Страница 4 из 82
Святые Колумб Люксейский, Павлин Ноланский и Клотильда Царица.
А позже, когда весть о египетском монашестве все еще распространялась по Западу, на Западе появилось свое собственное чудо аскетизма — святитель Мартин Турский. Еще до его смерти в 397 году рукопись о нем “Житие” распространялась по Галлии, Испании, Италии и повсюду на Западе, представляя его как подвижника и чудотворца, ничуть не уступающего Отцам-пустынникам Востока. С того времени на Западе появились собственные примеры подвижничества, чтобы вдохновить своих людей, а также писатели, способные составить жития, которые до наших дней остаются главными первоначальными источниками истинного Православия Запада. Среди множества других с V по VIII век можно выделить: в Галлии, Благословение святителя Онората, архиепископа Арльского, основателя Леринского монастыря, написанную святителем Иларием, сменившем его на епископской кафедре Арля, и Житие святителя Германа Аикзерского, составленное Константином Лионским; в Италии Житие преподобного Венедикта Нурсийского, составленное святителем Григорием Великим, Двоесловом (книга II Собеседований), и более короткие жития и эпизоды из жизнеописаний итальянских Отцов, включенные в ту же книгу; в Англии житие святителя Кутберта, составленное преподобным Бедой Блаженным, “Житие великого анахорета вересковых пустошей преподобного Гуфлака, отшельника Кроулэндского”, составленное монахом Феликсом; в Ирландии “Житие святого Колумба”, составленное преподобным Адамнаном.
А теперь давайте более пристально рассмотрим трех западных агиографов V и VI веков, несомненно обладающих выдающимся православным духом.
1. СУЛПИЦИЙ СЕВЕР: “СОБЕСЕДОВАНИЯ” И “ЖИТИЕ” СВЯТИТЕЛЯ МАРТИНА ТУРСКОГО
Сулпиций Север (363–420) — это прекрасный пример гордого римского разума, побежденного Христианством. Хорошо образованный, успешный юрист, счастливо женатый, пишущий на латыни прозу (как отмечает даже критически настроенный историк Гиббон) “стилем, достойным эпохи Августа”, он обладал всем, что нужно было для процветания и успеха в декадентском римском обществе на рубеже V века. И все-таки он не только обратился во все еще новую Христианскую религию, но и оставил мир и стал послушником епископа-чудотворца, составив его житие, которое поразило Запад описанными в нем чудесами. Современные ученые, будь это агностики или “христиане”, считают его “одной из загадок истории”, потому что “ни один биограф его времени не был лучше подготовлен, чтобы написать правдивую историю жизни современного Святого, и ни один биограф его времени (можно почти утверждать, что любого времени) не написал “Житие”, более полное ошеломляющих чудес” (Ф. Р. Хор, “Западные Отцы”, стр. 4).
Эта “загадка” остается нерешенной современными учеными, но как прост на нее ответ для человека, чей разум не замутнен современными предрассудками насчет того, что “возможно” и что “невозможно”. Сулпиций и по собственному опыту, и, по словам свидетелей, которых он знал и которым доверял, утвердился, что чудеса святителя Мартина были подлинными, и он писал об этих “ошеломляющих чудесах” только потому, что они были подлинными. Сам Сулпиций пишет в заключении к “Житию”: “Я чист перед моей собственной совестью в том, что мотивами для моих писаний были достоверность фактов и любовь ко Христу и что я только записал то, что хорошо известно, сказал только то, что истинно”.
Нам, тем, кто даже в сии поздние упадочнические времена знал архиепископа Иоанна (Максимовича, + 1966), Чудотворца, во многих отношениях схожего со святителем Мартином, нетрудно поверить словам Сулпиция. Для нашего собственного православного христианского опыта они звучат правдиво. Только те, кто на практике не испытал силы Христианства, находят, что “Житие святителя Мартина” — “загадка”. Для христианского понимания совершенно естественно, что добродетель человека, целиком посвятившего себя Господу и уже на земле живущего жизнию ангела, выражается в проявлениях, изумляющих тех, кто мыслит более по земному, будь это проявление потусторонней незлобивости и кротости или совершенные чудеса. Само слово “virtus” по латыни обозначает и “добродетель”, и “силу”; в житиях святых оно часто значит “чудесная сила”, а переводится зачастую просто “чудеса”.
