Страница 75 из 169
– Хотя он почти член кабинета министров, директор крупного музея. Врачи сделали скидку на его положение в обществе… – Лаура не представляла опасности для окружающих:
– Только для себя, – Маргарита помолчала, – поэтому из Отель-Дье привезли особую рубашку. Они выписали успокоительные лекарства… – Виллем успел сбегать в круглосуточную аптеку, – но, честно говоря, – Маргарита замялась, – тете нужны сильнодействующие средства. Я видела, что она была в психозе. Хотя я, конечно, не специалист в этой области… – Маргарита показала Хане, как делать внутривенные уколы:
– Тикву я тоже обучу, – пообещала она, – надо следить за уткой, подмывать тетю, перестилать постель… – ловкие руки порхали над кроватью. Хана удивилась:
– Ты врач, а справляешься не хуже сестры… – девушка пожала плечами:
– Я с четырнадцати лет на каникулах работала санитаркой в рудничной больнице. Сначала я мыла полы, потом получила сертификат первой помощи. Дядя Эмиль допустил меня до сестринского дела… – по словам Маргариты, надо было дождаться, пока психоз пройдет:
– Тетя сможет вставать, посещать туалет… – девушка ласково коснулась побитой сединой пряди волос на виске Лауры, – но это еще неделя на лекарствах, а то и больше… – торопливо отпивая кофе, Маргарита бросила взгляд на часы:
– Десять утра. Если бы самолет задержался, Виллем бы позвонил. Дядя Мишель утром уехал в министерство, он перекусит в городе… – Хана на скорую руку сделала провансальское рагу из курицы и порезала салат:
– Пообедаем, чем Бог послал, – сказала Маргарита, – надо приготовить комнату для Тиквы… – Хана отмахнулась:
– У меня места хватит. Не хочется возиться с чехлами на мебели… – в спальне Ханы, среди разбросанной по полу одежды и нот, стоял разложенный японский футон:
– Комнату Джо я прибрала… – Хана пошарила по карманам жакета, – получится, что он приедет, а тетя Лаура не поймет, что он здесь. Она его ждала, говорила о нем… – девушка добавила:
– Покурю у нее в кабинете, стекольщик только завтра придет. Воскресенье, ничего не поделаешь… – она мягко выскользнула из комнаты. Маргарита достала из сумочки карманный молитвенник в обложке белой замши, с вышитым крестом и лилией. Заблестели золотые инициалы: «М.М.К». Молитвенник Маргарите прислал покойный папа Пий, в подарок на первое причастие. Девушка зашевелила губами:
– Иисус, Мария, святая Лаура из Кордобы, святая Маргарита Кортонская… – небесная покровительница Маргариты призревала умалишенных, сирот и приемных детей, – даруйте здоровье душевное и телесное рабе вашей, Лауре, пусть она обретет покой, узрит свет Божий, поднимется на ноги и вернется к семье… – Джо смотрел на склоненную, черноволосую голову. Он не удивился, увидев в Орли Виллема и Пьера:
– Мама редко покидает квартиру, а дядя Мишель на работе. Но где Хана и Маргарита… – по дороге в город он узнал о попытке самоубийства:
– К этому все шло, – понял Джо, – мама не случайно пряталась от людей. Она страдала, после войны ее душа не излечилась… – он не мог и подумать о том, чтобы оставить мать:
– В Мон-Сен-Мартен я поду, но не дальше. Мама должна оправиться. Дядя Мишель не оставит свой пост. Хана взрослая, но все равно она живет дома, и остается еще Пьер… – чмокнув его в щеку на пороге квартиры, Хана деловито распорядилась:
– Иди к тете Лауре, она в спальне. Обед готов, я всех покормлю… – Джо надеялся, что сестра и сама поест:
– Она еще похудела. Живет, как ее ментор, Момо, на кофе и сигаретах… – дальше молчать было нельзя. На щеках Маргариты играл нежный румянец, голубые глаза заблестели. Девушка поднялась. Джо невольно прижал к себе портфель с ее письмами:
– Она ждет, что я сделаю предложение, – понял юноша, – в последних весточках я прямо обо всем говорю. Но я не имею права, после Нагасаки. Нельзя заставлять Маргариту страдать. Она набожная католичка, она никогда не избавится от ребенка, каким бы он ни был. И ребенок… – Джо дернул щекой, – лучше вообще не родиться, чем появиться на свет таким, как малыши в Японии… – Маргарита шагнула к нему:
– Джо, милый… – она запнулась, – с тетей Лаурой сейчас все в порядке, она спит… – Джо велел себе:
– Хватит тянуть. Надо один раз все сказать, и больше ничего не обсуждать… – он откашлялся: «Спасибо. Маргарита, нам надо поговорить».
