Темное время суток

Лайет исчез. Точнее, не исчез, а перетек в некую аморфную субстанцию, и эта субстанция в мгновение ока очутилась рядом с Леа. Китаец не успел даже шевельнуться — резкий, чудовищный по силе удар пробил его грудную клетку. Что-то замычал Мумик — и упал с разорванным животом. Хрон попытался вскочить — хрустнули переломанные позвонки. Даздра выбросила перед собой руку с когтем — и покатилась снесенная взмахом лапы голова. Раздались выстрелы — это Полина открыла огонь из револьвера. И рухнула в песок. В считанные секунды большая часть спутников Рамона умерла.

Правда, сюрпризы не кончились.

Азарод, схватив рунный топор, пригнулся и описал им широкую дугу. У самой земли. Переверт споткнулся, обагрив песок собственной кровью.

Кошмар схлынул.

Потому что в лоб твари уперся обрез Кадилова. Рамон, словно извне, услышал себя, как он орет «Мочи его, Ефимыч!», почувствовал свои сжатые кулаки, увидел побелевшие костяшки пальцев… И безграничную ничтожность. Беспомощного себя.

Он заткнулся.

Пассивный зритель театра трагедий… Спектакль шел своим чередом. Поджарый волк вновь морфировал в человека. Ломался скелет, шерсть врастала в кожу, втягивались клыки. Уменьшался рост.

Перед ними опять стоял Лайет. В прежней хламиде, с гримасой боли на лице. Под его левой ногой, обутой в тяжелый ботинок, скапливалась буроватая лужица.

— Кто ты? — спросил Кадилов.

За Лайета ответил Рамон:

— Иерарх.

Короткая мизансцена. Под занавес.

Первым побуждением после выхода из ступора было броситься к Полине. Рамон повернулся — и увидел, что с девушкой все в порядке. Она поднялась с земли. Шагнула к раскаленным угольям костра. Ее револьвер валялся в пыли.

— Ты как? — Рамон осмотрел ее с головы до ног. Задержался на прорванной майке. Плечо. Запекшаяся на ране кровь. Плотный комок в горле…

— Нормально.

Рамон не стал спорить. Он перевел взгляд на Лайета.

— Валите его, ребята.

Палец Кадилова плавно давит спуск.

— Нет. Вы не можете, — Лайет совершенно спокоен. — Потому что я иду в Форт. Как представитель своей расы.

— Мне плевать, — возразил Рамон. — Ты перебил почти всех ребят и заразил мою девушку. Ты умрешь.

Он смотрел то на Кадилова, то на Азарода. Лица спутников были мрачны.

— Ефимыч… Спятил совсем? ОН ВРАГ!

— Да.

— Сделай это.

— Не имею права.

— Я приказываю.

— Расклад изменился, Никита.

Вот оно — тихое сумасшествие. Мир переворачивается, и тебя выбрасывает на орбиту.

— Хорошо, — Рамон двинулся к джипу. К пушке.

— Стой, смертный.

Перед ним вырос четырехлетний Игорек. Малыш преградил ему путь. В глубинах зрачков малыша клубилось нечто, отчаянно жаждущее свободы. И если нечто выберется, понял Рамон, всем конец.

— Возьми свое оружие, — Игорек протянул Рамону пистолет. — Но если ты расстроишь меня — оно вряд ли поможет.

Рукоять «аграма» легла в ладонь.

— Объясните ему, — не выдержал Азарод. — Видите, он не понимает.

Кадилов вздохнул.

— Присядь, — посоветовал Игорек, — В ногах правды нет.

Рамон вернулся на прежнее место. Вяло опустился на валун.

Кадилов опять вздохнул.

И заговорил:

— Речь о портале, Никита. О том, что нам предстоит сотворить в Форте. Видишь ли, это нестандартный портал. Перекресток. Одна точка выхода и сотни — входа. Солдаты окрестных реальностей устремятся сюда. Люди здесь победят, вернут свой мир. Ты должен понимать, насколько это важно. Проблема в том, что перекресток открыть сложно. Пробить ткань пространства способен лишь Круг Избранных, состоящий из представителей различных рас. Все они собираются сейчас в Форте… Я — представитель Высших Сфер, ангел начала. Третья степень, шестой уровень.

Рамон выслушал тираду Кадилова. Похоже, тот был вполне серьезен.

— Я представляю Низшие Сферы, — сказал Игорек. — Сообщество демонов.

— Я — некромант, — добавил Азарод. — Раса Четырех Стихий.

— А я, — заключил Лайет. — Из тех, кого вы называете иерархами. Мы — предки перевертов. И без меня перекресток не распахнется.

Несколько секунд Рамон переваривал информацию. Затем обратился к иерарху:

— Пострадает твоя раса. Почему ты согласился?

— Мои мотивы, — Лайет оскалился. — Мы, старейшие, не считаем этот сброд равными себе. Выродки, недостойные быть нашими потомками. Я хочу вернуть все на привычные места. Людей — больше, нас — меньше. И никаких крестовых походов. Никаких наемников вроде вас.

— Тогда для чего понадобилась эта бойня? — Рамон обвел широким жестом остров.

— Вынужденная мера. Я защищался.

— Ты напал первым.

— Вы бы убили меня, даже не спросив, кто я такой.

— А Полина? — Рамон чуть ли не плакал. — Зачем ты ее… приобщил?

— Ответ на поверхности. Каждый иерарх должен найти ученика. Передать свое мастерство. И я нашел.

Рамон поймал себя на том, что хочет вскинуть пушку. И расстрелять эту циничную сволочь.

Чья-то рука опустилась на плечо.

Азарод.

— Нет. Позже.

Рамон проглотил комок. Заставил себя спросить:

— А кто от людей?

Ответил Игорек.

— Ты.

Незадолго перед высадкой Полина сделалась его навязчивой идеей. Он звонил ей каждый день с одинаковым результатом. Телефон Полине отключили за неуплату — благодаря Ржавчине. Они встретились вновь, когда Рамон выпал из портала в одичавшем яблоневом саду. Ефимыч, Леа, прочие присоединились к ним позже. Тогда они были вдвоем. Да еще «чероки», байк Полины, ясное звездное небо, костер. Переверты в сад не лезли. Те три ночи и два дня были самыми счастливыми в жизни Никиты. Они любили друг друга, говорили обо всем на свете, гуляли по саду, снова занимались любовью…

А сейчас у нее исчезла рана.

Уже.

Ни следа от клыков Лайета. Они стоят рядом на берегу реки, вглядываясь в мутную воду. За их спинами — свежие могилы друзей. Оба понимают, что мосты рушатся. Чуждое разделяет их.

— Никита! — ангельский голос Кадилова. — Ты здесь ночевать решил?

Полина взяла его за руку.

Они двинулись к джипу. Азарод и Ефимыч спешно сворачивали лагерь. Рамон пытался помочь, но все валилось из рук…

Солнце повисло в зените.

Рамон подошел к Азароду.

— Спасибо.

— За что? — удивился некромант. Несмотря на жару, Рамон кожей чувствовал лед. Вечный лед повелителя смерти.

— За пулю. — Рамон протянул магистру Четырех Стихий обойму. — Сделаешь еще?

Азарод кивнул.