Страница 34 из 46
Он приходил много раз. Часто ночью. Уже не просил впустить. Просто стоял, прислонившись к двери. Или сидел под дверью, как пёс, которого жестокий хозяин выгнал на улицу за провинность.
Ева знала, что это Эрих, а не кто-то другой. Знала, когда он приходит, даже если не слышно было шагов. Ей не нужно было видеть, чтобы знать.
Она не открывала. Ей казалось, что сердце разорвётся, если она увидит его ещё хотя бы раз.
– Ты бы сходила к нему, поговорила… – как-то хмуро бросила Вейла.
– Зачем?
– Затем… – рассердилась неожиданно Лиза. – Он там такой же, а то и ещё хуже. Что творите-то? Такое время страшное! Считай, оставили армию без командования. Нам помощь ваша нужна, головы ваши светлые! А вы… как два зомби – вроде, еще не умерли, но уже разлагаетесь. Я хоть немного тебя тормошу, а он вообще никого не пускает. Один совсем. Лучше бы в запой ушёл, как все нормальные мужики, честное слово! Мне кажется, он скоро свихнётся. Вита, нельзя так! Что ты с ним делаешь? И с собой! Что он такого мог натворить, что ты вот так…
– Он меня убил, – глядя в потолок, отрешённо усмехнулась Ева – и Вейла вздрогнула от этой безумной улыбки. – Теперь я убила его. Значит, мы квиты.
– Вот же два дурака! – вздохнула Лиза и ушла, оставив её одну.
Вот и замечательно – Ева уже почти достигла дна, так зачем мешать ей погружаться и дальше в это серое болото безысходности?
***
А потом, в один из дней, внезапно появился он…
Вошёл, не спрашивая разрешения, и от его рыжести и солнечности у Евы аж глаза резануло.
– Привет, красотка!
– Шон… – Ева вымученно улыбнулась в ответ.
Еве казалось, что у неё даже мышцы лица, отвечающие за улыбку, атрофироваться успели. Но на этого Рыжика иначе реагировать невозможно.
Шон окинул хмурым взглядом её «смертный одр» и смело направился к шкафу, распахнув дверцы, принялся шарить там, время от времени швыряя на постель что-то из вещей.
Ева села, с удивлением наблюдая за этим процессом.
– Одевайся! – категорично велел ирландец. – Сама сможешь?
– Смогу, – растерянно кивнула Вита. – А… зачем?
– Гулять пойдем, – усмехнулся Шон. – У меня в планах пикник на берегу моря. Буду лечить тебя.
– Лечить?
– Лечить. Морем и джином. Лучшее лекарство от всего. Поверь, красотка! Пора тебя отремонтировать, пока не превратиться в развалины. А вместе с тобой и весь мир... Давай вставай! Опоздаем на попойку!
65
– Всё-таки океан – это великая вещь, – глубокомысленно изрёк Шон, протягивая Еве очередной шот. – Магия, чистая магия. Смотри, какая мощь! Всегда в движении. Чтобы не происходило, это движение никто и ничто не остановит. Но это только внешнее, а в глубине – буддийское спокойствие. Нам всем надо учиться быть океаном…
– Учиться можно, но стать таким не получится, – покачала головой Ева. – Попробуй всегда остаться невозмутимым! Нет, такого вселенского пофигизма просто не существует...
– Да вот он – прямо перед тобой, – фыркнул Шон, сверкнув своей солнечной улыбкой. – Я же ирландец!
– И что из того? – с шутливым вызовом спросила Ева.
– Ирландцам все пофиг! Не знаешь, что ли?
– Это тебе-то? – Ева неожиданно для себя самой поняла, что смеётся.
Кажется, она уже целую вечность этого не делала. Но, когда ты сидишь на берегу океана, слегка навеселе от крутейшего лепреконского джина, а рядом с тобой кто-то вот такой солнечный и яркий, как тут не хохотать? И даже ледяной ветер не помеха. Наоборот, он выдувает из мыслей всё лишнее, пыльное, дряхлое, ненужное.
Нет, лучшие лекарства это не джин и море, а вот такой рыжий друг, который всегда придёт на помощь.
Именно это Ева и решила ему сказать, мгновенно став серьёзнее.
– А мне кажется, ты очень близко к сердцу принимаешь чужие беды, Шон. Ты единственный, кто решился меня спасать. Остальные не отважились. Только Лиза рядом была всё время. Спасибо ей! Не дала мне свихнуться. Не то, что мне хотелось кого-то видеть. Но никто и не пытался вломиться в мою одиночную камеру добровольного заключения. Я понимаю их – я сама себя напугалась сегодня, когда ты меня к зеркалу подвёл. Труп ходячий. Чего, собственно, я и добивалась… Похоже, я планировала тихо и мирно помереть от тоски. Спасибо, что вытащил меня из этого склепа!