Православная традиция, безусловно, с доверием принимает чудеса святых. Всегда требуются большие усилия, чтобы удостоверится, что жития святых содержат правдивые повествования, а не сказки, ибо действительно верно, что во времена “рыцарских романов”, которые начались на Западе в средние века сразу же после окончательного отделения Рима от Церкви Христовой (1054), такие сказки вводились во многие жития святых, что бросило тень подозрения на все более поздние латинские источники. С другой стороны, православные агиографы всегда брали за правило слова, приведенные святителем Димитрием Ростовским: “Да не солгу ни о едином святом”. Также и поэтому Православная Церковь очень заботится о том, чтобы передать из поколения в поколение оригинальные источники, рассказывающие о святых — те жития, которые основаны на непосредственном опыте автора и рассказах очевидцев, известных ему лично. Таким образом, сохраняется свежесть впечатлений и изумление того, кто лично знал святого, и, так сказать, “между строк” и прямо до нас доходит искренний “тон” святой жизни.
Через несколько лет после смерти святителя Мартина Сулпиций Север составил два (иногда подразделяются на три) “Собеседования” о святителе Мартине. Этот труд тоже подвергается большой критике учеными-рационалистами не просто за содержащееся в ней описание чудес, но даже больше за ее “анекдотический” характер. Один критик пишет о ней, что этой книгой “Сулпиций на века закрепил агиографическую традицию, которая ставит анекдоты чудотворения выше духовного описания” (Хор, “Западные Отцы”, стр. 7). Для православных христиан именно этот “анекдотический” характер является источником скорого наслаждения и делает “Собеседования” Сулпиция очень близкими по духу “Прологу”. Ученых-рационалистов оскорбляют эти “анекдоты”, поскольку они утратили всю картину, к которой эти фрагменты относятся. Православные христиане, без сомнения, видят в этих “анекдотах” суть жизни и характер святого, и, конечно, мы наслаждаемся чудесами наших святых и не устаем от них, зная, что в этих невыдуманных историях мы уже можем видеть прорыв в мир совершенно других законов духовного, небесного мира, которые в конце времен окончательно восторжествуют над законами этого падшего мира. Для нас каждый “анекдот”, который дышит духом истинного Христианства, на практике есть часть именно христианской жизни, образца для наших собственных слабых борений во имя спасения.
“Собеседования” Сулпиция все-таки отчасти “утонченные” и потому не так оскорбительны для рационалистических критиков, как более поздние православные труды на Западе. Сулпиций старался донести до образованных римлян своего времени чудеса новой христианской жизни и не забывал о слабости своих читателей — о том, что им трудно поверить в некоторые из его рассказов, об их неспособности поститься, как аскеты Востока. Позднее материалы для православного “Пролога” на Западе становятся более “детскими” — не потому, главным образом, что понизился уровень образования, а потому, что Христианство более глубоко вошло в сердца людей на Западе. Давайте проследим за этим развитием, чтобы понять, можем ли мы сами поучиться этой детскости.
2. “СОБЕСЕДОВАНИЯ” СВЯТИТЕЛЯ ГРИГОРИЯ ВЕЛИКОГО (543–604)
“Собеседования” Сулпиция (400 г. по Р. Х.) — это апологетическая и миссионерская работа, назначение которой — убедить людей в истине и силе Христианства, его святых, его чудес, его монашеской жизни. “Собеседования” святителя Григория Великого (Двоеслова), папы Римского, написанные два столетия спустя (593), — это призыв вернуться к духовной жизни на Западе, уже принявшем Христианство. То есть ситуация святителя Григория напоминает сегодняшнюю, когда все, кроме только что обращенных, пережили спад христианского рвения и осознали необходимость подпитать свои духовные способности.