Левиафан

    - Моника! Господи... - Агата села в кресло, побросав всё что принесла, и тут же схватила мою руку, заглядывая в лицо, - Ты выглядишь так, будто... Ты точно та самая Моника?

    - Это не смешно, Агата, - я хмыкнула и посмотрела на ворох пакетов, которые она притащила, а сама дышала так, словно бежала сюда.

    - Это просто ребёнок, суперанент! Поэтому выдохни, и прекрати вести себя так, словно ты заболела чем-то! Я притащила всё, что нужно и даже больше. Помню когда отсиживала здесь свой зад точно так же, постоянно хотела что-то мять и сжимать. А когда ко мне в руки попадал  спинер, представляла, что это шея Рея, и жала с удвоенной силой. Гормоны... Ты скоро познаешь, что это такое во всей красе.

    - Ты меня уже испугала, - я тихо ответила, но уловила грусть в улыбке Агаты.

    - Я же могу... приходить к тебе? - она заглянула в моё лицо, но я вспомнила о том с каким миром связана, и ответила:

    - Нет, Агата. Спасибо за то, что помогла мне, но... Находиться со мной рядом слишком опасно, а у тебя семья. Потому не нужно. Спасибо.

    - Моника... - она хотела возразить, но я перехватила руку девушки и с нажимом повторила:

    - Это действительно опасно, Агата. Ты знаешь, кто я, и должна понимать, что не стала бы просто запугивать тебя, отвадив от общения со мной. Вы прекрасные люди, и будь я кем-то другим, уверена мы бы не раз готовили барбекю вместе... Однако... Я не просто соседка, Агата. И ты это знаешь. Потому, не нужно. И... Спасибо. Правда, спасибо.

    На этот раз она поняла меня сразу, и не стала спорить, потому что я действительно была с ней честна.

    Смотря ей вслед я понимала, что теперь и правда осталась одна, но лишь взглянув на себя, приходило понимание и того, что всё наоборот. И теперь не мне нужен кто-то, а я жизненно необходима кому-то.

    Я провела в клинике почти два месяца, и не могла сказать, чего было больше за это время: моей привычной апатии, или взрывов необъяснимых слёз. Как в день перед выпиской, когда встав в ванной комнате палаты, я не могла понять кто отражается в зеркале.

    Жизнь настолько изменилась за это время, что я потерялась. Не понимала, кем теперь стала и что делать дальше. Привычное превратилось в невозможное, а прошлое казалось будто страшным сном, от которого я слишком долго приходила в себя. Вся моя жизнь до того, как я впервые услышала слова доктора и после этого, стала как два разных мира. В одном стояла холодная монолитная женщина, уверенно ступившая когда-то за порог тюремного периметра, чтобы надеть браслет на человека, который станет чертой, между ней, и той, которая прямо сейчас смотрела на меня из зеркала.

    Судьба... Если бы кто-то сказал мне наперед, что всё случится именно так? Если бы я знала, чего мне будет стоить имя Тангир, сделала бы я другой выбор?

    Не могу сказать. Не могу, потому что я просто человек, а судя из того, что происходило со мной в том кошмаре за плечами, Невена Мароди словно родилась с тем самым ненавистным клеймом. И всё это время, словно искупляла чей-то грех. Однако...

    Сейчас Моника Эйс стояла у дерева на заднем дворе коттеджа своего отца и прощалась. Она держала в руках лопату, а в глубокой яме, на дне, в сырой земле лежал старый дипломат отца. В него я положила всё своё прошлое: наградное табельное оружие, документы на имя Невены Мароди, с которыми меня хотели отправить в Белград, и... серебристый кнут, свёрнутый, а в центре хранящий два обручальных кольца на цепочке.

    Именно они так и вынуждали стоять над этим проклятым дипломатом, и продолжать гипнотизировать его взглядом, пока я душилась слезами, но понимая, что мне нельзя этого делать и я должна терпеть, иначе потеряю самое ценное, сжав зубы захлопнула крышку и схватилась за лопату, чтобы зарыть это всё в землю, и забыть навсегда.

    "Сохрани! Сохрани их для меня, Невена!" - я вытирала тыльной стороной ладони слезы с лица, втягивая проклятые сопли и закапывала, зарывала в землю всё это навсегда.

    - Здесь... - выдохнула и отпустила ручку лопаты, когда закончила, - Здесь их не тронет никто, Тэнгри. Никогда...

      Но даже после этого, судьба вернула всё вспять. Однако в этот раз я была к этому готова. 

         Если бы я знал, какой путь мне придется пройти обратно к ней. Я бы никогда не захотел умирать, потому что именно это стремление уничтожило всё. Глупое желание распоряжаться тем, что не в моих силах, привело к тому, кем я стал.

    Меня создала месть. Я питался её силой и нёс словно в себе, в своих собственных венах, яд настолько долго, что он кажется отравил, каждую часть Тангира. Проник в каждый уголок моей души и поселил там только боль и агонию. Я прекратил замечать что-то приятное, что-то радостное или приносящее счастье. Страх, ярость и жажда к мести убили во мне любые человеческие эмоции, вынудив превратиться в чудовище, гонимое в спину своим же безумием.

    Ми Ран... Я бы соврал, скажи, что не любил эту девушку без памяти. Я бы соврал, скажи, что не мечтал именно о такой жене и не получил в итоге всё то, чего хотел: любовь, нежность, внимание, ласку и кротость. Именно это всегда позволяло чувствовать себя рядом с ней мужчиной. Она была для меня самым нежным, что держали мои руки. Однако... Именно Ми Ран стала причиной появления чудовища, которое не смогло отпустить её, и жаждало кровавой расправы над всеми, кто был повинен в её агонии.

    И он был прав. Демон внутри меня был в своем праве, потому что пережитое мной, смог бы выдержать только тот, кто поселил бы в себе точно такую же тварь. Для такого, как я, существовало всего два пути: либо смерть, или смерть. Разница заключалась лишь в том, какой вид безумия приведет к ней. Тот, который вогнал бы меня в бездну из безысходности и вынудил уйти. Либо тот, который в итоге я и выбрал - безумство в мести.

    Когда я завершил свою вендетту был уверен, что теперь должен исчезнуть. Пойти следом за человеком, который стал её причиной. Однако появилась другая...причина.

    И если муж Ми Ран оставался сопляком Чжи Тангиром, породившим в себе тварь, то мужчиной Невены стало именно то чудовище, которое жило во мне. И которое она сумела превратить обратно в человека. Именно оно в итоге избрало эту женщину, как способ своей кончины в искуплении. Любой, услышав подобное, сказал бы что это слова совершенно безумного человека, и ему дорога только в специализированное учреждение с припиской: асоциальный тип.

    Я мягко улыбнулся и посмотрел в отражение на воде, которое не передавало совершено ничего, потому что река в этом месте больше похожа на болотную жижу. Мутная, почти коричневая вода, протекала на краю между пустыней и отдаленной деревней, где начинались хоть какие-то плодородные земли. На них мало что росло, и всё, чем могли поживиться местные: немногочисленные дары живой природы, как мясо хищников и рыба.

    Порой страшно душное, жаркое и сухое место, где меня буквально выловили сетями из воды местные жители. Они частенько прочесывали чащи у берегов, чтобы  выловить змей, которыми здешние не мало зарабатывали, продавая скупщикам на центральном рынке змеиный яд и кожу рептилий.