– Да ты ещё ничего! Красотка! – игриво оценил Рыжий. – Вот твой точно на зомби похож. Я же сначала к нему заглянул… Хотел с шефа начать – привести в чувства и к тебе отправить. Но понял, что там мне ловить нечего. Вот уж не думал, что его можно так сломать! У него же всегда на первом месте были здравый смысл, ответственность и его дело жизни. А тут даже про «конец света» забыл. Никого не слышит, ничего не видит. Треш! Эриха только ты воскресить можешь. Я бессилен. Как в сказках, в безнадёжных случаях спасает только любовь…
Ева вздохнула судорожно, сердце так болезненно сдавило, что пару секунд даже дышать не получалось.
– Я не могу…
– Но ты ведь его любишь, – Шон не спрашивал, он озвучивал факты. – А он тебя. Я это знаю. Такая любовь… Не каждому так в жизни везёт, понимаешь? Эти ваши взгляды, эта энергия… Огонь между вами. Словами не объяснить. Просто видишь, чувствуешь. Я завидую. Если бы кто-то так на меня смотрел...
– Я уже не смотрю так. Я вообще не могу на него смотреть, – Ева съёжилась, обхватив себя руками за плечи, глядела вдаль, где кружились над водой чайки, выискивая рыбу.
– Хочешь сказать, что любви больше нет? – хмыкнул Шон. – Ох, Вита! Глупости! Как говорил апостол Павел: «Любовь никогда не перестает…».
– Я думала, ты далёк от церкви и веры, – усмехнулась невесело Ева.
– Далёк, красотка, – кивнул Шон, наливая снова. – Но иногда эти ваши святые говорят действительно мудрые вещи. И Павел один из таких. Умный был мужик. Кстати, знаешь, что до того, как стать апостолом он занимался отловом христиан и их казнями. По сути, убивал и мучил тех, к кому потом сам и примкнул. Но вот, покаялся, и Бог его простил, и христиане простили, и стал он проповедовать, и других учить мудрости. Чтобы не повторяли его ошибки. Показательно, да?
– Намекаешь, что всё можно простить? – Ева запрокинула голову, щурясь на тусклое зимнее солнце.
– Думаю, так, – кивнул Шон. – Я тебе точно скажу – никуда ничего не делось. Если бы твоя любовь прошла, растаяла, как снег на солнце, то ничего бы тебя сейчас не терзало. Ты не пыталась бы умереть от тоски. Не вздрагивала бы от одного его имени. Не знаю, что там вас связало – расплата за грехи прошлого, обстоятельства настоящего, судьба, карма, но я вижу результат. Он нужен тебе как воздух. А ты нужна ему. И я тебе снова дам всё тот же старый совет: «Дыши!». Дыши этой любовью, Вита! Нельзя без воздуха жить, понимаешь, красотка?
– Но как мне забыть теперь? – почти простонала Ева.
– Да не надо ничего забывать! – развёл руками Рыжий. – Просто жить надо сейчас, пока есть у нас такая возможность. Жить тем, что имеем. А ведь сейчас ты нашла, за что его полюбить, так? Значит, не такой уж он подонок. В подонка ты бы не влюбилась. И дело не в том, что ты ничего не знала. Такое ведь чувствуешь. На уровне интуиции. Особенно женщины чувствуют. Особенно, такие особенные женщины, как ты.
– Так и знала, что ты встанешь на его сторону, и скажешь, что я просто дура! – чуть раздражённо фыркнула Ева.
– Я на твоей стороне, красотка! – заверил Шон. – Я знаю, что он поступил мерзко. За такое убивать надо. Но ты не убила. Ты сделала хуже – заставила жить и помнить о том, что сделал. Жестоко. Так умеют карать только женщины.
Шон коснулся её руки, вынудив повернуть голову и посмотреть в глаза.
– Я знаю, говорят, что люди не меняются. Но это не так. Люди меняются. Но только для перемен нужно много времени и очень серьёзные обстоятельства. У Эриха было больше тысячи лет и очень серьёзные обстоятельства. Да, он оступился однажды, но разве он делами не искупил то зло? Ты же христианка… Ну, или была христианкой. Разве тебя не учили этому? Даже разбойников, блудниц и мытарей пускают в рай, если они раскаются в грехах своих… Иногда надо уметь простить. Тем более… это грех далекого прошлого. Ты же понимаешь, что сейчас он бы никогда не причинил тебе зла. Понимаю, он такое скрыл от тебя… – скривился Рыжий. – Как теперь доверять? Но, согласись, о таком прошлом мало кому хочется вспоминать. И уж точно перед любимой девушкой таким хвастать не будешь. Не мог же он предположить, что всё это тебя касается напрямую. Ну, мало кто помнит свои прежние жизни… Согласись?