Страница 53 из 169
– У меня больше не ожидается никакого риска, – Циона облегченно покуривала на заднем сиденье машины, – Джон при смерти… – у 880, по словам врачей, начался менингит, – Меир мертв, а Волк сгинул в уральской тайге… – она поежилась, вспомнив яркие, голубые глаза:
– В Англии Джон о нем никогда не говорил, он не навещал замок. Они были очень осторожны, но осторожность им не помогла. Я вне опасности, никто не узнает, что я в СССР. Да я и не собираюсь здесь сидеть… – Циона победно улыбнулась. В ее парижской сумочке лежал заклеенный конверт, с номером почтового ящика на цюрихском почтамте.
Приняв письмо, Лада, озабоченно сказала:
– Что с вашей рукой… – она указала на перебинтованные пальцы, – и лицо… – девушка смутилась, – то есть простите… – Циона коснулась ее плеча:
– Ничего страшного. Я упала, на улице скользко… – договорившись по телефону встретиться с актрисой в кафе, Циона застала Ладу в одиночестве, над чашкой с витой надписью «Аэрофлот». На стойке, в стеклянной вазе громоздились оранжевые апельсины. На витрине, среди кружевных салфеточек, лежали пирожные и шоколад. Краем уха Циона уловила галдеж французских туристов по соседству:
– Они ездили в Ленинград, восхищаются Эрмитажем… – Циона подробно обсудила с Шелепиным будущую операцию:
– В СССР товарищ де Лу, – она тонко улыбнулась, – не приедет, даже если он получит официальное приглашение от министерства культуры. Маляр, как его звали в Сопротивлении, хоть и коммунист, но отлично поймет, что за цель мы преследуем… – Циона добавила:
– К тому же, он правительственный чиновник, директор крупного музея. Людей его ранга тоже не минуют несчастные случаи, но это вызовет… – Циона повела рукой, – ненужный интерес, осложнения…
Шелепин с ней согласился. Сначала председатель Комитета предложил организовать Ладе Михайловне, как ее звала Циона, командировку в Париж:
– Ее сожитель, – усмехнулся Шелепин, – пишет роман о деятельности Горского в эмиграции. Сделаем вид, что она тоже… – Шелепин сдвинул брови, – находится в творческом отпуске… – Циона покачала вымытой личной медсестрой головой:
– Нет. Перебежчице окажут больше доверия. Вообще, – она затянулась сигаретой, – внимание прессы ей обеспечено. Молодая, красивая девушка рисковала жизнью, чтобы выбрать свободу… – риска в переходе границы на Чек-Пойнт-Чарли никакого не было, но Циона подытожила:
– Журналисты всегда найдут, что написать. Однако Лада Михайловна откажется от интервью по соображениям безопасности… – Комитет не хотел ставить под угрозу репутацию советской девушки, комсомолки:
– Ей надо вернуться домой, сниматься в кино… – кивнул Шелепин, – на «Мосфильме» посчитают, что она в отпуске… – Ладе предстояло узнать о судьбе Янтарной Комнаты и других украденных гитлеровцами сокровищ:
– В постели у всех развязывается язык, – хмыкнула Циона, принеся свой кофе к столику. Лада приехала в аэропорт в замшевой курточке и темных очках. Распущенные, светлые волосы прикрывала беретка, пахло от девушки весенним ландышем:
– Кузен Мишель не устоял бы, – она скрыла улыбку, – ему нет пятидесяти лет. Он живет с тетей Лаурой только из чувства долга, из-за ее уродства… – листая досье на кузена, Циона заметила Шелепину:
– Нельзя недооценивать эту пару. Месье де Лу отправился на поиски жены в гитлеровскую Германию, а она водила за нос все МГБ, во главе с министром Берия… – Шелепин покраснел. Снимки бывшей Монахини, жены Маляра, неожиданно нашлись в архивах Комитета. Он сначала хотел устроить гражданину Эйтингону разнос. Монахиня, подобранная на необитаемом острове в Южной Атлантике, больше года просидела на закрытой флотской базе на Дальнем Востоке:
– Она искала мужа, – сказала Циона Шелепину, – покидая Европу, нацисты утащили его, с шедеврами, в свое логово в Патагонии… – гражданин Эйтингон неоднократно навещал женщину, проводил допросы, но ничего не заподозрил:
– Он был больше занят личными делами, – зло подумал Шелепин, – неподалеку он возвел целый Версаль для любовницы и детей… – Шелепин решил не ворошить прошлое:
