Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 5



Вот они приехали и некоторое время колесили по Магаданской области. Где-то в Сеймчане жили – был там такой город, сейчас, по-моему, нет уже его, в Ягодном, где Диана Арбенина выросла. Когда я ей сказал, что жил в Ягодном (правда, я этого не помню, мне было года два), она разрыдалась натурально. Смотрит на меня: «Ты был в Ягодном?!» Она встретила первого в своей жизни человека, который жил в Ягодном. Причём я старше Арбениной, так что, скорее всего, как раз тогда, когда мы уезжали оттуда, она там родилась.

На самом деле, по рассказам Юлии Ивановны, Саша жил в Ягодном, только когда «был в животике». Как раз в тот период сильно заболела его старшая сестра, и семья на некоторое время покинула холодные края. При этом мама Дианы работала в той же газете, в которой трудился тогда Сашин папа, и с очень большой вероятностью они хорошо знали друг друга.

Как раз примерно в тот период родители купили проигрыватель и пластинку «Ослик Мафин и его друзья» – тогда-то я их и задолбал. Я её специально нашёл потом во «ВКонтакте», она у меня даже добавлена в аудиозаписи. Я до сих пор её слушаю и понимаю, что это нереально гениально. Это какая-то сюрреалистическая музыка, вообще не детская, но на детской пластинке звучащая. И вот она меня впечатлила настолько, что я заставлял эту пластинку ставить беспрерывно. Сам-то я этого делать не умел ещё, мне было года два-три, но требовал Мафина постоянно. Жили мы тогда в однокомнатной квартире: я, родители и сестра, которая на шесть лет меня старше. И они все раз по сорок подряд слушали одно и то же – их вечер превращался в ад, но все это терпели. Я говорил: «Мафина!» – и мне ставили пластинку. Знали её вместе со мной всю наизусть. На следующий день повторялось то же самое. И так я их мучил неделю. Потом была какая-то другая пластинка. Они уже были рады просто сменить её, но следующий винил, конечно, ждало то же самое.

Юлия Ивановна, мама Саши: Когда мне дали премию на строительном комбинате, мы решили на неё купить радиомагнитолу, как это тогда называлось. Потом постепенно накупили к ней пластинок, в том числе и детских. И Сашка, конечно, мог крутить их без конца и края. И даже петь, повторять всё, что слышит. А если кто-то другой сбивался с ноты, он обязательно говорил: «Неправильно поёшь!»

Некоторые из моих детских пластинок сохранились и всё ещё лежат у мамы дома

Ирина, сестра Саши: Не знаю, как насчёт «Ослика Мафина», я до сих пор помню пластинку «Этот знаменитый утёнок Тим!» – вот её он точно заездил просто!

Слух у меня уже года в два-три прорезался. Когда появился бобинный магнитофон, родители записали, как я пою. Я потом это слушал – в принципе, всё правильно. Для трёх лет вообще идеально. Но характер уже на той записи слышен. Я там пою песню: «Я пеку-пеку-пеку деткам всем по пирожку, а для МИЛОЙ МАМОЧКИ ИСПЕКУ ДВА ПРЯНИЧКА» (в другой совсем тональности, едва ли не сквозь сжатые зубы. – Прим. авт.). И мама говорит, что в этот момент я на неё так хитро смотрел, типа подкалывал. Они вообще офигевали от меня в этом смысле. Я уже тогда был с каким-то своим юмором. Это вот самое раннее, что вообще про меня можно вспомнить.

Начало одиночества, школа и борьба

Вообще, детство у меня разделилось на две части. Первая – поселковая. А потом отца перевели директором типографии в Магадан, и мы переехали – это вторая часть. Чёткий водораздел. Мне тогда было лет 11. До этого возраста у меня было настоящее детство, как принято считать, с какими-то нормальными мальчиковыми забавами: на велосипедах катались с пацанами, на речку ходили… У меня были друзья, хорошая атмосфера в классе. Когда мы переехали в Магадан, отрезало всё. После этого началось одиночество и больше уже никогда не закончилось.



Я всегда был беспокойным ребёнком, но при этом не искал приключений на задницу. То есть речь не шла о том, чтобы потусить за гаражами, побухать, покурить с кем-то… Для меня это всегда выражалось в какой-то внутренней агрессии к самому себе, а не вовне. Лет с 15 я себя уже более-менее помню и могу сказать, что в магаданской школе мне периодически прилетало.

