Страница 17 из 42
— Я вышла замуж, потому что любила тебя.
— За что? — наморщил лоб
Дмитрий.
— Разве любят за что-то? — растерялась я, — Люди либо любят, либо не любят. Можно объяснить, что в человеке нравится или нет, но любим мы без всякой логики.
— А что тебе во мне нравилось? — оживился Шумский.
— Да какая сейчас разница! — я не понимала, зачем это ему, но он продолжал настойчиво смотреть на меня. Я сдалась, — Мне нравилась твоя решительность и активность. У меня было сто тысяч планов, но я никак не могла решить с какого начать, что первым делать и так далее. Но стоило мне что-то рассказать тебе, как сразу все начиналось двигаться. И то что было просто мечтой, становилось целью. Причем достижимой легкореализуемой целью.
Мне нравилась твоя коммуникабельность и харизма. Ты всегда легко знакомился. Куда бы мы не пошли, через минуту ты уже с кем-то болтал, и твои новые знакомые сразу были готовы рассказать тебе все секреты, помочь, проводить, что-то подарить.
Вот эта его общительность вкупе с уверенностью всегда были источником моей легкой зависти. Он никогда ни перед кем не пассовал. Пока я мучительно могла думать с чего начать, как заинтересовать, а вдруг человек разозлится, Шумский просто подходил и начинал разговаривать. И не было никого, от чиновника высокого ранга до скандальной уборщицы, кто устоял бы перед его обаянием и хорошо подвешенным языком.
— А дальше? — Дмитрий не унимался. Мне стало смешно. Он напоминал котика, который трется о ноги и требует, чтоб его гладили еще и еще.
— Да много чего мне нравилось. Чувство юмора, упорство, доброта, ум, — меня почему-то разговор стал очень напрягать.
— Ты ведь говорила мне об этом, но раньше это воспринималось совсем по другому, — Шумский немного помолчал, а потом спросил, — А ты меня еще любишь? Хоть чуть-чуть?
А что есть линейка с делениями? Любишь чуть-чуть, немного любишь, любишь в среднем, как большинство людей, вот прям сильно любишь. А на последней риске что? Ромео и Джульетта?
Я не стала ничего говорить. Я себе-то не признаюсь, а тебе уж тем более.
Настроение резко упало до нуля. Я собрала остатки и сил жестко сказала:
— Пожалуйста, давай закончим этот разговор. Я рада, что мы все выяснили. Я думаю, нам обоим станет легче жить. Но мы не можем изменить того, что было. Я понимаю, что ты очень страдал в объятиях Виты, когда я умирала от отчаяния, что меня предали в тяжелую минуту… Так. Нет. Я не об этом хотела сказать, — я отдышалась и начала сначала, — Наша история закончилась. Мы стали другими. И ничего как раньше не будет. Как ни банально это звучит, но нельзя дважды войти в одну и ту же реку. И ты другой, и река уже не та. Слишком много произошло. Я просто буду помнить лучшее, что у нас было, и буду благодарна судьбе за это. А сейчас, прошу, давай вернемся к соглашению и закончим его. У меня еще много дел. Пожалуйста.
На протяжении всей моей речи Шумский несколько раз пытался что-то сказать, но я не давала ему вставить слово. Он сжал губы, закрыл глаза, потом встряхнул головой и молча открыл ноутбук. И это было правильно. Но немного обидно.
Мы провозились еще часа полтора-два, прежде чем сделали вариант, который устроил нас обоих. Я вяло закрывала программы, убирала ноут, собирала ручки и свои записи, чувствуя полное опустошение. Все так, как и должно быть. Почему же такая тоска?
И когда я уже собралась уходить, бормоча какие-то слова прощания, Дмитрий в несколько шагов пересек комнату, схватил меня за плечи и поцеловал.
Глава 37
И вот, наверное, мне стояло влепить ему пощёчину. Думаю, вряд ли найдётся человек, который бы меня осудил за неё. Но, во-первых, мои руки оказались зажаты между нами, а во-вторых… Целовался он просто потрясающе.
Надо признаться, что большинство попыток построить новые отношения заканчивались на этапе поцелуя. Они бывали разные: грубые, слюнявые, невнятные, ленивые, небрежные и очень редко сладкие, зажигающие. А если тебе не нравится целоваться с мужчиной, зачем с ним встречаться? Вот и я не знаю.
Иногда у меня складывалось впечатление, что мужчин вообще не понимают, зачем они целуются. Есть такой пункт в плане, и они стараются, но смысл этого действия остался для них загадкой.
