Страница 4 из 31
Белокурые волосы, беспорядочно завитые и взбитые хохолком, топорщились на голове, спутываясь с отделкой шляпы, и затем падали на лоб почти до самых бровей. Дерзкие, большие серые глаза были едва заметно подсурмлены, а на лице, щеках и шее виднелась розовая пудра. Сильный аромат духов наполнил кабинет с ее появлением.
Быстро оглядевшись, она уселась, откинувшись развязным движением на спинку скамьи, и небрежно бросила на пол свой плед и саквояж.
– Oh, vrai, je suis éreintée![22] Право, надорвалась, – воскликнула она. – Эти путешествия не по мне. Ненавижу путешествовать! Не понимаю, как англичане странствуют весь свой век!.. Что же вы стоите? Садитесь. Tenez… Il y en a pour deux…[23] Потеснимся. Я этого не боюсь, quant aux hommes![24]
Она передвинулась на край скамейки тем же быстрым и резким движением. Начальник станции поблагодарил, но не сел.
– Ну не желаете… так стойте. Вы, однако, упрямец. Как вас зовут?
– Туртуа, сударыня…
– Вы здесь шефом?
– Точно так.
– Ох, как печет!.. Это не лето, это ад… Но, у нас, в Париже, еще жарче… В театрах просто невозможно бывать. Вчера я была в Буфф… Задохнулась.
Кассир, давно бросив свое занятие, робко глядел приезжей прямо в лицо и подобострастно улыбался.
«Хорошенькая, черт побери! – думал он. – И к нам, в Териэль?.. К кому? Новая владелица какой-нибудь усадьбы в окрестностях или виллы… Но лошадей никаких у станции нет. Как же она отправится отсюда?»
Телеграфист, по фамилии Багет, принес в руке стакан воды, полный до краев, и конфузливо подал его даме.
– Надеюсь, она не причинит мне вреда? – спросила дама, смеясь и озорно глядя в глаза красивого молодого человека.
– Нет. Я чистой налил, – наивно ответил он, смущаясь еще более.
Она взяла переполненный стакан двумя пальчиками и, шаловливо закидывая голову назад, выговорила:
– Можно? – но, не дожидаясь ответа, она сплеснула треть воды на пол…
– У нас вода хорошая! – объявил начальник станции. – Кто ее выпьет, сейчас же нас полюбит. Лучше вашей парижской.
– Не смейте обижать Париж! – топнула женщина ножкой и началу пить воду медленно, кончиками губ и маленькими глотками, как если бы это был ликер.
Вода с мокрого стакана капала ей на платье, перчатки и веер, лежавшие на коленях.
– Вы намокните…
– Важность какая! – отозвалась она.
Пока она пила, телеграфист, стоя перед ней, так же как и кассир, недоумевающим взглядом окидывал ее с головы до ног.
«Qui diable ça peut-être?»[25] – думал он. Увидев, наконец, красивый плед дамы брошенным на полу, он нагнулся, чтобы поднять его. Она презрительно глянула на него.
– Оставьте… Какой суетливый…
– Я желал, сударыня, услужить вам, – умильно глядя на нее, отозвался телеграфист.
– Voyez moi ça… Quelles blandices[26]… Туда же…
– Пол у нас грязный, затоптан, – будто извинился он.
– Наплевать… Je m’en fiche…[27] Плед не мой. Меня имели глупость заставить его взять. В эту-то жару! Ну, и пускай измарается в грязи… Ну, заберите стакан. Довольно. Я боюсь схватить горловую жабу. Что я тогда буду делать в вашей глуши, в этой дыре. Околевать?!
– Мы вас вылечим!.. – усмехнулся Туртуа, перемигиваясь с остальными молодыми людьми.
Дама заметила попавшую на колени воду и протерла ее перчатками. Затем она распахнула веер, села, закинув ногу на ногу, откинулась снова на спинку скамьи и, высунув лайковый носок туфельки, начала качать ногой.
– Ну, теперь… Voyons…[28] Говорите… Как же я доберусь в Териэль? Я же не могу отправиться пешком. Я околею где-нибудь на дороге, тут два километра до города, – и она рассмеялась, – до деревни, хотела я сказать… Voyons… Будьте добры. Скажите, как же я доберусь?
– Надо это устроить! Я сейчас пойду, соображу, – сказал Туртуа.
– Вам надо в Териэль? – спросил кассир.
