Страница 30 из 46
– Я это спасти хочу, а не сломать. Может, ты не заметил, Князь, но тут в нашем мире творится какой-то треш. И, если я не ошибаюсь, этот армагеддон как раз вы и устроили. Так что вариант отступить мне не подходит. Тут всё предельно просто: или мы – вас, или вы – нас. Мы хотим выжить. И я для этого сделаю всё, что могу, и всё, что не могу тоже.
– Выжить можно и другим способом… – лукаво ухмыльнулся Лукавый. – Обзаведись правильными союзниками! Вот и будет тебе защита в этом море хаоса. Причём не только для тебя… Я готов уберечь и тех, кто тебе дорог, Ева. Ведь, положа руку на сердце, “весь мир” для любого человека – это два-три десятка его знакомых, которые действительно что-то для него значат. А все остальные, чужие и далёкие… Какое тебе до них дело? Неужели они стоят твоей жизни? Или жизни твоих друзей? Или жизни твоего Эриха?
– А ты мне предлагаешь спасать свою шкурку, обеспечив себе надёжный тыл? – фыркнула Ева. – Прихватить попкорн и плед и отсидеться в безопасном местечке, глядя, как на моих глазах гибнет всё человечество вместе с этой планетой?
– Так уж и всё? – скривился Люцифер. – Всех убивать нецелесообразно, моя дорогая. Как и уничтожать планету. Как это у вас говорят, рубить сук, на котором сидишь? Ещё немного поиграемся и успокоимся. Я точно не собираюсь доводить до крайностей. Бог, надеюсь, тоже. Он же всё-таки Добро! Хотя в этот раз он что-то разошёлся… Но с вас не убудет. Полезно для профилактики. А то совсем от рук отбились. Людям надо время от времени хорошую встряску устраивать, по-другому не понимаете. Выкосить половину населения, так, может, мозги включите… хоть на пару тысячелетий. Вот после Всемирного потопа, помню, такая благодать была…
– А он на самом деле был? – не удержала своё извечное любопытство Ева.
– Конечно, – легко кивнул Сатана. – Только его масштабы слегка преувеличили. Разумеется, не только Ной спасся. В момент опасности у многих смертных изобретательность просыпается. Так что спаслись тысячи. Но большая часть погибла. Зато те, кто выжил… Ах, если бы люди умели быть такими всегда… Но вы же слышите Высших только под дулом пистолета, – он снова усмехнулся. – Вот даже ты… Говорю уже который раз, чтобы не лезла не в свои дела, а ты упрямо идёшь туда, куда нельзя. А ведь ангелы с тобой так нянчиться не станут. Прибьют, и всё. Ты же знаешь, как они к смерти относятся. В их глазах это почти благо. Избавят тебя от тяжкого бремя жизни земной и прямиком в жизнь вечную отправят. А тебе оно зачем? Если разобраться, тебе среди смертных вообще нет места. Ты же наполовину фейри, ты к нам намного ближе. Не зря же так маешься всю жизнь. Чужая среди своих. Ты вот только сейчас, среди столь же странных людей, оживать начала. Дочь Виталиэля, воплощенная Третья Сила… Забудь ты о смертных, они не способны оценить тебя по достоинству. Они ничего не смыслят в гармонии.
– Так и вы с гармонией не дружите, – пожала плечами Ева. – Я вот думаю, что без Создателя в этом мире всё-таки порядок никак не навести. А вот скажи, вам-то почему так его возвращения не хочется? Он ведь и ваш Создатель тоже. Так чего вы так боитесь?
– Ну… Бог, я думаю, уже настолько привык играть роль Главного, что ему просто не хочется её никому уступать. К хорошему быстро привыкаешь. Иногда мне кажется, что он и сам уже верит в миф, который создал, и действительно считает Творцом Вселенной себя. А я… Не хочу получить нагоняй от папочки. Вряд ли он простит мне бунт, который я устроил. Я и сам понимаю, что погорячился, но сделанного не воротишь. Так ведь?
– Так бунт тоже был? – в очередной раз поразилась его откровенности Ева.
– Разумеется, – весело кивнул он. – Про него, конечно, тоже всё переврали. Но, да… Был бунт, был раскол. И всё проклятый Люцифер! И возгордился, и подстрекал, и против Бога пошёл, и мятеж поднял, и с Михаилом драку учинил, каюсь… Тогда мне казалось, что наши разногласия с Богом не решить иным способом.