Тонкие пальцы сорвали шкурку с апельсиновой дольки. Хана понизила голос:
– Пьер побудет с тетей Лаурой. Он позовет меня, если что, я ему помогу… – после ремонта просторную кухню на набережной Августинок тоже отделали португальской плиткой. На мраморной столешнице лежал одинокий апельсин. Рядом в пепельнице дымилась сигарета. Джо, в джинсах и теннисной рубашке, прислонился к фасаду выбеленного дуба. Брат пил сваренный Ханой эспрессо:
– В Японии такой кофе можно получить только в дорогих отелях, – усмехнулся он, – но я купил подержанную кофеварку, когда снимал квартиру с другими студентами. На американский манер, но кофе у меня получался… – Хана бросила взгляд на его смуглые, мускулистые руки:
– Ты поздоровел. Что, шахта не механизирована… – брат поднял бровь:
– Нет смысла. Через лет пять угольное производство на Хоккайдо закроют. Запасы слишком маленькие, добыча нерентабельна… – Хана прожевала апельсин:
– В Мон-Сен-Мартене тоже так… – она не хотела напрямую спрашивать о Маргарите:
– Они с Виллемом сегодня улетают в Рим. Дядя Мишель поехал их провожать, но Джо остался в квартире. Он вообще избегал Маргариты, и точно не сделал ей предложения… – лицо брата было спокойным. Хана опасалась, что ей не удастся ничего узнать даже обиняками:
– Джо всегда был скрытным. Этим он похож на тетю Лауру. Пьер пошел в дядю Мишеля, у него душа нараспашку… – вчера, проходя по коридору, она услышала растерянный голос подростка:
– Джо, но мама оправится… – Пьер шмыгнул носом, – почему с ней такое случилось… – дверь в комнату не прикрыли. Брат обнимал Пьера за плечи:
– Оправится, милый… – мягко отозвался Джо, – это из-за войны. Мама увидела кого-то на набережной, решила, что за ней следят беглые нацисты… – Пьер угрюмо отозвался:
– Когда я вырасту, я буду искать беглых нацистов, как тетя Марта. Мы их найдем и призовем к суду… – он подобрался ближе к Джо:
– Ты будешь приезжать из Мон-Сен-Мартена… – брат кивнул:
– Каждые выходные. Не волнуйся, к осени мама встанет на ноги… – отобрав у Ханы сигарету, брат затянулся:
– Много куришь. У тебя круги под глазами, тебе надо высыпаться. Мон-Сен-Мартену ничего не грозит, они сидят в сердце крупнейшего угольного бассейна Европы. Но я сказал Виллему… – Джо слегка запнулся, – что одного сталелитейного завода мало, надо открывать второй. Еще лучше производить оружие или лекарства, как делает «К и К»… – в разговоре с Джо кузен покачал головой:
– Оружие вряд ли. Я не хочу, чтобы компания таким занималась. Насчет лекарств или второго завода, я подумаю. В любом случае, сначала надо вернуться из Конго… – кузен ехал инженером на карьеры в Медный Пояс:
– Маргарита будет недалеко от меня, – он испытующе взглянул на Джо, – то есть, по тамошним меркам недалеко… – Джо скрыл вздох:
– Он тоже заводит разговор о Маргарите, а мне еще предстоит работать в Мон-Сен-Мартене. Меня помнят в поселке, шахтеры надеялись на свадьбу… – он, правда, ожидал, что дядя Эмиль не станет его расспрашивать:
– Дядя Мишель тоже не заводил разговора о Маргарите. Он озабочен тетей Лаурой, но старики вообще деликатные люди, несмотря на войну, на партизанское прошлое. И я не буду жить в доме Маргариты… – Джо чувствовал странное облегчение. Услышав о его планах снять комнату, в поселке, Тиква удивилась:
– У нас особняк в три этажа, всем хватит места… – Джо церемонно ответил:
– Такое не принято. Кюре не понравится, что молодая девушка делит дом с неженатым юношей… – Тиква фыркнула:
– Ты родня. Человек скоро полетит в космос, а ты рассуждаешь словно бабка из вдов шахтеров. Такие у нас ходят на кружок вязания в клуб. Только и слышно, что бла-бла-бла… – она смешно подвигала пальцами, – у девчонок короткие юбки, парни ездят в Льеж за выпивкой, и все вместе пропускают мессы. Словно они сами не пропускали до первой войны… – Джо подумал: