Страница 5 из 10
Странно, когда они жили вдвоем с отцом, Тедди совсем не тяготилась таким количеством чужих людей в доме, но теперь она чувствовала себя как в зоопарке, где постоянно сменялись посетители и служащие, а ей лишь оставалось принимать подачки и таращиться сквозь прутья клетки на любопытствующих.
– Если мама решится на еще одного ребенка, твой отец ее вообще перестанет на работу пускать, я уверен. – Димка продолжил начатый разговор, едва они отошли от школы. – И потом не отпустит, вроде как зачем тебе эти гроши, лучше сиди с ребенком. Я сто раз такое видел. Мамины подружки через одну толстые и скучные, а на старых фотках худые и веселые. Смекаешь?
– Не очень понимаю, как это связано.
Тедди врала. Она прекрасно осознавала, о чем говорит Дима, но все ее существо противилось признанию, что брак может привести к такому. Ведь и Димка говорил, что только половина подружек Матильды поскучнели, да? Вряд ли это грозит им – Тедди и Матильде.
– Все ты понимаешь, – расстроенно махнул рукой Димка. – А мне маму жалко. И обидно. Знаешь, как я всегда брата или сестру хотел? Еще в детстве просил маму, просил. А сейчас у меня есть ты, и других сестер мне не очень-то надо.
Тедди даже покраснела от удовольствия. Она и сама бы сказала что-то в этом духе, но отчаянно застеснялась, как с ней иногда случалось. Хоть они и были родственниками, но не так уж давно.
– Уроки делаем, я в «дюшку», а ты куда? – как ни в чем не бывало спросил Димка.
ДЮСШ, для краткости «дюшка», в которую он ходил на легкую атлетику, находилась на другом конце города, и ехать туда Тедди не слишком хотелось, поэтому она покачала головой, отвечая на невысказанный вопрос.
– Я сделаю английский на завтра и продолжу рисовать зачетную работу для художки, – пояснила она.
Отец никогда особо не интересовался, что происходит с предыдущими кружками, когда находил ей новое увлечение, а Тедди изо всех сил старалась сохранить как можно больше интересного. Вокал вот пришлось бросить, она быстро теряла голос, иногда прямо посреди песни, и это ее нервировало. Другое дело рисование – можно пробовать и пробовать, пока не получится на самом деле хорошо.
Димка зазывать с собой не стал, и Тедди постаралась как можно глубже запихать чувство вины, когда учить она пошла в парк. Тепло, распускаются почки, – английский учился из рук вон плохо, но зато здесь она чувствовала себя свободной и можно было не думать о том, что творилось дома. Конечно, лишь до того момента, когда пришла пора возвращаться.
Димка уже был дома. Тедди это поняла по его кроссовкам, о которые споткнулась, заходя в прихожую. Она хотела крикнуть, что свою обувь надо убирать, чтобы никто не убился, но в этот момент в прихожей появился виновник и приложил палец к губам. И мотнул головой, предлагая тихо пройти в сторону медиатеки.
Изначально эта комната была кабинетом матери Тедди, потом стала библиотекой, и в детстве девочка тайком пыталась заглянуть за шкафы, чтобы поглядеть, какие обои нравились маме. А потом к книгам добавились домашний кинотеатр и какая-то аппаратура, к которой Александр строго-настрого запретил дочери приближаться, и комната стала называться медиатекой.
Вот сюда сейчас и приволок сводную сестру Димка и очень осторожно приложил кружку к двери, сам прильнув ухом к донышку. И Тедди знаками указал сделать то же самое.
Скандал за дверью был слышен и без всех этих приспособлений, но так можно было разобрать практически каждое слово. По словам Александра, их семейному счастью с Матильдой мешали дети, которым та уделяла преступно много внимания. Так и сказал – «преступно»! Тедди округлила глаза. Такого она от отца не ожидала. Если уж на то пошло, это он сам преступно мало уделял времени не то что Матильде и Димке, даже родной дочери – и ничего! Однако одними обвинениями Александр не ограничился. Он уже нашел решение их «небольшого затруднения», как он выразился. И, по его мнению, дети должны были лето провести у родственников, вдали от дома и Матильды.
На этих словах Димка и Тедди переглянулись, но скрип половиц заставил их немедленно ретироваться в комнату Тедди.