– Вы что, глухи?.. Я раз десять это сказала.
– В самый, то есть, Териэль, в местечко или в окрестности?
– О! Он невыносим, ce blanc-bec…[29] со своими расспросами! – воскликнула дама. – Да, да, да, сударь… в Териэль! В самый Териэль.
– Надо послать туда попросить лошадь и повозку… Другого средства нет. А пока вы у нас подождите… Делать нечего.
Аппарат зазвонил… Телеграфист Багет сел за него и, разобрав депешу на бумажной ленте, обратился к начальнику:
– Странно, – сказал он, – такой дамы адресатки у нас нет. Депеша в местечко Териэль и госпоже Розе Дюпре.
– Как же мы ее отправим? – спросил Туртуа.
Громкий смех дамы заставил обоих обернуться на нее.
– Вы божественны… господа железнодорожники. Какая детская наивность. Честь имею представиться… Роза Дюпре. Депеша мне. C’est mon imbécile…[30] Он не может и часу прожить без меня… Его зовут – господин Годрион. Чтобы выходила веселая фамилия, я его часто зову – monsieur Gaudriole[31]. Ну, давайте. Что он там болтает…
Телеграфист собрался писать.
– Не надо. Говорите, что там?
– О, только четыре слова.
И он прочел:
«Подтверждаю требование возвратиться завтра.
Эрнест».
– C’est ça[32]. Я так и ожидала… Ну, он ошибся в расчетах. Завтра назад я не поеду… L’mbecile думает, что здесь есть кому за мной приволокнуться… В этой-то дыре? Он ревнив, как турок… Ну-с. А я все-таки не знаю, как я поеду…
– Бретейль ведь тоже из Парижа сейчас прибыл, – вспомнил кассир. – Он верно домой на своей повозке отправится.
– Отлично! – воскликнул Туртуа. – Он еще не уехал. Сбегайте скорее. Скажите ему, что он доставит в Териэль прехорошенькую женщину. Его ревнивая жена побьет его за нее.
Кассир выбежал.
Телеграфист быстро переписал депешу и подал ее даме.
– Зачем? Мне не нужно! – отозвалась она.
– Это моя обязанность… Выбросьте… но возьмите.
– Vous m’embêtez![33]
Молодая женщина взяла депешу, задумалась и улыбнулась.
Потом она сморщила брови и шепнула: «Comme cela se trouve»[34].
– Господин Бретейль?.. – спросила она. – Вы сказали Бретейль?
– Да. Это наш бывший мэр, старожил Териэля – объяснил начальник станции.
– Пожалуй, я пойду сама его найду. Где мои картонки? Ax, да, там… Спасибо за воду и за все!.. До свидания, дети мои!
Женщина поднялась, быстро собрала свои вещи и, шумя юбками по полу, как-то театрально вышла из комнаты на платформу.
– Ну, мой милый, – выговорил Туртуа телеграфисту. – Умрите, но узнайте мне сегодня в местечке, кто эта… фея… Надеюсь, что она… ne coute pas les yeux de la tête[35].
– Une vraie Parisie
– Vous voulez dire, une femme de Paris?[37] – усмехнулся начальник.
Глава 4
Бретейль, усевшись в свою небольшую повозку около сына, задержался, разговаривая с эльзасцем Фредериком, которого он любил, и который спрашивал его про Париж.
– Что Париж? – говорил Бретейль. – Черта ему сделается. Все стоит на своем месте, avec son gros ventre[38] – со своим бездонным чревом, которое съедает почти все, что родится во всей Франции. Все мы, провинциалы, ему за его деньги отдаем, от быков и баранов, до качанов и редиски… Все… Все жрет этот зверь. Все наши продукты… до дочерей включительно.
22
Я и правда измотана (франц)
23
Присаживайтесь… Здесь можно уместиться и вдвоем… (франц)
24
Что касается людей (франц).
25
Черт возьми, как такое возможно? (франц)
26
Вижу… Какие вы все услужливые… (франц)
27
Это меня не касается (франц)
28
Подобъем (франц)
29
этот белый клюв… (франц)
30
Это мой придурок… (франц)
31
господин Краснобай (франц)
32
Вот именно (франц)
33
Вы мне надоедаете! (франц)
34
Вот как все получается (франц)
35
не стоит сумасшедших денег (франц)
36
Истинная парижанка! (франц)
37
Хотите сказать, парижская женщина? (франц)
38
с его жирным брюхом (франц)