Страница 32 из 82
3. Более частый случай в последние годы: группа из двух или более молодых подвижников открывает для себя древние традиции монашества и начинает совместно подвизаться, обычно по общежительным правилам. Они говорят о традиционных монашеских явлениях (на которых редко делается ударение в более старых монашеских институтах), а иногда и строго следуют им: это — “исихазм”, “старцы”, “исповедание помыслов”, строгое послушание и т. п. Особое внимание уделяется сознательной духовной жизни, обычно с частым причащением. Такие группы открывают новые монастыри или входят в старые и “обновляют” их, и часто достигают замечательного успеха, особенно если их лидер наделен личной “харизмой”. Они могут состоять как из природных православных, так и по большей части из конвертов и они, в основном, имеют доступ к монашеским источникам на одном из наиболее изобилующих ими языке (греческом или русском). Лидер — обычно православный “по крови”, не конверт, хотя группа в целом может казаться (особенно монахам из старших “нормальных” монастырей) определенно неофитской. У таких групп довольно большие шансы добиться относительной устойчивости и внешнего успеха, но их подстерегают особые опасности, которые не следует недооценивать. Среди главных искушений для таких групп, особенно если они весьма преуспевают, — затмение внешним успехом внутренних недостатков, сплоченность и благополучие общины могут наполнить их ложным чувством своей значимости, а видимость “правильности” может производить духовное самодовольство и пренебрежительное отношение к тем, кто, не будучи членом их группы, — не столь “правильны”. Если эти искушения не преодолены, смертельно опасная “групповая гордость” может подменить собой гордость личную и увести всю общину на роковой путь, так что никто из членов ее этого даже не осознает, потому что это не его личный грех. “Обновленная” община может настолько перестать гармонировать с “необновленной” остальной частью Церкви, что это выразится в создании своей собственной как бы “юрисдикции”, и даже в расколе, вызванном ее чрезмерным чувством “правильности”. Чем меньше такая группа находится в центре общественного внимания и чем меньше сосредотачивается на своей “правильности и своих отличиях от более старых институтов, тем больший шанс она имеет сохранить свое духовное здоровье.
Ввиду сих современных монашеских ситуаций, с присущими каждой из них собственными опасностями и искушениями, возможно, не будет преувеличением сказать, что современное православное монашество в целом, несмотря на некоторую видимость внешнего процветания — слабо, вяло, неглубоко укоренилось и весьма незрело (по крайней мере, в понимании “недозрелого” как еще не окончательно сформировавшегося и опробованного). Каждый из трех вышеописанных путей (а также и других, ибо эти — лишь наиболее часто встречающиеся) может принести здоровые духовные плоды; но возможность неудачи, так же как и духовной подделки больше, чем когда-либо прежде, и было бы безрассудно, особенно для того, кто сам стремится к монашеству, не помнить постоянно об этом.
Монашество, несмотря на свою надмирную цель, все еще находится в миру, и его состояние не может не отражать состояния современного ему мира. Изнеженная, самодовольная, эгоцентричная молодежь, составляющая большинство тех, кто поступает сегодня в монашество (по крайней мере, в “свободном мире”) не может не приносить с собой свой мирской “багаж” взглядов и привычек, а эти в свою очередь не могут не влиять на монастырскую обстановку. При жесткой и сознательной борьбе с ними, их влияние может быть сведено к минимуму; без такой постоянной борьбы, они могут возобладать даже в самом прекрасно организованном монастыре, часто незаметным образом.
Истинно-православное монашество по самой своей природе чуждо принципам современного комфорта. Постоянное дело монаха — не давать себе ослабы, жертвовать собой, предаваться всей душой и всем сердцем чему-то высшему самого себя; но это совершенно противно принципам современной жизни, базирующейся на хилиастической мечте сделать легкой жизнь на земле. Предать самого себя на сознательную битву с принципами и привычками современного комфорта — вещь редкая и опасная; так что ничего удивительного, что наше монашество столь слабо — оно не может не отражать немощи православной жизни в целом сегодня.
