Страница 6 из 97
– Что ж… Устраивайся поудобнее… Ты готова? Так слушай. …Давно, очень давно, когда Бог Солнца был полон жизни и тепла хватало, чтобы согревать всю землю, когда не было холодной, вьюжной пустыни Метелицы, а снег лежал только на вершинах самых высоких и неприступных гор, повсюду царило тепло, даря жизнь всему сущему. Зеленые леса чередовались с золотыми полями, а посреди полей стояли прекрасные города, построенные искуснейшими из мастеров. И города эти не казались оторванными друг от друга, ибо в те времена было не только множество торговцев, путешествовавших по черным, бесснежным дорогам, но даже простые люди порой отваживались отправляться в путь – кто в гости к родственникам, кто – куда глаза глядят, в поисках счастья. В те стародавние времена не было закона, запрещающего чужакам оставаться в городе, а потому никто не боялся покинуть свой дом. А какие чудеса хранила в себе дорога, встречи с какими диковинными животными она дарила! Драконы, однороги, золотые волки…
Мати сама не заметила, как заснула. И, словно в продолжение рассказа горожанина, ей приснился чудесный сон, будто она жила в бескрайнем многоцветном мире, свободном от снежных оков, добром и заботливом, где теплые широкие крылья ветра подхватывали, поднимали высоко в небо и носили меж облаками, а потом бережно опускали в густую высокую траву, где язык земли был понятен с детства, словно речь матери… Да, и ей приснилось, что мама, умершая, когда девочке едва минул год, которую она совсем не помнила, но свято, бесконечно любила, была неотступно рядом с ней, окружая своей заботой, словно она и была тем прекрасным миром, каждым его вздохом, каждым цветком и травинкой.
Улыбнувшись, Хранитель вгляделся в лицо спавшей девочки, на котором светилось счастье.
– Какая она необыкновенная, славная…- прошептал он. – Мне бы очень хотелось, – он коснулся головы внука, – чтобы, повзрослев, ты нашел такую же светлую и чистую душу, не просто верящую в чудо, но живущую им.
– Подари, – малыш тронул камень. – Пусть она помнит… – он казался не по летам взрослым, задумчивым и немного грустным.
– Да, – Хранитель расстегнул цепочку. – Я не пророк, мне не дано заглядывать в будущее, но я знаю – ее ждет что-то удивительное, по-настоящему магическое.
Может быть, камень поможет ей разгадать это, прочувствовать и не пройти мимо.
Потом он взмахнул рукой, и в тот же миг Мати оказалась в своей повозке. Одеяло, приподнявшись, словно от прикосновения ветра, укрыло ее, делая сон более глубоким и крепким.
Проснувшись утром, она все еще чувствовала в груди то счастье, ту радость, что принес сон.
– Спасибо! – неслышно, одними губами прошептала она. – Это действительно была настоящая сказка, которую может рассказать лишь маг. Спасибо, – тут ее рука, скользнула вниз, коснулась висевшей у нее на шее цепочки с талисманом. И счастье, вобрав в себя множество оттенков, соединившись с пониманием, любовью, вспыхнуло у нее в глазах, когда, вглядевшись в туманный, мутный камень, она увидела мерцавшее очертание лица старика…его глаза…мудрые и немного печальные.
– Гостья, – говорили они. – Прощаясь навеки, я хочу пожелать тебе стать частью чуда. И всегда помни: на земле есть город, где всегда тебе рады, где тебя будут ждать и встретят как родную.
– Спасибо, дедушка, – прошептала девочка, когда лик исчез. – Я вас никогда не забуду,- последний раз взглянув на камень, она спрятала его под одеждой, подальше от чужих глаз. Сердце ее радостно билось, когда она думала о том, что теперь у нее есть настоящая тайна, которую она будет свято хранить всю жизнь.
Едва она вылезла из повозки, к ней подошел отец:
– Ты не заболела? – озабоченно глядя на дочку, спросил он.
– Не-а. А что?
– Это была последняя ночь каравана в городе. Мне показалось странным, что ты так рано ушла спать.
– Со мной все в порядке, па. Я просто…думала…
– О чем, если не секрет?
– Почему горожане так непохожи на нас? Наши души создали разные боги?
– Нет. Почти все караванщики родились в городе.
– И ты? – она подозрительно взглянула на отца. Ей совсем не нравилась эта мысль, она слишком привыкла считать, что караванщики и горожане – два совершенно разных народа.
Атен приобнял ее за плечи:
– Дочка, – осторожно начал он. – Ты ведь знаешь, я говорил тебе, что я родился в городе…
– Да, да, конечно, но однажды ты понял, что сужден для дороги.
– Я был довольно богат, смог снарядить свой караван, и отправился в путь… Со мной пошли мои друзья…
– Значит, ты родился караванщиком душой, разве нет? – упрямо продолжала она настаивать на своем.
– Да, – вынужден был признать отец. – Ты права, – он погрустнел. И Мати, заметив печаль в его глазах, поспешила прошептать:
– Прости, папочка, – она прижалась к его груди.- Я не хотела тебя огорчить. Так получилось.
– Все в порядке, дорогая. Ну, хватит об этом. Давай-ка лучше собираться в путь.
– Хо-ро-шо! – пропела девочка. Улыбнувшись, она чмокнула отца в щеку и побежала к женщинам – помогать.
Атен глядел ей вслед, качая головой: "Как же быстро летит время! Еще немного, и Мати станет совсем взрослой… А ведь, кажется, совсем недавно я впервые увидел ее мать", – глаза караванщика наполнились болью, которая холодным крылом ветра коснулась души. И, махнув рукой, словно отгоняя от себя тяжелые воспоминания, он вернулся к делам, чтобы, за ними, забыть о невосполнимой потере.
– Ты сказал ей? – спросил наблюдавший за ним со стороны помощник левой руки Евсей, который, будучи родным братом Атена, во многом на него походил – такой же высокий, крепкий, ладно сложенный бородач, разве что немного моложе – на лбу и вокруг глаз ни одной морщины, в глазах – оставшиеся от детства непоседливые огоньки любопытства.
Хозяин каравана, бросив на него недовольный взгляд, поморщился:
– Кое-что, – буркнул он.
– Правду? – продолжал настаивать тот.
– Ну что ты пристал ко мне! – вскипел караванщик.
– Я спрашиваю лишь потому, – на лице Евсея не дрогнул ни один мускул, голос звучал ровно, – что должен знать, стоит ли и дальше скрывать от нее правду, боясь, как бы кто случайно не проболтался.