать! — ощетинился вдруг он. — Скажите лучше, вы в кино завтра со мной пойдете? Я на «Тихий Дон» два билета взял.

Неожиданно для себя я согласилась. И вынуждена была отметить, что мне приятно разговаривать с этим самоуверенным парнем, легко идти рядом с ним по скрипящему снегу, и чем ближе мы подходили к моему дому, тем больше я замедляла шаг.

Честное слово, я никогда не была слишком высокого мнения о своей внешности! Однако до чего приятно чувствовать на себе восхищенные взгляды, особенно если так смотрит человек, который и сам тебе нравится.

Глава 3

Только когда подошли к Босфору, Портнов в полной мере оценил благородство капитан-лейтенанта Исмагилова. Пока «Величавый» проходил проливную зону, лейтенант не покидал сигнального мостика, забыл даже пообедать. Очень уж заинтересовала его своей неповторимой экзотикой архитектура древнего Стамбула.

Поражало соседство замшелых старинных крепостей с ультрасовременными зданиями из стекла и бетона, убогих лачуг с роскошными дворцами богачей.

На одном из красивых особняков развевался советский флаг. Здесь разместилось наше консульство. С балкона его приветливо махали руками. И Портнов вспомнил, что где-то читал или слышал любопытную историю, связанную с этим домом. Будто бы строили его еще при Екатерине Второй и под фундамент засыпали целую баржу земли, взятой в России. Чтобы дипломаты всегда думали о своей стране.

Белая башенка маяка на скале воскресила в памяти легенду о смелом греческом юноше Леандре, который каждый вечер вплавь пересекал Босфор, чтобы увидеться со своей возлюбленной Геро. В одну из штормовых ночей он утонул. Зато великий английский поэт Байрон, решивший в непогоду повторить подвиг Леандра, благополучно достиг противоположного берега пролива.

Сигнальщики дали Портнову бинокль. Он навел окуляры на знаменитую Ай-Софию — мечеть, под которую много веков назад приспособили великолепный эллинский храм. Благородное, со строгими и стройными формами сооружение окружали частоколом минареты.

Воду бороздило много пестро раскрашенных парусных и моторных фелюг, нервно вскрикивали снующие от берега к берегу паромы.

Лавируя между ними, к «Величавому» спешил быстроходный катер-лимузин. На его палубе и даже на крыше рубки сидели люди с кино- и фотоаппаратами.

— Что это за катер? — спросил лейтенант у сигнальщика.

— Американский шпион.

— Но он под турецким флагом!

— Такой же турок, как я индус, — усмехнулся старшина. — Каждый раз встречает на этом же самом месте...

Юркий лимузин прошелся вдоль одного борта ракетоносца, пересек курс почти возле самого форштевня и перешел на другую сторону. Потом круто развернулся и припустил прочь, по-собачьи виляя кормой.

Портнов долго смотрел ему вслед, не зная еще, что впереди его ждет немало встреч с любопытствующими кораблями, на мачтах которых будут полоскаться американские, итальянские, испанские и многие другие флаги.

Расступились берега, и у бортов заплескались суматошные волны Мраморного моря. Низко летя над водой, охотились большие черно-белые чайки. На горизонте кляксами синели Принцевы острова.

Лейтенант вернул сигнальщикам бинокль и спустился в кают-компанию.

— Будете кушать? — спросил его вестовой. — На вас оставлен расход.

— Не отказывайтесь, Василь Трифоныч! — подал голос из-за стола заместитель командира капитан третьего ранга Поддубный. Узнав вчера его фамилию, Портнов еле сдержал улыбку: очень уж не походил на прославленного русского богатыря низкорослый и щуплый замполит.

— Спасибо. Борща мне не надо, дайте одно второе, — сказал вестовому лейтенант, которому лестно было услышать из уст начальства свое имя-отчество и неловко оттого, что явился не вовремя, хотя не был занят вахтой.

— Ну как, впечатляет заграница? — хитровато прищурившись, спросил замполит. По его тону было похоже, что не один Исмагилов инициатор трех свободных дней. — Насматривайтесь вволю, а то в следующий раз, может, и не удастся. Служба, брат, она когда мать, а когда и мачеха!

Портнов промолчал, старательно налегая на жаркое. А его собеседник уже поел и затягивался теперь послеобеденной сигаретой.

— Телеграмму домой послать не забыли? — снова задал вопрос замполит. И опять заговорил сам, не дожидаясь ответа. — Впрочем, я не одобряю решения командира. Боюсь, что вами руководило просто мальчишеское ухарство. Как захотелось, так и расхочется. Нет, будь на то моя власть, я бы вас выпроводил в отпуск! Обязательно бы выпроводил...

— Прошу разрешения от стола, — допив в два глотка компот, сказал Портнов.

— Вы не курите? Правильно делаете. Легких хватит на сто лет, — словно не слыша его просьбы, говорил Поддубный. — Ваши родители живы?

— Да.

— Братья-сестры имеются?

— У матери я один. У отца есть еще две дочери от второй жены.

— Как вы разместились? — деликатно перевел разговор на другое замполит. — Каюта удобная?

— Двенадцатая каюта в кормовом коридоре.

— Ага, значит, вместе с лейтенантом Смидовичем...

Я ни о чем не допытывалась. Вася сам рассказал мне о себе. В его голосе были вызывающие нотки, когда он сказал, что мама его работает уборщицей в конторе зеленхоза, а отец бросил их много лет назад.

Васины родители выросли в одной деревне, закончили школу-семилетку, десятилетки поблизости не было, как, впрочем, и возможности учится дальше: шла Великая Отечественная война, все колхозное хозяйство легло на плечи женщин, стариков и подростков.

В сорок третьем году отца призвали в армию. Ушел юнцом, а вернулся возмужавшим человеком. Но жить в деревне не захотел. После свадьбы он забрал жену и укатил в город. Устроился шофером на одну из автобаз. Дали им крохотную комнатенку в общежитии. Теснота была такая, что мать вечера просиживала на коммунальной кухне, пока отец занимался. Он поступил в заочный техникум.

Еще труднее стало, когда родился Вася. Матери приходилось на целые месяцы уезжать к родственникам в деревню, чтобы дать возможность мужу подготовиться к сессии и заодно сэкономить ему денег на дорогу.

Получив диплом, отец стал работать начальником строительного участка. Но не успокоился и поступил на вечернее отделение автодорожного института. Мать с сыном его почти не видели: уходил с зарей, возвращался домой за полночь. А однажды не вернулся совсем. Через несколько дней прислал за чемоданом с вещами своего приятеля. От него мать узнала, что отец сошелся со своей сокурсницей. Вскоре «молодожены» уехали в другой город. Васина мама сама подала на развод, отец их не забыл — без исполнительного листа деньги посылал каждый месяц. Мать не настраивала сына против отца, не запрещала им видеться. Но с годами отец стал приезжать все реже и реже. Правда, иногда вызывал сына на телефонные переговоры, приглашал в гости. Только Вася к нему не ехал и писем тоже не писал.