– Нет, мама на это не пойдет, – первый заговорил Димка, когда они закрыли дверь и сели подальше от нее. Мало ли, вдруг Александр тоже знает фокус со стаканами? – Да и у меня летом сборы, ты тоже вроде бы собиралась куда-то.
– У нас пленэры в городе будут, – согласилась Тедди. – И я не знаю никаких родственников. Мы с папой всю жизнь одни были. А у вас как?
– У нас родственники вроде бы есть, – помрачнел Димка. – Но мы совсем не общаемся. Вроде как бабушка маму пилила за развод, за работу безденежную, за меня… в общем, не виделась мама с ней давно. У нее, кажется, еще сын есть, вот там приличная семья, у дяди работа хорошая в солидной фирме, жена и дочка-отличница. Так мама рассказывала. Без нас справляются, короче. Я их и не видел вовсе.
– Ну тогда к ним вроде не должны отправить, верно? – повеселела Тедди. – А может, мы с тобой что-то не так поняли? Может, как раз речь и шла о том, чтобы тебя на сборы отправить, меня в лагерь какой…
– Лишь бы мы не стали новыми Гансом и Гретель, – пошутил Димка без улыбки. – А то не напасешься камешков в этом большом мире.
Тедди представила, как они кидают камни, а потом крошат хот-дог или сахарную слойку в электричке или на пешеходном переходе, и прыснула со смеху. Она быстро выкинула из головы странный подслушанный разговор, но сводный брат переживал куда сильнее, и она не раз и не два замечала его подслушивающим под дверью. Но спрашивать ничего не спрашивала – будет надо, он сам расскажет. Другое дело отец. Тедди не выдержала и как-то вечером сунулась в его кабинет.
– Папа, а ты меня любишь как прежде? – И чего такую глупость спросила? Будто ей пять лет, не больше! Самой себя стукнуть захотелось хорошенько.
Похоже, отец был такого же мнения, потому как высоко поднял свои светлые брови – его лицо они не портили, не то что лицо дочери. Она дождаться не могла, когда ей позволено будет начать их красить или даже сделать татуаж. Как его делают, представляла она слабо, но на картинках смотрелось шикарно.
– Что за глупости? – наконец проронил отец. – Или у тебя опять проблемы с оценками? Так и не исправила двойку по алгебре?
Тедди чуть не зарычала от раздражения.
– Нет у меня никаких двоек! – возмутилась она. – Та двойка была в прошлой четверти и по случайности.
– По случайности – это когда Меньшовой поставить хотели, а поставили Мусовой, – назидательно произнес отец. – А когда ты не ту страницу открыла и сделала не те примеры и сдала их, это безалаберность или рассеянность. Ты таблетки от невнимательности пьешь? Может, тебя Дмитрий отвлекает?
Тедди не сразу поняла, что Дмитрий – это Димка, а когда поняла, совсем разозлилась.
– Димка тут ни при чем, у меня своя голова на плечах есть. И вообще, один раз всего было, а так я почти на одни пятерки учусь! Хоть бы заметил! – И она вылетела из кабинета, едва не сбив подошедшую к двери Матильду.
Только остыв в своей комнате, она поняла, что на ее вопрос он так и не ответил. Возвращаться не хотелось, к тому же там уже Матильда. Если она пришла к отцу, а не подслушивала под дверью.
Тедди представила мачеху со стаканом у двери, и ей стало смешно. Но потом она незамедлительно увидела перед глазами картину, где все в их доме подслушивают друг друга, и ей стало грустно.
– Заведу хомяка, – гоня от себя грусть, забормотала она себе под нос. – Буду выпускать его гулять, а потом ругать: мол, чего ты подслушиваешь, когда тебя подглядывать послали?
Стало немного легче. Она еще чуть-чуть была обижена на отца, но тот откупился новенькими заграничными красками, и девочка простила его. Краски она давно такие хотела, и, если бы отец ее не любил, он бы и не вспомнил об этом.
А потом и вовсе стало не до этого: учителя словно договорились напоследок перед каникулами вбить в них столько знаний, словно следующего года могло и не быть. Даже Ниточкина заметно погрустнела, чего уж говорить о нормальных людях, которые никак не мечтали променять весенние прогулки на уроки, а от них требовалось отдать ненасытному школьному чудовищу еще и время на сон и походы в кино!