– В конце концов, если судить по фото, ее бы и собственный муж не узнал. Но мистер Питер Кроу приезжал туда вовсе не за ней, а за Вороной…
Они пока не знали, что случилось с женщиной во время катастрофы на шотландских островах:
– Но если выжила ее дочь, то мог выжить и сын, и она сама. Британцы ее спрятали лучше украденных нацистами шедевров. Она нам нужна. Космическая программа только набирает силы. Мы должны опередить американцев, первыми отправить человека на орбиту. Королев обещает, что полет пройдет через два года, но с Вороной дело бы двигалось быстрее… – Шелепин отозвался:
– Разумеется, ваша подопечная будет вести себя тихо. Вы поработаете с ней над легендой, до осени время есть… – осенью Циона намеревалась навсегда покинуть СССР. Конверт отправился в сумочку Лады, она поздравила себя:
– Все прошло отлично, пора прощаться. Лада Михайловна, кажется, ждет звонка… – девушка бросала косые взгляды на черный телефон, на стойке буфета, – интересно, от кого? Ее так называемый автор летит с ней. Наверное, она ему изменяет с молодым. Ему почти шестьдесят лет… – зашуршал динамик:
– Пассажиров рейса Москва-Париж, просят пройти на регистрацию и взвешивание багажа, стойки вторая и третья, – французы засуетились, Циона поднялась, взмахнув полой отороченного рыжей лисой пальто, белого кашемира:
– Не смею вас задерживать… – она протянула руку, – счастливого пути и удачного фестиваля… – Лада вскинула на плечо сумочку:
– Надеюсь, мы продолжим занятия после моего возвращения, Саломея Александровна… – Циона кивнула:
– Несомненно. У вас хорошие задатки, вы бы могли даже играть на французской сцене… – она не сомневалась, что Мишель позаботился бы об актрисе:
– У него большие связи. Он бы организовал ей пробы, роли, ангажемент в театре, а она бы гнала информацию в СССР. Впрочем, ничего не случится, она не уедет дальше западного Берлина… – телефон все молчал. Лада обругала себя:
– Понятно, что он не позвонит. У него дела, откуда ему знать здешний номер… – пожав руку Саломее Александровне, она застучала каблучками к небольшой очереди, выстроившейся под фанерной табличкой «Москва-Париж»:
– Не позвонит, не позвонит… – молодой человек в сером костюме, с комсомольским значком, ставил галочки на машинописном листе:
– Отмечает членов делегации, – поняла Лада, – он проводил последний инструктаж вчера, на киностудии… – работникам Мосфильма юноша представился сотрудником министерства культуры, но все отлично знали, кто перед ними:
– Нас сопровождает гэбист, – Лада скривилась, – в Венеции его коллеги тоже ни на шаг от нас не отходили… – юноша выдавал конверты, с суточными в валюте. Лада знала, что многие в делегации везут икру и водку на продажу:
– Он тоже, наверняка, тащит… – Королёв, в роскошном пальто с бобровым воротником, вышагивал вслед за шофером, – у него пять чемоданов барахла с собой… – завидев Ладу, автор помахал ей:
– Не позвонит, – девушка сглотнула, – он не появлялся на Пресне с воскресенья. Все было развлечением, он уедет из Москвы, и забудет обо мне… – велев себе улыбаться, Лада встала в очередь.
Саша перебирал глянцевые, цветные фотографии.
Откинувшись на спинку венского стула, Наум Исаакович следил за стрелкой часов:
– Вылет в двадцать минут первого. В одиннадцать мне надо сделать телефонный звонок… – хронометр показывал без четверти одиннадцать. Юноша поднял серые глаза, в темных ресницах. Эйтингон налил ему кофе:
– Из Мюнхена поедешь в Лондон, с полученными в Берлине немецкими документами. Ты первокурсник, решил провести каникулы в Британии, ты хочешь подтянуть язык… – Наум Исаакович провел ручкой по карте Лондона, – на Брук-стрит есть отличная школа, они предлагают краткосрочные занятия. Остановишься в студенческом пансионе в Блумсбери…
Благодаря Саломее, они знали, что леди Августа Кроу, Невеста, снимает холостяцкую квартирку в двух домах от курсов английского языка: