Капля красивого яда

Ведущие новостей возвращаются на экран, рассказывая о том, какая это ужасная потеря, а затем переходят к кампании его отца, как будто это вообще имеет значение. Они ни в малейшей степени не затронуты, но с чего бы им быть? Не похоже, что они его знали. Или знали, каково это - находиться в его присутствии.

Слезы текут по моему лицу, когда я оплакиваю потерю моего друга. Я плачу о жизни, которая была отнята слишком рано. Я плачу из-за боли, которую испытывают его родители. Я плачу за людей, которые никогда не узнают, что произошло на самом деле, и не получат его тело, чтобы они могли предать его земле.

Хейс обнимает меня и держит, пока я рыдаю, шепча все, что мне нужно услышать, пока он держит меня вместе.

Все будет хорошо.

Мы пройдем через это.

Я рядом.

И я знаю, что он это делает. Он всегда так делает. Но чувство вины причиняет боль. Это совершенно уничтожает меня. Все, что я могу сделать, это положиться на Хейса и надеяться, что его хватит, чтобы помочь мне пройти через это.

В жизни и в смерти Монти был очень красив, поэтому меня не удивляет, что панихида по нему прошла очень красиво. Церковь украшена черными и бледно-красными цветами, в тон черным скамьям. Если бы он был здесь, я знаю, ему бы это понравилось. Но его здесь нет.

Здесь нет гроба.

Нет урны с его прахом.

По словам Хейса, он где-то в океане, скорее всего, стал ужином из пяти блюд для акулы. Поэтому все, что у нас есть в память о нем и о жизни, которую мы потеряли, - это огромная фотография его улыбающегося лица в центре.

— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спрашивает Хейс.

Я качаю головой. — Нет.

Он вздыхает, но не сопротивляется, когда идет присоединиться к Кэму и Мали, которые уже сделали свой обход. Меня не удивляет, что он не хочет прощаться. Он ненавидел Монти. Но он здесь ради меня, и это то, что имеет значение.

Подойдя к фотографии, я кладу на нее руку. Это кажется нереальным, когда его нет. Что я собираюсь проснуться завтра от его звонка и спросить, не хотим ли мы с Мали пройтись по магазинам или просто потусоваться, потому что — жизнь богатого ребенка иногда скучна, хотите верьте, хотите нет.

— Мне так жаль, — шепчу я. — Мне так невероятно жаль. Нам следовало остаться с тобой. Мы не должны были оставлять тебя. Ты этого не заслужил. — Мои глаза закрываются, я изо всех сил стараюсь не сломаться. — Я так сильно скучаю по тебе, и я никогда тебя не забуду.

Целуя свои пальцы, я прижимаю их к его щеке.

Я все еще плачу, когда сажусь между Хейсом и Мали. Моя лучшая подруга грустно улыбается мне и держит мою руку в своей. Это небольшой акт солидарности, говорящий мне, что она тоже это понимает и чувствует — то, чего у меня нет с Хейсом. Он пытается поддержать и делает все возможное, чтобы утешить меня, но он не понимает этого так, как она. И я не могу не отметить мысленно, каким невозмутимым он выглядит — как будто он вообще не является причиной того, что из-за него устраивают похороны.

Замечали ли вы когда-нибудь, сколько людей появляется после смерти человека? Люди, которые не разговаривали с ними годами, но вдруг, когда их не стало, почувствовали, что они были лучшими друзьями? Да, они меня бесят. Я старалась не обращать на это внимания, пока мы сидели на службе, предпочитая вместо этого сосредоточиться на чествовании Монти, но с этим покончено. Все, что я вижу сейчас, - это сотни людей, которые, возможно, вообще никогда его не знали.

Будем откровенны, половина из них, вероятно, собралась здесь только для того, чтобы быть ближе к отцу Монти. О том, кто они такие, можно судить по их словам.

— Монтгомери был прекрасным молодым человеком.

— Я познакомился с Монтгомери во время благотворительной деятельности в прошлом году.

— Потеря Монтгомери - это трагедия. У него было такое блестящее будущее.

Да, если бы они знали его, они бы знали, что он ненавидел имя Монтгомери. Он говорил, что это звучит напыщенно. И кроме того, что он наслаждался преимуществами власти, он не планировал заниматься политикой, как его отец.

