Тёмный Нижний

Глава 16 В которой много философских рассуждений, и ничего непонятно

Мрачную, зловещую тишину развеял весёлый женский голос:

— Так так так! И откудова это к нам такого красивого дяденьку занесло?

Валерка озадаченно моргнул. Фраза показалась странно знакомой, как будто из раннего детства. Штука в том, что с окружением слова совершенно не совпадали. Гораздо логичнее было бы услышать что-нибудь вроде «Чу! Русским духом потянуло!»

— Эээ кхм. Добрый день! — громко поздоровался Валерка. Обитательницу избушки видно не было, за приоткрытой дверью была только непроглядная тьма. Соваться туда было страшновато. — Мы тут случайно заблудились. Не подскажете, как пройти к реке Смородине?

Дверь распахнулась шире, и на крыльцо вышла женщина. Вернее, не вышла. Выползла, ведь ног у неё не было, зато был шикарный змеиный хвост. В остальном дама походила на Солоху из старого фильма по Гоголю. Красивая русоволосая женщина средних лет с глубокими карими глазами. С искоркой лёгкой чертовщинки, не без того — зрачок в глазах оказался вертикальным.

— Эээм. А где костяная нога? — ляпнул Птицын прежде, чем успел подумать.

— Что? — удивилась женщина. — Какая костяная нога? Отвечай!

— Ну, вы ведь, простите, Баба Яга? У нас считается, что у вас нога костяная, потому что вы одной ногой стоите в мире мёртвых, а другой — в мире живых.

Женщина озадаченно моргнула глазами с вертикальным зрачком, а потом захохотала.

— Вот это потомки дают! Костяная нога! Ну надо ж как переврать, а? Ладно, объясню, раз правда интересно, — успокоилась женщина. — Узнал ты меня правильно. Таким именем меня, в своё время, тоже называли. Но костяной ноги у меня нет. Никакой ноги. А придумали мне её, надо полагать потому, что змеи у вас, людишек, всегда со смертью ассоциировались. Змеиная нога — мёртвая нога — костяная нога. Так вот оно и трансформировалось в народной памяти. Это сколько ж там, в Яви, времени прошло, что так всё изменилось?

— Не знаю, — пожал плечами Птицын. — Я не очень представляю, с какого времени отсчитывать. Но, наверно, больше тысячи лет.

— Изрядно, — кивнула Яга. — Но, значит, живы ещё потомки тех, кого мы когда-то учили. Это не может не радовать. Или почти вымерли? Время здесь не течёт, а стоит болотом, но ко мне уже очень давно никто не приходил. И на прежних богатырей ты, парень, не тянешь, уж прости. Да и смерть с собой никто из них прежде не таскал. Зовут-то тебя как? Скажи, раз моё имя знаешь.

— А, да, простите. Меня Валера зовут, а мою спутницу — Эльвира.

— Ну, проходи Валера. И подругу свою бери. Давненько у меня гостей не было, тем более, таких.

Яга заползла в дом, Птицын поднялся по небольшому пандусу, машинально протянул руку Эльвире, чтобы помочь. Внутри, уже даже удивляться не пришлось, места было гораздо больше, чем ожидалось. Пахло древностью и уютом — немного похоже на его собственный дом, доставшийся от колдуна, только без современных элементов. Никакой эклектики, всё очень аутентично и строго.

— Ну что ж, садись на лавку, Валера. Отдыхай. Я на стол соберу, а ты пока рассказывай. Или хочешь по правилам? Накормить тебя, напоить, а потом в баньке попарить?

Валерка оглядел свою угвазданную в грязи одёжку, и понял, что банька бы не помешала.

— Я сейчас расскажу. Но от баньки, если честно, не откажусь. А то весь в грязи. Я это, пока до вас добрался, слегка испачкался. Болота всё…

— Будет тебе банька, — хмыкнула женщина.

Птицын принялся рассказывать. С самого начала — как в первый раз перешёл на тёмную сторону и даже не заметил, как спас Алису, и все остальные свои приключения. Яга слушала, не перебивая, но с интересом. Даже посудой старалась не стучать лишний раз, чтобы слова лишнего не упустить.

— Забыли, выходит, потомки о нас. Простой путь выбрали. Даже Явь надвое поделили, лишь бы ничего о нас не напоминало. Ну то их выбор, их право… — задумчиво протянула Яга. — Теперь как бы не пожалели о своей забывчивости. Или уважить решение? — Женщина остро глянула на Птицына, как будто что-то решала.

Валерке стало не по себе. Показалось, что сейчас решают его судьбу. И выбор там не сказать, чтобы хороший.

— Не стану. Те мне потомки дальние, а в тебе, Валера, и моя кровь течёт. Мало совсем, да негоже свою кровь губить. Живи дальше, Валера. Не стану тебя убивать.

— Это да, спасибо большое. Умирать как-то совсем не хочется.

— Не хотел бы умирать, держался бы подальше от Смородины, — хмыкнула Яга. — Убивать я тебя не стану, и даже советов дам. А вот справишься ли, то я знать не знаю. Смородина не для таких, как ты. Слаб ещё. Молод слишком.

Стол Яга уже накрыла. Птицыну пришлось сбегать во двор, чтобы помыть руки и лицо из бочки. Он даже не удивился, когда выйдя из избы не увидел осточертевшего болота. Обычный деревенский двор с деревянной, окованной железными полосами пожарной бочкой, и забором вокруг. На заборе, правда, черепа глазницами наружу, но кого сейчас таким удивишь?

Чисто технически Валерка ел совсем недавно. Время, проведённое на границе, ведь в зачёт не идёт. Тело не устаёт и не чувствует голода. Однако, как только сел за стол, аппетит проснулся. И ещё как! Вроде простая каша, из какой-то незнакомой крупы, а как вкусно! Навьей тоже досталось. Яга что-то швырнула ей, так и стоявшей посреди комнаты.

— На вот, полакомись, девка. Авось на пользу пойдёт.

Что это такое было, Валерка не разглядел — Эльвира хищным, ловким движением перехватила предмет и спрятала в ладонях. Так, держа руки лодочкой, поднесла их к губам и будто бы выпила. Было очень любопытно, что ей такое дали, но спрашивать Птицын не стал, и не потому, что был занят едой — просто, Яга вызывала у него опасение не меньшее, а даже большее, чем сама Эльвира. Даже не опасение, скорее, то же чувство, которое испытываешь, находясь на берегу океана или у подножия гор. Просто перед тобой нечто настолько огромное и величественное, что поневоле будешь стараться вести себя тихо и понижать голос. Чтобы не дай бог не разозлить.

После еды слегка осоловел. Даже как-то неловко стало — разговор только предстоит, да серьёзный, наверное, а ему бы только поспать. Обошлось, впрочем. Яга отправила его в баню, а потом уложила спать.

— Утром поговорим, — буркнула женщина. — Сейчас не отвлекай, думать стану.

Проснулся Птицын как будто заново родившимся. Вроде и так на здоровье не жаловался, но такой бодрости и сосредоточенности давно не было.