Лёд Апокалипсиса 2

— Мужики, пулемёт я вам не дам.

Он потянулся к боковому шкафу, порылся, достал и разжёг сигарету, зажал её губами и извлек серую помятую папку с надписью «Бельё».

— Только почитать прямо тут. Не библиотека, с собой не дам! — Строго зыркнул на меня, протянул папку. — Я тоже инфу собирал. Вова с Асланом ищут-рыщут. Сектанты вынюхивают, армяне тоже. Банкиры. Ну, то есть они как раз не совсем банкиры. Знаешь таких? Богатенькие жители квартала возле Газпромбанка, в центре? До революции это была поместье какого-то купца первой гильдии, шикарное, с винными погребами. Стены вот такие толстые. В общем, разные жирные мажоры его заняли, из-за банка стали называться банкирами, они в том районе и активно ищут центральное бомбоубежище. Короче, ты не обижайся, но не твоего уровня эта проблема. Хотя почитайте, если делать больше нехуй. А теперь я бланк допроса достану. Прости, профессиональная привычка. Рассказывай про шайку ночных охотников. Итак. Фамилия, имя, отчество, дата, место рождения.

Мы проговорили половину ночи. Парни легли спать прямо в кабинете, Пушкарь сказал, что его фамилия Гаубичный, с ударением на последний слог, отсюда легкая метаморфоза в прозвище. Виски сменился на водку, он курил прямо в окно, топил буржуйку в кабинете. Ночь смотрела на нас в окно зло и пугающе. Рассказал, как они огородили квартал, превратив в импровизированную крепость, что уже не раз себя оправдало. Теперь ещё больше усилят безопасность. Одна из их поисковых команд, в количестве шести человек три дня назад подверглась нападению буквально в паре кварталах отсюда. Я ему пересказал ту беспокойную ночь, когда завалил тётю Оксану. Он поверил. Или соврал что верит. Кто знает?

На вопрос о его огневой мощи, количестве стволов, усмехнулся, показал в темень почти непрозрачного от инея окна, ответил что двести восемьдесят, но в основном массовка, зато его вагнеровец Замиль собрал ударную полуроту, которая кого угодно в тонкий блин укатает, большая сила может быть только у военных. И то в теории.

Дипломатию можно считать налаженной. Я тоже уснул на составленных вместе стульях.

Не выспался. Ребра болят, голова кругом, мутит. С утра разлепив глаза мы читали папку «Бельё». Почему она так называется, не узнали.

Зато там были показания прапора, который пять лет охранял администрацию. Человек он был не любопытный и про точное место выхода из здания правительства области в туннели слышал только один раз, во время проверки МЧС. Место как смог описал. Были ксерокопии мутных чертежей из областного архива про строительство убежищ на случай атомной войны, датированные 1962 годом. Никакой привязки к местности, схемы были мне вообще не понятны, тем более, где могут быть выходы на поверхность — загадка.

Были опрошены ещё три человека, живших поблизости, включая одного застарелого работника обкома партии. Ничего кроме слухов и догадок они не знали. Единственная зацепка что строительством занимались стройбатовцы из Ростовской области, фамилия их командира — Береславцев. Жил на период стройки, замаскированной под реконструкцию центрального сквера, под вымышленной фамилией и в гражданском. Но, с учетом того, что строили они (возможно) в шестидесятые, ценность этих сведений тоже, примерно нулевая. То есть и дядька тот давно умер от старости в своем Ростове, документов тоже нет. Шляпа.

И всё же, не выспавшимися мозгами, по крупицам, я собирал какие-то сведения. Удручало то, что это пиратское сокровище не факт, что вообще существующее в действительности, уже искало дохрена кладоискателей. Значит, шанс что найдём их мы — ничтожно мал.

Поиск бомбоубежища, трехуровневого, вместимостью пять тысяч человек, с мастерскими, генераторами, очистителями воздуха и воды, залами под оранжереи, запасами продовольствия, медикаментов и оружия — скорее возможность помечтать. Даже в байках они обитаемы парой тысяч чиновников и членов их семей из центральных районов.

С другой стороны, моя персональная хитрость заключалась в том, что важнее было не получить что-то, а отдать.

С Подснежниками познакомился, про «новую расу» всё что знал рассказал. Может, детективы их прижучат. Про возможность пеленга их маячков «забыл упомянуть», потому что не был намерен кому-то раскрывать возможности Климентия.

Утром Пушкарь проверил работу телефона, ответил ему наш провинциальный Скайнет. Оказывается, он представляется всем как автоматический помощник (эдакая Алиса) и требует назвать фамилию, имя и отчество. А когда люди врут, хладнокровно предполагает, мол, вот завтра другой абонент захочет с вами поговорить, назовёт ваше имя и фамилию, а вас настоящего в базе данных нет. Ищет вас ваша мама или дядя, брат, коллега или друг. Вот и не узнает о вас. Желаете скорректировать данные? Чёртов Железный мозг умел выкручивать руки похлеще оперативников полиции, причем не настаивал, хотите оставаться инкогнито, сколько угодно. Один хрен он всех безошибочно идентифицировал по голосу.

Хозяин кабинета дал нам по упаковке роллтон, погрел воды в буржуйке, спешно покормил и проводил до границы периметра.

— Созвонимся, — коротко прощались мы.

Ввиду отсутствия других идей, двигали в центр. Большая часть зданий и территорий были пусты, не обитаемы. Однако, застройка плотная, домов много. То там, то тут видны дымы, тропинки следов, витали запахи. Похоже, что в самом центре полно выживших одиночек. Может, что выжил не так чтобы совсем в одно лицо, а небольшой группой. Это, конечно, радует. И наверняка заслуга Подснежников. Проще говоря, гопники в своё время уничтожали их пачками, а тут упёрлись в крепость, дальше не пошли. Может тот же фактор защитит от «новых расистов»? Покатав в голове мысль, пришёл к тому, что не сможет, уж больно те скрытно и аккуратно действуют. Прямо мистически.

Морозно. Ветер слабый, небо чистое. Холод пробирает до костей.

Неожиданно быстро дошли до места, где должен быть Ленин, центр и площадь. Самого Ильича не видать, наверное, занесло по макушку и снега берегут его памятник для будущих поколений.

Было бы прикольно если бы через тысячу лет единственное что дошло до потомков было полное собрание сочинения Владимира Ильича в пятидесяти пяти томах. Какое бы это давало представление о нашей цивилизации? Решили бы что у нас перманентная революция? Бате как-то на работе подарили такое, за успехи в труде и всяческие достижения. Я на пробу открывал. Минуты на две меня хватило.

Так. Справа раскинулись во всей гордой красе, если верить доброму яндексу: областная дума, здание ленинской районной администрации, областной администрации, уполномоченный в чём-то там, областной ЗАГС и, внезапно, школа по боксу. Короче, без всякого пафоса, натуральный правительственный квартал. Сейчас только неравномерные наледи и сугробы, кое-где крыши.

— Ну и зачем мы сюда пришли? — формулирует общее ощущение хмурый Кабыр.

— Прогуливаемся, думаем, пытаемся понять, что из себя представляет наша скрытая угроза и что мы с ней можем сделать? А в настоящее время ищем местное Эльдорадо. Заодно. Может, это решит все наши проблемы.

— Не решит. — уверенно возразил Денис.

— Тихо, — вдруг шикнул на нас Кабыр и чуть присел.

Рейд не такая штука, когда ты переспрашиваешь, уточняешь или вступаешь в дискуссию. Присели, ощетинились стволами. Предохранитель на одиночную стрельбу, на автомате проверяю нож и вальтер. Пытаюсь вспомнить, дозарядил ли магазин в пистолете после ночной беготни. Вроде да.

Кабыр беззвучно показывает пальцем вправо. По одному только характеру жеста понимаем, что «туда» нужно двигать булками. Причем крайне резво и по возможности бесшумно.

Насколько это возможно в таком обвесе и снаряжении как наше, исполнили венский вальс пингвинов в сторону разбитого окна угловатой жёлтой многоэтажки, пострадавшей от пожара в среднем подъезде.

Ввалились, чуть скрипнув битым стеклом, дыхание потише, замерли. Кабыр зыркнул в окно, увлёк внутрь разгромленной квартиры, сквозь дверь, которую выбили задолго до нас, по натоптанному грязными сапогами. Следы вели вниз, в подвал, а мы двинули на верхние этажи, в полутьму подъезда.