Мы выходим из церкви и начинаем направляться к своим машинам, когда нас останавливает детектив. Его значок висит на бедре, и он добродушно улыбается.

— Не возражаешь, уделить мне минутку времени? — спрашивает он.

Брови Мали хмурятся. — Кто-то уже взял наши показания, когда его объявили пропавшим без вести.

Он кивает. — Я знаю, и они у меня есть. Я просто слежу за некоторыми вещами.

Мы вчетвером обмениваемся взглядами, но Кэм пожимает плечами. — Конечно. Я не знаю, что еще мы можем вам рассказать, но спрашивайте.

— Отлично. — Он достает блокнот. — Итак, вы сказали, что вы, ребята, были в доках той ночью. Примерно в какое время, по-вашему, вы туда попали?

Хейс хмыкает. — Где-то в шесть или в половине седьмого. Где-то так.

— Хорошо. И каковы были планы на ночь? Вы все просто собирались выпить или намеревались покататься на лодке?

Мали начинает отвечать, и все они пытаются сделать так, чтобы мне не пришлось ничего говорить. Они видели, в каком состоянии я была после того, как нас допросили. Но прежде чем она успевает произнести хоть слово, подходит мама Монти.

— Детектив, я ценю, что вы делаете свою работу, — говорит она, — но в этом нет необходимости. Эти девушки никоим образом не были причастны к смерти моего сына. Пожалуйста, оставь их в покое, чтобы они могли оплакать своего друга.

Он коротко кивает ей и поворачивается к нам. — Я прошу прощения. Я глубоко сожалею о вашей потере.

— Спасибо, — говорим мы с Мали в унисон.

Хейс кладет руку мне на поясницу. — Хочешь, я дам тебе минутку?

Мне нравится, что он всегда точно знает, что мне нужно. — Пожалуйста.

Он слегка улыбается мне и целует в макушку. — Мы с Кэмом встретимся с вами, девочки, у грузовика.

С этими словами они вдвоем уходят, и я, наконец, могу обнять маму Монти. Она и его отец были слишком заняты, когда мы приехали сюда, и я не хотела их беспокоить. Но мое сердце разрывается из-за женщины, стоящей передо мной.

— Миссис Роллинз, — говорю я печально, обнимая ее. — Мне так жаль.

Она делает глубокий вдох, и я чувствую каждую каплю боли, которую она испытывает. — О, Лейкин. Большое спасибо, что пришли.

— Конечно. Мы бы не пропустили это.

Отпуская меня, она так же крепко обнимает Мали. — Монти так много рассказывал о вас двоих. Он всегда говорил, какими замечательными друзьями вы были. Я знаю, он был бы признателен, если бы ты была здесь. Я просто не могу поверить, что его больше нет.

Слезы уже наворачиваются на мои глаза, когда Мали потирает руку. — Никто из нас не может. Я не думаю, что это действительно происходит для кого-то из нас.

Она сосредотачивает все свое внимание на Мали. — Мне так жаль, что ваше последнее общение не было хорошим. Я надеюсь, ты не винишь себя ни в чем из этого. Это не то, чего я хочу для тебя, милая.

Голова Мали опускается. — Я работаю над этим.

Миссис Роллинз понимающе кивает. — Что ж, я отпущу вас, девочки, но, пожалуйста, не будьте незнакомцами. Я была бы рада пригласить вас на ланч в ближайшее время. Поделитесь некоторыми историями о Монти. Но я пойму, если вас это не устраивает.

Я знаю, что не должна. У Хейса будет истерика, когда он узнает. Но Мали не единственная, кто винит себя, и если есть что-то, что я могу сделать, чтобы облегчить ее боль, я собираюсь это сделать.

— Это было бы здорово, — говорит ей Мали. — Я проверю свое расписание и дам тебе знать.

Она выглядит довольной этим ответом и поворачивается ко мне. — Мне тоже ожидать тебя, дорогая?

Я заставляю себя улыбнуться. — Вам подойдет ранний полдень в среду?

Глаза Мали расширяются, когда она поворачивает голову в мою сторону, но она быстро скрывает свое удивление, когда миссис Роллинз сияет.