Страница 7 из 11
В 1905 году Мария Александровна с дочерьми переехала в Ялту. Девочки оказались на домашнем обучении. Им пришлось не только догонять программу российской гимназии, отличавшуюся от программ швейцарского и немецкого пансиона, но и подтягивать русский язык. К тому моменту сестры знали французский, итальянский и немецкий и, как и полагается детям-билингвам, не всегда четко говорили по-русски.
Всю зиму и весну 1906 года девочки занимались. С ними работали хорошие педагоги, а дополнительный стимул – желание порадовать тяжелобольную мать. В мае 1906 года обе девочки с блеском выдержали гимназические экзамены.
Марина и Иван Владимирович Цветаевы, 1905 г.
Но интересы Марины Цветаевой не ограничивались только учебой, в то время ее волновало революционное движение. Когда Цветаевы поселялись в Ялте, начался суд над лейтенантом Шмидтом, возглавившим мятеж на крейсере «Очаков» и других кораблях Черноморского флота.
АЦ: «Лейтенант Шмидт! Как звучало его имя в тот год! ‹…› В хаосе споров о том, не за призрак ли бьются люди, не зря ли кладут свои головы, возможен ли переворот в России, возможен ли он и к чему приведет в такой отсталой стране, царской, – как во тьме черноморской ночи над тьмой смертного приговора светлели в душу Маруси глаза героя, обреченного лейтенанта Шмидта. После вести о суде над ним и о его казни Маруся замкнулась в себе, таила от старших свою потрясенную горем душу. Это была рана. Она не позволяла прикасаться к ней».
Петр Шмидт
Крейсер «Очаков»
Среди соседей Цветаевых, как и ранее в Нерви, оказались сторонники революции. В их числе и жена Максима Горького Екатерина Павловна Пешкова. Марина Цветаева познакомилась и с ней, с ее маленькой дочкой Катей. Вскоре шестилетняя Катя умерла, и Цветаева написала стихи ее памяти «Мама светло разукрасила гробик…». В кругу Пешковой Марина узнала о революционных идеях, прониклась к ним интересом, который держался у нее почти год – до следующей осени, переезда в Москву. А на лето семья отправилась в Тарусу. Мария Александровна была уже при смерти.
Осенью того же года сестры Цветаевы начали учиться в Москве. Марина по личному выбору отправилась в закрытую частную женскую гимназию В. Н. фон Дервиз, из которой приезжала домой только на выходные. Однако учебный год ей закончить не удалось: в начале весны Марине запретили посещение занятий за неподобающие разговоры – она рассказывала своим одноклассницам об идеях ялтинских знакомых, сочувствовавших революции.
Вообще, по свидетельству сестер, ненависть у Марины Цветаевой к навязываемым нормативам поведения, к клише и стереотипам, к бессмысленной дисциплине была с детства. Она отлично училась, порой взахлеб, но при этом ее регулярно исключали именно из-за бунтарства, из-за нежелания вписываться в систему. (Через много лет с той же самой проблемой столкнулся и ее сын Георгий Эфрон.) В любой из гимназий у Марины Цветаевой появлялись подруги. С некоторыми она сперва тесно сближалась, а затем довольно быстро обрывала отношения, с другими же общалась на протяжении многих лет. Своим подругам она посвящала стихи, и одной из них была Елена Дьяконова (1894–1976) – будущая знаменитая Гала, жена Поля Элюара, муза Сальвадора Дали. Правда, она была одноклассницей не Марины, а Анастасии, по гимназии В. В. Потоцкой.
Максим Горький и Екатерина Пешкова с детьми Максимом и Катей
Женская гимназия фон В. Н. Дервиз
Женская гимназия М. Г. Брюхоненко, 1910 г.
АЦ: «Когда <она> восхитилась одним стихотворением, Марина сказала: «Нравится? Я вам его… посвящу». Это были стихи «Мама в саду», напечатанные в первом Маринином сборнике «Вечерний альбом»».
Осенью 1910 года МЦ поступила в восьмой класс частной гимназии М. Г. Брюхоненко. Но в середине года она покинула и ее – после выхода своей первой книги стихов.
В Париже*
Комментарии
Париж, Сорбонна
В Париже.
Летом 1909 года Марина Цветаева в одиночестве отправилась в Сорбонну, слушать курс лекций по старинной французской литературе.
АЦ: «Мы разъезжаемся на лето. Марина уехала изучать французскую литературу на летние курсы Alliance Francaise. Папа дал ей для устройства в Париже нужные адреса – знакомых у него была полна Европа».
Но из всего творческого наследия Франции в это время ее интересовало лишь одно произведение – пьеса «Орленок» Ростана. Интерес к ней появился у Марины Цветаевой в связи с многолетним увлечением судьбой и биографией Наполеона Бонапарта и его сына – Наполеона II. По воспоминаниям Анастасии, любовь к Наполеонам – отцу и сыну – передалась Марине Цветаевой от матери, которую тоже волновали эти исторические личности.
АЦ: «Поглощенность Марины судьбой Наполеона была так глубока, что она просто не жила своей жизнью. Полдня запершись в своей узенькой комнатке, увешанной гравюрами и портретами, окруженная французскими книгами, она с головой уходила в иную эпоху, жила среди иных имен. Все, что удавалось достать о жизни императора Франции, все превратности его судьбы, было прочтено ею в вечера и ночи неотрывного чтения».
МЦ: «…люблю только Ростана и Наполеона I и Наполеона II – и какое горе, что я не мужчина и не тогда жила, чтобы пойти с Первым на св. Елену и с Вторым в Шенбрунн».
А. Манжо. Наполеон, Мария-Луиза и римский король
Вернувшись в Россию, Марина Цветаева начала переводить пьесу «Орленок» на русский и занималась этим почти весь учебный год.
АЦ: «Ревниво оберегала она и само дело перевода от случайных глаз и слухов. Сейчас для нее не существовало ничего, кроме «Орленка» и ее работы над ним. Она выписывала из Парижа, через магазин Готье на Кузнецком все, что можно было достать по биографии Наполеона, тома, тома, тома. Стены ее комнатки были увешаны его портретами и гравюрами Римского короля, герцога Рейхштадтского. Марина любила первую жену Наполеона, смуглую Жозефину, и ненавидела мать «Орленка», вторую жену Наполеона – «белобрысую» австриячку Марию-Луизу, для которой, чтоб иметь сына, он должен был оставить любимую, но бесплодную Жозефину. ‹…› Словно о себе она тосковала, с такой страстью вжилась она в судьбу Наполеона!»