– Знаешь, все совершают ошибки, – пожала плечами Ева. – Но ведь их всегда можно исправить. Или хотя бы попросить прощения. Тебе не приходило в голову просто отправиться к Создателю и честно признаться, покаяться во всем? Если верить легендам, ты был самым лучшим и любимым его творением. Так неужели он тебя не просит?
– О, Ева! – Люцифер захохотал звонко. – Как тебе такое вообще в голову пришло? Дьявол кается перед Создателем. Вот это картина! Так смешно!
– Вообще-то я не шутила… – пожала плечами Ева. – Ведь Создатель любил вас обоих: и Бога, и тебя, вы – его создания, его дети. И, если бы вы пришли к нему и попросили прощения за то, что тут натворили, уверена, Отец простил бы вас. Когда любишь, всё можно простить!
Он остановился внезапно, развернулся к ней, улыбка сошла с лица. Беспощадный синий взгляд впился в Еву. От его ледяной надменности хотелось вжать голову в плечи.
– Всё, говоришь, можно простить? – злая ухмылка скользнула по лицу и погасла. – А вот и проверим… Преподай мне урок прощения, Ева! Тогда я поверю, что и мне есть смысл каяться и надеяться на милосердие Творца. Пойдём, моя дорогая! Я расскажу одну сказку… Красивую сказку о любви и смерти. Очень красивую. Но тебе не понравится...
61
Морской берег сменился летним лесом.
Казалось, что в этой сочной зелени воплотилась сама жизнь. Птицы звенели в густых кронах. Запахи кружили голову: хвоя, свежесть, папоротник и медовый аромат разнотравья.
Ощущения были очень яркими и знакомыми, хотя у Евы и возникло чувство, будто она смотрит на всё это как-бы со стороны, словно Люцифер ей решил показать кино.
– Давным-давно в этом лесу… – прозвучал вкрадчивый голос над ухом Виты, – жила одна девушка…
И Ева, хоть и шагу ещё не ступила, увидела вдруг другое место – полянку, и маленькую хижину, и незнакомку у крыльца. Худощавую, невысокую, молоденькую. Она буквально тонула в широком платье-балахоне какого-то непонятного тусклого оттенка. Девушка сидела на ступенях и разбирала травы из плетёной корзины.
– В деревне её считали ведьмой. На деле же была она травницей и знахаркой. Впрочем, возможно, что ведьмой её считали не без оснований. Девица была не так уж проста. У неё действительно был дар… – продолжал нашёптывать Дьявол. – Дар лечить даже самые тяжёлые болезни, наставлять мудрым советом, несмотря на её юный возраст. Она понимала животных и птиц, она разговаривала с деревьями и травами. Каждый рассвет она встречала на высоком морском берегу, кланяясь Солнцу. А в полнолуние зажигала костёр рядом со своей хижиной и танцевала для Луны и Звёзд.
Мать её тоже считали ведьмой, потому женщины обитали здесь, в этой глуши. Потом её матушка умерла, оставив бедняжку совсем одну. Кто был её отцом, она не ведала. Покуда была жива мать, она, смеясь, отвечала на вопросы дочери, что она дитя эльфийского принца. А иногда придумывала, что это был ангел, упавший с небес. Или говорила, что нашла свою дочь в колыбели, которую прибило к берегу моря. Как бы там ни было, мать умерла, и она осталась одна.
Ева горько всхлипнула, глядя, как девочка плачет рядом с мёртвым телом единственного родного человека.
– Она не боялась леса и диких зверей, – медовая патока слов снова лилась у Евы за плечом, а она не могла отвести взгляд от мелькавших картинок. – Дитя природы и свободы, она жила в гармонии с этим миром. Гораздо больше девушку пугали люди. Она плохо знала своих соплеменников. Знала, что те не любят, когда она приходит в деревню, чтобы обменять свои травы или что-то из даров леса на необходимое ей в хозяйстве. И даже те, что приходили к ней сами, по лесной тропинке в неприметный маленький домик, приходили со своей нуждой, приходили за помощью и исцелением, всё равно глядели на знахарку настороженно, с опаской, будто ждали подвоха. А она была так чиста и светла, что лишь улыбалась в ответ на эти косые взгляды, искреннее не понимая, как можно кого-то ненавидеть или не любить. Ведь все: люди, звери и растения – это дети Создателя. Всё, что есть в мире, рождено по велению Творца. Так, о какой вражде может идти речь?