Магаданская школа № 27 (теперь – Эколого-биологический лицей) и я через 33 года после выпускного

Школа № 27 города Магадана была абсолютно новая, её только построили, мы были первыми, кто туда зашёл. И там был молодой состав преподавателей. Директору было 35, а нашей классной руководительнице, по-моему, 21. То есть они были все чуть ли не выпускники. И там учителя не рулили, всё как-то само рулилось. Это был предперестроечный период – 1985–86 годы. Что-то витало такое в воздухе: всё загнивает, уже никто ни во что не верит, никто ничем не ограничен. Появились первые подпольные ночные дискотеки, где ставили Modern Talking. Может быть, поэтому там были довольно суровые нравы. Хотя ни поножовщины не было, ничего такого. В принципе, нормальный был класс, но отношения сложились достаточно холодные.

Было два момента, совершенно однотипных, случившихся с разницей где-то в год. У меня такие воспоминания: я стою на перемене в школьном коридоре один, ко мне подходит мой одноклассник и просто начинает меня бить. Несколько ударов прилетает мне в лицо, пока я успеваю среагировать. В посёлке я ходил на греко-римскую борьбу, и у меня были какие-то навыки. Я всегда, когда дрался, что случалось нечасто совсем, не столько бил, сколько заламывал. Полагается отступать, а я, наоборот, шёл вперёд и хватал за корпус. Поскольку у меня от природы очень сильная спина, я без проблем человека практически любого веса отрывал от земли, клал на неё и садился сверху. Вот я, помню, так с этим чуваком и поступил. Он был примерно моей комплекции, поэтому это всё вообще никаких проблем у меня не вызвало. «Чё, – говорю, – охренел?!» И тут же, поскольку это прямо на перемене происходило, какая-то училка подбежала, нас разняли. И больше с этим парнем у меня не было ни конфликта, ничего, ни до, ни после – это я точно помню.

Я пытался выяснить, что это было вообще. Кто-то «через вторые руки» сказал, что он просто хотел доказать, что может мне заехать. Я был отличником. В Магадане я выделялся интеллектом, естественно. При этом я не был главным, никогда не стремился к этому, никогда не пытался играть роль лидера. Прикольно же такому врезать: он вроде в чём-то своём крутой (всем списывать даёт), а в остальном вроде нет. Ещё я быстро бегал на физкультуре, но был не на первых местах точно. Видимо, у него было желание самоутвердиться. Бить какого-нибудь такого же – неинтересно, бить слабого – тем более. А тут – умника побить. Вот только это оказалось невозможно, потому что умник-то с двойным дном.

Я люблю в себе это двойное дно. Я вообще сознательно так и живу с тех пор. Не из-за этих случаев, а вообще. У меня есть что-то внутри, чего никто не знает, а оно классное. Я уже много раз говорил, что люблю то, что я совершенно не похож на рок-звезду. Хотя для кого-то ею являюсь, я не выгляжу так и не веду себя так. И меня греет это несоответствие: я-то знаю, кто я такой. Ну попробуй проверить – натолкнёшься на неожиданное препятствие… Этот момент, видимо, и тогда сработал.

Это было где-то в шестом классе, а в седьмом была ещё одна точно такая же история, только пацан был уже помощнее. На перемене просто подошёл ко мне – как под копирку – и начал бить. И ровно то же самое с ним произошло: я его повалил, только уже не смог удержать – ко мне сразу подбежали. У этого я так и не выяснил, почему он решил мне навалять, скорее всего, по той же самой причине.

Потом был ещё и третий случай! Но там было вообще смешно. Парень был ниже всех ростом. То ли таджик, то ли киргиз, который просто не котировался в классе. Была какая-то туса из пацанов, которые на дискотеки ходили, какие-то у них уже даже девицы появились – это где-то девятый класс был. Они ему типа: «Хочешь в нашу тусу, убогий? Вот этого замочи». И я прямо помню, как все нас обступили и наблюдали, что будет, а тот на меня лез с кулаками – вообще атас. Я даже не стал его хватать, просто два раза звезданул – и он отлетел. Тут я уже хотя бы знал подоплёку – это была конкретно такая пацанская история.