В новопросвещенных землях Запада старшее поколение тех, кто в XX веке стремился к монашеству, полагалось больше на свои силы и свои мнения: у него было мало шансов войти в плодотворный контакт с подлинной православной монашеской традицией. Многочисленные конверты, без или почти без всякого руководства и недостаточно укоренившись в духовных познаниях и монашеской практике, пытались подвизаться сами по себе (вплоть даже до продолжительных постов, больших молитвенных правил с поклонами, ношения вериг и т. д., или даже до “открытия монастырей”). Все эти попытки встречали одинаковый неуспех; помимо других ошибок эти попытки были слишком личностными и эксцентричными, слишком мало в традиции Православия.
Теперь, однако, общая атмосфера изменилась: стало больше монастырей, больше книг, больше наставников, и тем самым православное монашество на Западе стало чем-то более нормальным и менее эксцентричным. Мало кто ныне отважится вступить на монашескую стезю сам по себе, без какого-либо руководства и основных знаний. Внешне по крайней мере, православное монашество известно на Западе, и каждый, кроме самых уж новоначальных, знает, что ему нужно искать себе духовного отца, не начинать монашествовать (и особенно “открывать монастырь”!) без благословения и руководства со стороны какого-либо признанного монашеского наставника и опасаться духовной прелести. Учение новейших аскетических учителей — в частности свят. Игнатия Брянчанинова и свят. Феофана Затворника — оказало отрезвляющее действие на многих, кто иначе мог бы быть увлечен монашеским “романтизмом”; чтение духовных книг, специально адресованных православным христианам и монахам последних времен (“Невидимая брань”, “Аскетические опыты”) “приземлило” тех, кто слишком увлекался возвышенным учением таких отцов, как преп. Исаак Сирин и Симеон Новый Богослов. К сожалению, осведомленность о православном монашестве и его азах остается даже сегодня по большей части внешней. Разговоров о “старцах”, “исихазме” и “прелести” больше, чем собственно плодотворных монашеских подвигов. В самом деле, все еще слишком возможно добиться всех внешних признаков чистейшей и возвышеннейшей аскетической традиции: абсолютного послушания старцу, ежедневного исповедания помыслов, длинных богослужений или индивидуального правила из молитвы Иисусовой и поклонов, частого причащения, чтения и понимания основных текстов о духовной жизни; и делая все это, ощущать глубокий душевный мир и покой — и в то же самое время оставаться духовно незрелым. Возможно скрыть в себе неуврачеванные страсти посредством видимости или техники “правильной” духовности, не имея истинной любви ко Христу и ближнему. Рационализм и хладность сердца современного человека вообще делают это, возможно, наиболее коварным из монашеских искушений сегодня. Православные монашеские формы, достаточно истинные, насаждены на Западе, но как обстоят дела с душой монашества и Православия в целом — покаянием, смирением, любовью ко Христу Богу нашему и неутолимой жаждой Его Царствия?
Со всем смирением признаем бедность нашего христианства, хладность нашей любви к Богу, легковесность наших духовных притязаний и будем считать это осознание началом нашего монашеского пути, который есть путь исправления. Отдадим же себе вполне отчет, о монахи последних времен, о своих падениях и о ловушках, подстерегающих нас, не робея перед ними, но усерднее обратим к Богу свои смиренные мольбы, да оставит Он нам грехи наши и исцелит наши израненные души.
Галльские Отцы показывают нам, что монашеский путь — не что-то чисто восточное, он принадлежит вселенскому Христианству и, в самом деле, практиковался прежде на Западе и притом с большим духовным успехом. Учение препп. Отцов Востока и Запада — одно и то же, и оно посвящено ничему другому — для имеющих уши слышать — как кратчайшему пути в Христово Царство.