Но не Шумский. Вот уж кто знал, что и как делать. Коктейль из нежности и страсти в совершенно идеальных пропорциях. То тонко и дразняще, то глубоко и порочно. Но главное в них была не техника исполнения. Он делал это так, что ты понимала, что целоваться с тобой сейчас смысл его жизни, единственное, что ему сейчас нужно. И целоваться он хочет именно с тобой. Даже мисс мира проигрывает конкуренцию тебе. Да вообще, в этом мире существуют только вы вдвоём и звёзды.
На остатках силы воли я хотела оттолкнуть его, но он только сильнее прижал меня к себе. А в объятиях его рук было максимально удобно находиться. Можно просто расслабиться и забыть обо всем, что творится в этом непостоянном мире. Главное, что здесь тепло, уютно, безопасно. Ведь такие сильные руки защитят от чего угодно. А пока остается только нежиться и пить его поцелуи как стопроцентный чистый концентрат удовольствия.
Можно было бесконечно наслаждаться ощущением каменных мышц под холодом его рубашки, чувствовать прикосновения гладковыбритой кожи, вдыхать его безумно завораживающий запах. Даже вкус его губ с легким привкусом кофе был настолько уместно-идеальным, что прервать этот поцелуй казалось просто преступлением.
От его губ и рук разливалось жгущее тепло, которое охватывало все тело, скручивалось внутри в какой-то запредельный узел, зажигало мысли и фантазии, вытесняло собой все остальное, такое лишнее и ненужное, требовало продолжать, идти дальше и что-то еще.
Когда мы закончили целоваться, и я вспомнила как дышать, то посмотрела на бывшего мужа, чтобы что-то сказать. Я помнила, что должна возмущаться и что-то потребовать, но что именно? Это пока ускользало от меня.
Он, кажется, тоже потерялся во времени и пространстве и посмотрел на меня совершенно ошалевшим взглядом. В его глазах был даже не огонь, целый лесной пожар. Он прислонился лбом моему лбу и прошептал: — Пожалуйста, не уходи.
Больше всего на свете сейчас мне хотелось гладить его, проводить кончиками пальцев по припухшим губам, разгладить морщинки вокруг глаз, зарыться пальцами в волосы, цепляться за его плечи, прижаться к нем и тереться, как кошка, но…
Я слегка толкнула ладонями его в грудь, и чувствуя как неохотно разжимаются его руки, и выскользнула из объятий. Медленно отступила на несколько шагов, подхватила свои вещи и вышла из коттеджа. В глазах Дмитрия плескалось отчаяние. Но как бы он не был хорош в поцелуях, этого мало, чтобы снова быть вместе.
Я больше не хочу страдать. А Шумский это всегда ураган. И он даже не заметит, как походя разрушит все, что я выстраивала эти годы. И если выбирать между своей спокойной жизнью и поцелуями, даже самыми лучшими в мире поцелуями, то я выберу себя. Потому что поцелуи заканчиваются быстро, а боль от разрыва длится долго.
Всю дорогу до стоянки, я пыталась себя ругать за поцелуи с Шумским, но не получалось. Пришлось заключить сделку с совестью и разумом, что я, после такого напряжённого дня, заслужила немного радости, но больше так делать не буду. Жизненный опыт при этом хмыкнул, но мудро промолчал.
А на стоянке меня ждал новый удар. Я простояла какое-то время, хватая воздух ртом, а потом побежала искать Васю чтобы сделать что-то очень кровожадное. Благо я уже была взвинчена до предела.
Глава 38
Притащить Васю за шкибон на стоянку, с учётом нашей разницы в росте и весе, было сложно, но я справилась. Я, конечно, испытывала огромное желание потыкать носом его, как котёнка, но просто мрачно спросила: — Это что за клуб любителей тетриса?
Вася развёл своими пухлыми руками и тяжело вздохнул: — Понимаешь…
Я не хотела понимать. Я хотела выбирать себе самый умопомрачительный купальник, любоваться загорелыми волейболистами на пляже, покупать подарки Лерчику и вкусняшки для её собак, кататься на велосипеде по тропинкам среди сосен, забрать чемодан у мамы, загнать машину в сервис для проверки перед дорогой, сделать в салоне стрижку, масочку для лица и депиляцию и ещё два миллиона дел. Но конкретно сейчас я хотела плакать и на ручки, потому что для всего вышеперечисленного мне нужна была моя машина.