Магия Фан. Жесть

Не знает она лишь о том, что на следующем ужине и сама будет присутствовать, но – как блюдо. Апельсиновый паштет наверняка понравится другим Сентам.

Последняя песня

Боли не чувствует ящер железный,

Но тосклива его монотонная песня:

«Навстречу деревьям, навстречу туману,

Пока бесполезным не стану».

Ольга Пулатова

Сильва смертельно бледна. Её тонкие длинные пальцы, некогда исполнявшие сложнейшие партии на пианиото, теперь сжимают небольшую красную сумку, до отказа забитую самым необходимым: деньги, еда, которая не испортится в дороге, вода, минимум одежды. Если она переживёт эту поездку, то сможет купить новую, если нет, то отсутствие тёплых вещей уже не будет волновать бывшую пианиотинистку. Её пальцы уж точно никогда не коснутся разноцветных клавиш, а без этого жизнь всё равно не будет яркой и полной.

Под размеренное «чу-чух-чу-чух» она смотрит в окно и безуспешно пытается расслабиться. Невозможно. Кажется, вместе с оранжевым солнцем идёт к закату и вся жизнь Сильвы.

– Только бы успеть, – шепчет она.

Других людей Сильва будто бы даже не замечает, сосредоточенно слушая стук колёс. Она не слышит голос соседки, не обращает внимания на плач ребёнка в начале вагона. Всё становится таким не важным, когда на кону собственная жизнь.

– На цизале он меня точно не догонит – тут и достаточно ровных дорог для неё нет, телепортатора так быстро не найдёт… Шансы есть, – продолжает шептать Сильва, больше успокаивая себя, чем на самом деле рассуждая вслух и просчитывая возможные варианты.

И ведь надо было так глупо попасться: случайная встреча, мимолётный роман, который мог бы закончиться тихим мирным расставанием, если бы Кальт не позвал замуж. Сильва отказала, ведь не собиралась сковывать себя узами брака, тем более, с этим человеком. Вот только он оказался графом. Кальтис Синон Ирвинт не привык, чтобы ему отказывали. По его настойчивости Сильва поняла это очень быстро, но было уже поздно: Кальт тоже понял, но то, что она никогда не полюбит его, а без этого пианиотистка была не нужна эгоистичному графу.

Сильве ничего не оставалось, кроме как бежать как можно быстрее и дальше – туда, где её никто не найдёт и никогда не узнает. Успеть бы только.

Станции проносятся с черепашьей скоростью, леса сменяются полями и городами, мир застилается туманом, идёт дождь. События жизни, которая навсегда осталась в прошлом, не отпускают, кружат перед глазами, смешиваясь с пейзажем за окном.

Вот Сильва первый раз видит пианиото. Разноцветные клавиши – цвета по количеству стихий – завораживают её мгновенно. Так и хочется прикоснуться к ним, научиться играть также красиво, как уличная исполнительница на центральной площади.

Потом – долгие часы обучения, старенький инструмент, подаренный родителями на десятилетие и – музыка. С того времени она окружала Сильву каждую минуту, даже во сне.

Она научилась петь и даже сама написала несколько песен, аккомпанируя себе прямо по ходу, заранее не готовясь и не подбирая нот. Казалось, что такая радостная жизнь полная музыки будет всегда, но реальность оказалась не такой уж и милосердной.

– Прощайте, – шепчет она и даже не пытается вытереть слёзы – лишь отворачивается к окну, чтобы никто их не увидел.

– Почему ты такая грустная? – обращается к Сильве откуда-то взявшийся мужчина. Его голос она узнаёт с небольшим опозданием.

– Прощаюсь с прежней жизнью, – отвечает она тихо и поворачивает голову в сторону сидящего рядом Кальтиса, продолжая говорить, но теперь с горечью: – Быстро ты меня нашёл.

– У тебя было не так много вариантов для побега, драгоценная Сильва, а я очень хорошо тебя изучил, чтобы у меня не осталось сомнений в том, что ты поедешь на север, подальше от привычных для меня мест, – с мрачным торжеством в голосе говорит граф.

– Да, – с грустью соглашается пианиотинистка. Она ведь до последнего надеялась, что удастся сбежать.

– А знаешь, что там впереди?

– Что? – спрашивает она без особого интереса.

– Рыжий мост. – Кальт широко улыбается, в его глазах можно заметить безумные искры. – Его так назвали за неимоверное скопление ржавых темачей в воде. Никто не удивится, если ещё один, этот, сорвётся вниз.

– Нет, ты этого не сделаешь! – кричит она испуганно, желая привлечь внимание других людей.

– Тебя не услышат, Сильва, артефакт глушит все наши слова… Твои слова. – Он улыбается ещё шире и застёгивает на левом запястье Сильвы свадебный браслет, снять который уже не выйдет. – Прощай, моя драгоценная.

– Козёл! – вскочив, кричит женщина, хоть и понимает, что теперь он её даже не услышит. Никто не услышит.

Кальтис исчезает вместе с двумя телепортаторами. Ну да, не станет же он сам умирать во имя безграничной в своём эгоизме любви. Пианиотистка грустно улыбается, смотря на пустоту, где ранее стоял несостоявшийся муж. Она крутит равнодушный браслет, но никакого способа его снять не видит.

Сильва морщится и садится на место. В окно она видит Рыжий мост, к которому темач стремительно мчится. Поздно пытаться предупреждать машиниста и пассажиров, поздно спасать или спасаться. Сожалеть тоже поздно.

Не остаётся ничего, кроме как петь, пусть её песню и услышит один только железный змей, обречённый на смерть волею графа Кальтиса Синона Ирвинта.

Самый грустный клоун

Печальный клоун смешит кого-то,

Ведь быть весёлым – его работа.

Хочу бежать, но боюсь споткнуться:

Глаза печальны, слова смеются.

Ольга Пулатова

– Встречайте! Сегодня на арене – самый грустный клоун из ныне живущих – Клара. Не верите? Сейчас она вам это докажет!

Импровизированный зал взрывается аплодисментами и улюлюканьем, под которые и появляется хрупкая девушка с настолько бледной кожей, что на фоне чёрного платья и чёрных же волос Клара напоминает призрака. Очень грустного призрака.

– Эй, грустный клоун, весели меня! Это ведь твоя работа, – доносится чей-то насмешливый бас.

– Слушаюсь, – максимально равнодушно отвечает она.

И Клара со слезами на глазах пускается в пляс. Она медленно неуклюже двигается, падает – нарочито размахивая руками, поднимается – громко крича от боли и причитая. Она сдабривает всё это дурацкими шутками, от которых злого смеха становится всё больше и больше. Кажется, тот заполняет всё пространство.

– Ещё, ещё! – слышит Клара со всех сторон и продолжает, как бы ни болело сердце.

Продолжает, ведь это – её работа. Веселить этих славных господ, разыгрывать пантомимы, картинно падать, ударяться, сшибать официантов и прочих слуг – тех, кого можно. За месяц Клара это запомнила. А не то убьют и её, и брата. Сначала, конечно, достанется Мику – чтобы старшая сестра видела его страдания и мучилась сама.

И пусть слёзы на глазах клоунессы самые настоящие, а не нарисованные искусным мастером – она не остановится, она будет делать всё, чтобы жить. Грустный клоун – такова теперь её роль в этом мире. Кажется, до конца недолгой жизни.

Поправив чёрные лохмотья, некогда бывшие роскошным платьем, она замирает, смотря на младшего брата. Тот, в отличие от ненавистной толпы, весело угукает, играя с новым хозяином Башни. Брат ещё ничего не знает об этом мире и не понимает, насколько опасен мехарис, сидящий рядом с ним.

«Вот бы родители были живы, тогда бы всё было как раньше», – думает Клара, но понимает, что это невозможно. Их тела кремировали, не дав и шанса на спасение. А ведь она отдала бы и пять, и десять лет жизни – да хоть все – лишь бы родителей оживили. Но увы, новая технология работает только с телами – прах не подойдёт. Поспешные похороны, опекунство какого-то дяди из соседнего клана и всё – теперь они с Миком пленники места, которое некогда было их домом. Очень большим домом – первым небоскрёбом страны. Мать всегда говорила, что это будет опасно, но отец не слушал – он хотел быть лучшим во всём и всегда. Вот и стал…